– Черта с два! Если я это сделаю, ты можешь лишиться брата. Боже. Нейт подходит ко мне, жуя яблоко. – Что ты сделал? Я не смотрю на него, сфокусировавшись на Татум. – Что я сделал? – спрашивает он, повернувшись ко мне. Наконец я поворачиваюсь к нему, пока он продолжает хрустеть яблоком. – Я просто был с ней честен. Не моя вина, что она не может с этим справиться. – Но ты был добр? – я изгибаю бровь. Он рассеянно смотрит мне за спину. – Я всегда добрый. – Нейт! – я бью его по плечу. – Ау! – Он потирает ушибленное место. – Не очень приятно, сестренка. – Ты заслужил. Он закатывает глаза и спускается по ступенькам. – Я с первого дня сказал ей, что не собираюсь вступать в отношения. Это она не выдержала. Почему-то мне кажется, что он чего-то не договаривает, – если это действительно так, я буду очень разочарована. Я думала, что мы уже прошли эту стадию. Я спускаюсь с крыльца и усаживаюсь на переднее сиденье, закрыв за собой дверь. Бишоп все еще разговаривает с Сэйнтом и Чейзом, поэтому я поворачиваюсь к сидящей сзади Татум, которая рассеянно смотрит в окно. – Что происходит? И не лги мне, Тат. Она вздыхает. – Он подпускает меня к себе, дарит мне чувства и невероятный секс и говорит мне все, что я хочу услышать, а затем, после того как все заканчивается, он снова тыкает меня носом в то, что я всего лишь небольшое развлечение и у нас ничего не получится. – Поздравляю, это называется – секс с мужчиной. Она смеется над моими словами, и ее смех греет мне сердце. Затем она поднимает на меня глаза. – Я серьезно, Мэди. Это постоянно выносит мне мозг, а я продолжаю вести себя как идиотка и возвращаюсь к нему снова и снова. Я превратилась в одну из тех девушек, над которыми смеялась. – Ну да, ты была идиоткой, когда высмеивала этих девушек, но, Тат, дай себе передышку. Конечно, Нейт… – Горячий, опасный, сексуальный и с ног до головы покрыт татуировками, пирсингом и мышцами? – заканчивает она за меня. – Да, и это тоже, но я собиралась сказать, что ты девушка, Тат. Мы все через это проходим. Ты не одинока. Мой совет – держись от него подальше, пока не научишься справляться со своими чувствами. Ты слишком упрощаешь ему задачу, и каждый раз, когда это происходит, ты все глубже и глубже тонешь в своих чувствах. Это пагубно и бессмысленно. – Потому что он любит Тилли. – Она мрачнеет и снова поворачивается к окну. – Знаешь, – ее тон становится сердитым. Надеюсь, Бишоп подождет, пока я ее успокою, прежде чем сесть в машину. – Я ни хрена не понимаю! Ее даже здесь нет. Она сбежала и бросила нас всех! Он спал с ней всего один раз! Их даже не связывают общие воспоминания – в отличие от нас. Я прикусываю язык, чтобы не сболтнуть лишнего. – Тат, все это не имеет значения, когда речь идет о том самом человеке, и я знаю, что тебе тяжело это слышать, но ты поймешь, когда сама встретишь того самого. У тебя может быть миллион хороших воспоминаний с кем-то еще, но если этот кто-то любит другого человека, то это ничего не значит по сравнению с одним-единственным воспоминанием о том, которого он по-настоящему любит. – Я поворачиваюсь вперед, чувствуя, что у меня сводит шею. – Я люблю тебя, ты это знаешь, и я действительно думаю, что у Нейта есть к тебе чувства. Но я видела его с Тилли, детка, и я говорю это не для того, чтобы причинить тебе боль. Я говорю это для того, чтобы ты была готова к тому дню, когда она может вернуться, понимаешь? Я смотрю в боковое зеркало и вижу, как она смахивает со щеки слезинку, думая, что я ее не вижу. Она откашливается. – Да, ты права. Я больше в это не сунусь. Надеюсь, она вернется