Джек или Хэнк продолжает кататься по ковролину как сумасшедший. Он не вытягивает руки, как ему велено, он пытается сесть, а с таким здоровяком шутки плохи. Билли кидает сумку на пол и пинает его под дых. Воздух резко выходит у него из легких, брызги пены шлепаются на пол. — Я неясно выразился? Руки вперед, тебе говорят! Парень протягивает ему руки: глаза зажмурены, щеки и лоб горят огнем. Билли опускается на колени, соединяет запястья Джека или Хэнка и в одну секунду, пока верзила на полу не сообразил, что происходит, связывает их кабельной стяжкой. — Кто еще дома? — спрашивает Билли, хотя уверен, что никого нет. Если бы кто-то был, он уже давно выбежал бы на крики соседа. — Никто! Боже, как жжет! Мои глаза! — Вставай. Джек или Хэнк с трудом поднимается на ноги. Билли хватает его за плечи и разворачивает лицом к коридору, ведущему в кухню. — Шагом марш. Джек или Хэнк не марширует, а ковыляет, размахивая перед собой сцепленными руками, чтобы не врезаться во что-нибудь. Он дышит часто и тяжело, но не судорожно, как Элис, — нет нужды разучивать с ним первый куплет «Медвежьего пикника». Билли толкает парня в спину до тех пор, пока тот не упирается пряжкой ремня в мойку. У кухонного смесителя есть выдвижная гибкая лейка. Билли включает воду и направляет струю воды прямо в лицо Джеку или Хэнку. Сам он тоже изрядно намокает в процессе, но это ничего — даже освежает. — Жжет! Все равно жжет! — Скоро пройдет, — успокаивает его Билли, надеясь, что пройдет не очень скоро. У Элис тоже все горело, а может, до сих пор горит. — Как тебя зовут? — Чего тебе надо? — Парень уже плачет. Этому детине лет двадцать пять, если не больше, он высокий и весит не меньше двухсот двадцати фунтов, а хнычет, как малое дитя. Билли тычет его в поясницу стволом ругера. — Это револьвер. Так что не заставляй меня повторять. Как тебя зовут? — Джек! — вопит парень. — Джек Мартинес! Пожалуйста, не стреляй, не надо! — Давай вернемся в гостиную, Джек. — Билли толкает Джека в спину. — Садись в плетеное кресло. Ты его видишь? — Немного, — рыдает Джек. — Все как в тумане. Кто ты? Чего тебе на… — Сядь. Он берет Мартинеса за плечи, разворачивает и усаживает в кресло «бунгало». Оно закреплено на потолочном крюке и начинает плавно раскачиваться под весом Мартинеса. Тот глядит на Билли налитыми кровью глазами. — Посиди минутку, успокойся, возьми себя в руки. На барной стойке рядом с ведерком для льда лежат салфетки. Тканевые, не бумажные, очень приятные на ощупь. Билли берет одну и подходит к Мартинесу. — Не двигайся. Мартинес сидит неподвижно, пока Билли вытирает с его лица остатки пены и воды. Затем Билли отступает. — Где остальные? — Зачем они тебе? — Здесь не ты задаешь вопросы, Джек, а я. Твое дело — отвечать, если не хочешь опять получить струю пены в глаза. Или пулю в колено, если я разозлюсь по-настоящему. Понял? — Да! — Брюки Мартинеса потемнели в области паха. — Где твои соседи? — Трипп ушел в МКРБ к своему научному руководителю. Хэнк на работе. Он продавец в «Джозбэнке». — Что такое «Джозбэнк»? — «Джозеф А. Бэнк» — магазин мужской… — Спасибо, я понял. Что такое МКРБ? — Муниципальный колледж Ред-Блаффа. Трипп там учится в аспирантуре. Заочной. На историческом. Пишет кандидатскую про войну Австралии и Венгрии. Билли хочет сказать этому идиоту, что Австралия не имеет никакого отношения к венгерской революции 1848 года, но зачем? Он пришел, чтобы преподать совсем другой урок. — Когда он вернется? — Не знаю. Вроде бы встречаются они в два. Потом он может зайти куда-нибудь выпить кофе, он так делает иногда. — Ага. Поболтать с бариста всегда приятно. Особенно если она недавно в городе и мечтает с кем-нибудь познакомиться. — А? Билли пинает его в ногу. Несильно, но Мартинес вскрикивает, и кресло под ним опять начинает качаться. Веселое кресло для трех ублюдков. — Когда вернется с работы Хэнк? — Смена заканчивается в четыре. Зачем… Билли поднимает банку «Изи-оффа». Наверное, видит Мартинес пока неважно, однако это не мешает ему догадаться, что у Билли в руке. Он тут же затихает. — Ну, а ты, Джек? Чем зарабатываешь на пиво и бублики? — Я дейтрейдер. Билли подходит к ноутбуку на столике. По экрану бегут цифры, по большей части зеленые. Сегодня суббота, но где-то идет торговля, потому что деньги, как известно, не спят. — За домом твой фургон стоит? — Нет, это Хэнка. У меня «мазда-миата». — Фургон сломан? — Да, прокладку головки блока цилиндров пробило. На этой неделе он ездит на работу на моей машине. Магазин, в котором он работает, находится в торговом комплексе «Аэропорт». Билли пододвигает к «бунгало» обычный стул и садится напротив Мартинеса. — Я больше ничего не буду с тобой делать, если ты пообещаешь хорошо себя вести. Обещаешь? — Да! — Поясню. Когда твои приятели вернутся домой, ты будешь сидеть тихо. Не станешь их предупреждать, орать и прочее. Претензии у меня в основном к Триппу, но если ты попытаешься предупредить его или Хэнка, я сделаю с тобой то же самое, что с Триппом. Понял? Все ясно? — Да! Билли достает телефон и набирает Элис. Она спрашивает, все ли у него хорошо, и он отвечает «да». — Я тут сижу с парнем по имени Джек Мартинес. Он хочет тебе кое-что сказать. Билли протягивает трубку Мартинесу. — Скажи ей, что ты — никчемный кусок говна. Джек даже не пытается возражать — то ли сдрейфил, то ли действительно считает себя куском говна. Хорошо, если так. Хорошо, если даже дейтрейдера можно чему-то научить. — Я… никчемный кусок говна. — А теперь скажи: «Прости меня». — Прости меня, — хнычет Мартинес в трубку. Билли забирает у него телефон. Элис, похоже, плачет. Она просит Билли быть осторожнее, и он заверяет ее, что очень осторожен, потом кладет трубку и вновь переключает внимание на красноглазого здоровяка в кресле «бунгало». — Ты понял, за что извинялся? Мартинес кивает. Что ж, думает Билли, с тебя достаточно. 9