– Папа! – рявкаю я, уперев руки в боки. – Я должна ей помочь. Его глаза стекленеют, а брови нахмуриваются. Он волнуется за всех нас, и у меня щемит сердце. Я поступаю как эгоистка. – У меня есть решение, но оно тебе не понравится. – Какое? – обреченно спрашиваю я. – Сейчас я согласна на что угодно. – Если точнее – у нас есть решение. От голоса Бишопа в моей груди порхают бабочки. Я поворачиваюсь к двери. – Какое? Бишоп и Нейт заходят на кухню и усаживаются на барные стулья. – Бишоп? – снова спрашиваю я, прислонившись к кухонной тумбе. – Вам нужно бежать. Всем троим вместе с ребенком. – Нет. – Мэдисон… – Бишоп звучал измученным, в отчаянии поднимая руки над головой. – Послушай, это ненадолго – до тех пор, пока мы не разберемся с этим конфликтом. Нам никогда не приходилось беспокоиться о жертвах, пока не появились вы трое. А теперь… Теперь у нас есть ты, Тилли, Татум и, черт возьми, новорожденная малышка, которую хотят убить, Мэдисон. Подумай сама. И ты сама, и все мы знаем, что это – единственный разумный выход. По моим щекам катятся слезы. Я даже не удосуживаюсь их вытереть, потому что не могу заставить себя пошевелиться. Как будто кто-то подвесил мне на руки свинцовые гири и превратил мои ноги в желе. – Почему, что происходит? Мне нужно знать все на сто процентов, если вы хотите, чтобы я согласилась с вашим решением. Бишоп кивает, прижимая обе ладони к лицу и прожигая меня взглядом. Я не отрываясь смотрю ему в глаза – кажется, что кроме нас в этой комнате больше никого нет. – Катсия восстала против Королей и хочет поднять бунт. У нас есть основания полагать, что она пытается создать собственную армию и планирует либо разоблачить, либо уничтожить нас – либо и то, и другое. – Он наклоняется вперед, его глаза темнеют. – Видишь ли, я не могу держать тебя здесь, потому что, когда начнется настоящая битва, сначала она придет за тобой, а затем… Затем она узнает о Микаэле. Реальность происходящего обрушивается на меня, как тонна кирпичей. Мои ноги наконец подкашиваются, и я сворачиваюсь клубочком на прохладном кухонном полу, прижимая колени к груди. – Мэдисон, – начинает отец, нарушая молчание. – Это необходимо. Ты слишком для нас важна. В поле моего зрения появляются ботинки Бишопа, но я на него не смотрю. Он опускается на колени рядом со мной, цепляет пальцем мой подбородок и приподнимает мое лицо к себе, изучая мои глаза. – Ты понимаешь, как это важно, детка? Я мог пойти другим путем, чтобы заставить тебя это сделать, поэтому я очень надеюсь, что тебе достаточно моих слов. – Ты собирался со мной расстаться? – шепчу я, глядя ему в глаза сквозь наворачивающиеся слезы. Он слегка улыбается. – Почти. – Я бы тебя убила, – заявляю я как ни в чем не бывало. Он смеется, сверкая ровными зубами. Я не смеюсь. Я даже не улыбаюсь, потому что это не шутка. – Ты смеешься, а я не шучу. Я не могу… – Я качаю головой, чувствуя, как ужас пронзает мои вены при одной мысли о том, что Бишоп – не мой. – Хей! – он вырывает меня из пучины моих мыслей. Его большой палец прижимается к моей нижней губе. – Да, я собирался это сделать. – Почему ты этого не сделал? – спрашиваю я, вытирая слезы со щек тыльной стороной ладони. Его губы изгибаются в узмылке. – Я вспомнил, что люблю тебя и что обещал тебе изменить то, что возможно изменить, – вот и все. Мое сердце наполняется нежностью, и икота начинает потихоньку стихать. – Хорошо. – Киваю я, вставая на ноги. – Мы уедем, но куда? Я не покину США. Бишоп качает головой. – Нет необходимости, но вам нужно место, где никто не станет вас искать, поэтому у меня есть план… Я щурюсь. Нейт больше не может сдерживать смех и громко хохочет. – Приятно видеть, что твой вкус в интерьере по-прежнему такой же дерьмовый, Джозеф. Я оборачиваюсь и вижу стоящую там маму Бишопа, поднимающую солнцезащитные очки на свои короткие темные волосы. Затем ее взгляд останавливается на мне. – Здравствуй, дорогая. – Ой, – мурлыкаю я, а затем осознаю, что она здесь делает, и мои брови удивленно взлетают вверх. – Ой! – Да! Ой! – Она улыбается, а затем подходит к Нейту, наклоняется и чмокает его в лоб. – К счастью, твой вкус относительно женщин заметно улучшился, Джозеф. Мой папа закатывает глаза. – Всегда рад тебя видеть, Скарлетт. Она ухмыляется. – Я знаю. Иногда я забываю, что у моего отца и его поколения, вероятно, были свои драмы, которые они пережили, будучи Королями. В кухню заходит Тилли. Мой взгляд автоматически перемещается на Нейта. – Ох, кто это? – Скарлетт направляется к Тилли с улыбкой на лице. – Мама… – предупреждает Бишоп. Она отстраняется, слегка надув губы. Нейт медленно подходит к Тилли, не сводя с нее глаз. Я неосознанно задерживаю дыхание, пока Бишоп не толкает меня рукой: – Дыши, ты багровеешь. Я выдыхаю. Нейт вздрагивает. – Я ненавижу тебя. Я всегда буду тебя ненавидеть. Ты ни разу не пыталась связаться со мной и рассказать, что за хрень здесь происходит. – Тилли собирается открыть рот, но его рука взлетает, приказывая ей замолчать. – Я не закончил. Я чертовски ненавижу тебя, Тилли. Больше, чем кого бы то ни было, и, пока ты жива, я собираюсь превратить твою жизнь в чертов ад, и… – Он пускает взгляд на Микаэлу, прежде чем снова посмотреть на Тилли с садистской ухмылкой на лице. – Похоже, ты застряла со мной на ближайшие восемнадцать лет. Затем он забирает ребенка у Тилли. Она дрожит, из ее глаз льются слезы. Как только Микаэла оказывается в объятиях Нейта, его взгляд становится нежным и любящим. Как будто минуту назад он не уничтожил девушку, которая подарила ему дочь. Я понимаю его гнев, но все еще злюсь на него за свою лучшую подругу. – Нейт! – рявкаю я на него. Он шепчет «ш-ш-ш» с улыбкой на лице, когда Микаэла обвивает своей маленькой ручкой его палец. – Что, сестра? Я удрученно смотрю на него и уже открываю рот, чтобы выругаться, но останавливаюсь. Выдохнув, я качаю головой. – Я разочарована. – А мне все равно, – отвечает Нейт, унося Микаэлу из комнаты. Мой взгляд перемещается к Бишопу, который внимательно наблюдает за моими действиями. – Дай ему время, детка. Ему нужно многое обдумать. Я опускаю голову ему на плечо, и он целует меня в макушку. – Мама отвезет вас всех в безопасное место. Сейчас она снимает фильм, и, думаю, сейчас это самое безопасное место, потому что Катсия такого точно не ожидает. – Почему? – бормочу я, уткнувшись в его рубашку. – Потому что я ненавижу всех девушек Бишопа, – пожимает она плечами, кладя в рот виноградину. Она чертова королева. Я хихикаю. Затем я отстраняяюсь от плеча Бишопа.