в целости и сохранности. Я начинаю волноваться. Что-то в ее тоне подсказывает, что на этот раз она серьезно настроена с ним порвать. – Я тоже. Глава 22 – У нас есть что-нибудь на перекус? – спрашивает Татум, пристегиваясь ремнем безопасности напротив нас с Бишопом. Теперь она сидит рядом с Кэшем, а Нейт устроился в самом конце самолета – один. Там ему и место. Я не могу на него злиться. Он с самого начала был с ней честен, но, если выяснится, что он в чем-то ее обманывал, его ждут серьезные проблемы. Придурок. – Зачем тебе перекус? Мы только что позавтракали. Мы же не в Европу летим. – Да, наверное, – бормочет она так тихо, что я едва ее слышу. – Ой! – Она наклоняется ко мне. – Мы должны полететь в Европу на твой день рождения, Мэди! Боже мой! Я качаю головой, одаривая ее взглядом, в котором ясно читается: «Заткнись, черт возьми». Она отвечает мне не менее недовольным взглядом. – Ну и пожалуйста. Надеюсь, он уже в курсе, что твой чертов день рождения через пару недель. Капец. – Это твое новое любимое слово? – вежливо спрашиваю я, как только она возвращается на свое место. – Видимо, да. А если серьезно, мы должны как следует оторваться в Греции. – Для начала я хочу спокойно пережить всю эту историю. Я смотрю на Бишопа, который внимательно за мной наблюдает. – Мило, ты что, думала, я не узнаю о твоем дне рождения? – Да, наверное. Раньше я никогда не придавала большого значения дню рождения, поэтому и не стала тебе об этом рассказывать. – Что? У тебя никогда не было вечеринки? Я качаю головой и морщусь. – Нет. Может, по мне и не скажешь, но я не очень люблю внимание. Когда лампочка ремня безопасности начинает мигать, он обнимает меня за плечи. Пилот сообщает о взлете, и губы Бишопа приближаются к моему уху. – Будь уверена, котенок, я точно знаю, какая ты на самом деле. Затем он кусает меня за мочку уха, и мне приходится сжать подлокотник, чтобы сдержать желание усесться к нему на колени. Мой взгляд останавливается на потертых джинсах, небрежно свисающих с его стройной талии. Его свободная рука опускается на ширинку, и он сжимает свою промежность. Я закрываю глаза, чувствуя острую нехватку воздуха. – Нравится это, котенок? – от вибрации его голоса по моему телу бегут мурашки. – Бишоп… – предупреждаю я, прерывисто дыша. Он усмехается и откидывается на спинку кресла. – Соберись, детка. Я не собираюсь трахать тебя в задней кабине, разве что на обратном пути… Желая отвлечься от Бишопа и его сексуальных выходок, я вытаскиваю телефон и открываю Spotify[23]. Вытащив из кармана наушники, я распутываю провод и вставляю их в уши. Самолет начинает разгоняться по взлетно-посадочной полосе, и я наблюдаю за тем, как асфальт медленно сменяется густыми облаками. Внезапно Бишоп вытаскивает из моего уха наушник и отбирает мой телефон, отрывая меня от мечтаний. – Послушай это… Из уст любого другого парня это звучало бы глупо, но это был Бишоп. Он не был слащавым. Он не был глупым влюбленным дураком. Он просто был Бишопом. Одно его имя было подобно теплому, насыщенному горячему шоколаду, обволакивающему горло в морозный день. Шоколаду с виски… – Конечно. – Улыбаюсь я ему. Он листает мой плейлист, а затем включает незнакомую мне песню. Я погружаюсь в звуки электрогитары и бархатный мужской голос. На моменте припева моя кожа покрывается мурашками. Слова, звучание гитары и тот факт, что эта песня что-то значит для Бишопа. Я готова задохнуться от эмоций, переполняющих меня изнутри. – Как называется песня? – Я почти задыхаюсь. Он смотрит мне в глаза. – «Torn to Pieces» Pop Evil. – Мне очень нравится.