Не получив ответа, я поворачиваюсь к нему и обнаруживаю, что он за мной наблюдает. Его лицо приняло непривычное выражение. Раньше я его таким не видела, и это заставляет меня немного нервничать. Несмотря на все, что между нами произошло, он все еще вызывает у меня страх – думаю, так будет всегда, потому что такова его природа. Это не образ и не маска – это самый настоящий Бишоп. Он всегда был настоящим и никогда не притворялся ради чьего-то удобства. Остается либо принять его таким, какой он есть, либо нет. В любом случае это не имеет для него значения. Ему наплевать на других – именно поэтому он пробуждает и симпатию, и страх. – В чем дело? – я нервно перебираю пальцами. Он качает головой, проводя рукой по волосам. Сев на край кровати, он слегка наклоняется и упирает локти в колени. Я иду за ним и сажусь рядом, молча ожидая, пока он что-нибудь скажет. Хоть что-то. Я так долго ждала и надеялась, что он хоть немного мне откроется. Но всякий раз, когда такое происходило, казалось, что это лишь приоткрывает новые темные уголки его души. Это была непрерывная игра в прятки с бесконечным счетом. – Черт возьми, Мэдисон, – шепчет он с таким волнением, что я едва не падаю на пол. – Что я сделала сейчас? Я мысленно перебираю свои воспоминания, в панике пытаясь убедиться, что я не натворила ничего плохого. – Остановись. Однажды утром я сказал кое-что плохое о… – Мэдисон. – Его рука касается моей щеки, и он поворачивает мое лицо к себе, впившись в меня глазами. – Я сказал, прекрати. – Затем он мягко проводит большим пальцем по моей нижней губе, следуя взглядом за своим движением. – Хотя бы раз в жизни прекрати пытаться найти подвох в каждом моем действии. – Он делает паузу, а затем продолжает: – Обычно в этот момент я говорю: «ты все равно меня не поймешь, так что даже не пытайся», но я понял, что… – он ухмыляется, – я чертов лжец. – Что? – Лжец. – Его большой палец останавливается, и я тут же начинаю скучать по этой ласке. – Черт возьми, дело в тебе, Мэдисон. Ты единственный человек на этой планете, который когда-либо мог меня понять. Ты единственный чертов человек во вселенной, ради которого я готов убить любого ублюдка, и ты единственная гребаная девушка во всей галактике, у которой есть я. – Есть ты? – шепчу я, чувствуя выступающие на глазах слезы. Я не до конца понимаю эту сторону Бишопа. Я видела ее в прошлом частями, но стоило мне с ней столкнуться, как он снова отдалялся, прежде чем мне удавалось полностью его понять или хотя бы насладиться тем, что я чувствую. – У меня есть ты? Легкая улыбка щекочет его губы. Это не была дерзкая ухмылка или самодовольная усмешка. Это было искренне. – Я всегда был у тебя, Мэдисон. Ты это знаешь. Знаю? Прикусив нижнюю губу, я отвожу от него взгляд и смотрю в панорамное окно. Когда я буду оставаться здесь на ночь, эта часть кровати будет моей. Я не хочу испортить такой момент, но мне нужно узнать еще кое-что, прежде чем я сделаю новый шаг в направлении того, что зарождается между Бишопом и Мэдисон. – Могу я спросить тебя кое о чем, если ты пообещаешь мне не злиться? – Что угодно, – произносит он низким и мягким голосом. Я делаю глубокий вдох. – Я знаю о твоей сделке с отцом. Пауза. Я продолжаю: – Мне нужно знать только одну вещь, и я спрошу тебя всего раз. Затем я наконец позволяю себе снова поднять на него взгляд. Он смотрит на меня, а я – на него. – Это правда или это игра? Он изучает взглядом мое лицо. – Мэдисон, все, что между нами происходит, все, что связывает нас с тех пор, как мы впервые встретились, по-твоему, это может быть фальшивкой? В ответе нет никаких сомнений. – Нет. Я никогда не сомневалась в своих чувствах, но не была уверена в твоих. Его рука обвивается вокруг моей талии, и он поднимает меня, усаживая к себе на колени, а я обхватываю ногами его бедра. Его руки обхватывают и сжимают мою попку. – Возможно, я не до конца понимаю свои чувства к тебе, я никогда их не понимал, но когда это случится, ты будешь первой, кто об этом узнает. Я улыбаюсь, касаясь ладонью его щеки. Если это хотя бы немного похоже на «я тебя люблю», то я счастлива. Я обвиваю рукой его шею. – А теперь ты можешь пару часов покататься на моем члене, чтобы мы смогли лечь спать. – Я громко смеюсь, в то время как он бросает меня на кровать и срывает с меня мое маленькое платье. – Это чертовски сексуально, Мэди. Его пальцы гладят сетчатый материал. – Тебе нравится? Он смотрит мне в глаза. – Это определенно мой фаворит, но прямо сейчас оно должно быть на полу. Он швыряет его через всю комнату, обхватывает мою спину и прижимает мою грудь к своему лицу. – Стой! – я останавливаю его, прижав руки к его груди. – Я почти забыла! Я выгибаю спину, чтобы дотянуться до заднего кармана, и достаю тяжелую десятикаратную цепочку из белого золота. С нее свисает кулон в виде гильзы от дробовика, на котором выгравированы инициалы: БВХ + ММВ. Сейчас это кажется нелепым, и я начинаю нервничать. Он берет ее, поднимает на меня глаза, а затем снова смотрит на цепочку. – Малышка… – С днем рождения. Он крепко меня целует, намотав цепочку на кулак. – Наденешь ее? Я киваю и встаю с кровати, взяв у него цепочку. Когда она надежно закреплена на его шее, он быстро разворачивается и толкает меня обратно на матрас. Мой смех прерывается его зубами, вцепившимися в мой сосок. Он кусает меня, и я стону, откинув голову назад. Чувствуя прижимающийся к моему клитору напряженный член, я медленно об него трусь. Его руки опускаются на мои бедра, и он крепко сжимает меня, прикрывая глаза и облизывая нижнюю губу. Он. Чертовски. Сексуальный. Заметив мою улыбку, он щурится, а затем полностью опрокидывает меня на спину. Я вскрикиваю от неожиданности. Он раздвигает мои ноги, зарывается лицом мне в шею и проводит языком по моей ключице. Думаю, подарок ему понравился. Глава 17 – Я хочу, чтобы вы подумали о стене, о пуленепробиваемой стене, которая не сломалась бы под натиском ни одного существующего оружия, – произнес Роб, расхаживая перед нами, семью мальчиками, взад и вперед. Все жизнь мы были связаны: кто-то семейными, а кто-то дружественными узами. Все они были моими братьями. Я решил заботиться о них – ни одна семья не способна была создать братство, подобное нашему, что делало нас самыми сильными и смертоносными из всех Королей. Отец говорил, что прошлые поколения всегда ссорились, не в силах поладить друг с другом. Неважно, будь то борьба за девушку или просто несовместимость характеров – связи никогда не было. Не существовало поколения, которое было бы таким же единым, как мы, поэтому у них были на нас большие планы. – Стена? – Нейт хмыкнул. – Ты привел нас сюда, чтобы рассказать о стене? Роб раздраженно отмахнулся от него и продолжил маршировать перед нами из стороны в сторону. – Я хочу, чтобы вы начали строить эту стену внутри своего мозга, но, прежде чем вы начнете, вы должны удостовериться, что рядом с вами есть шесть мест. Не восемь, не два, не какое-либо другое число – всего их должно быть семь, – он делает паузу, глядя на меня. Я не был маленьким. Для десятилетнего ребенка я был довольно высоким, но, глядя на Роба в этот момент, я чувствовал себя ростом в два фута. – Я хочу, чтобы вы начали строить эту стену уже сегодня. Работайте над этим, тренируйте свой мозг, чтобы возвести ее, потому что к моменту вашей инициации эта стена должна быть очень крепкой. Непоколебимой. Это, – Роб обвел нас пальцем, – те, кому вы можете доверять. Никто другой этого не заслуживает. – А как же мой папа? – возразил я, глядя на парней, которые смотрели на меня, мысленно говоря мне «заткнись». Роб был страшен, но и меня было нелегко напугать. – Даже твой папа. Он прошел через то же самое, когда был в твоем возрасте, и через это же пройдут те, кто придет после тебя. – Это значит, что мы должны иметь детей? – Хантер наморщил лицо. – Да, – прервал меня отец, заходя внутрь в одном из своих прекрасных костюмов. – Однажды у тебя будут дети. – Нет уж, спасибо. Я не хочу детей. В очень раннем возрасте я понял, что дети мне совсем не нравятся, и сомневался, что это когда-либо изменится. Считайте это комплексом единственного ребенка. – О, держу пари, что у тебя с Хейл будут дети к тому времени, когда тебе исполнится шестнадцать, – фыркнул Эли, но к нему никто не присоединился.