– Бишоп только что мне написал, – объявляет Нейт, приступая к очередной порции. Моя мама вышла задолго до того, как я успела объявить, что если первой не уйдет она, то это сделаю я. Откинувшись на спинку стула, я делаю глоток апельсинового сока. – И что он сказал? Я ощущаю себя немного растерянной из-за того, что, кажется, почти готова его простить. Кроме того, я чувствую себя виноватой из-за того, как непоследовательно повела себя с Нейтом. Он не был моим. Как и Брантли, а Бишоп не раз повторял, что если между мной и другим Королем что-то случится, он позаботится о том, чтобы у этого были последствия. Я чувствую, что начинаю злиться. Он спал с моей чертовой мамой. Все стало еще более запутанным. – Он устраивает вечеринку, так как в эти выходные у него день рождения. – Ого, – вот и все, что я могу ответить. Теперь, когда здесь только мы с Нейтом, я чувствую, что мне не нужно прятаться за маской. – Когда? – Двадцатого июня в его новой квартире в городе. – Что? У него новая квартира? Я откидываюсь на спинку стула, глубоко сожалея о том, что когда-либо приближалась к Нейту и Брантли. Я повела себя как засранка, и это было несправедливо по отношению к Бишопу. Конечно, я была на него зла, но нужно было справиться с этим как-то иначе, потому что, честно говоря, я не хотела, чтобы ко мне прикасались чужие руки. Теперь, когда у него день рождения, мне нужно найти способ его вернуть. – Ничего ему не дари, – бормочет Нейт, читая мои мысли. – Почему? – недоумеваю я. Он качает головой. – Он это не переваривает. – Очень жаль. – Я проглатываю разочарование. – Но разве я могу подарить что-то парню, у которого есть абсолютно все? – Естественно, – отвечает Нейт. – Ты ничего ему не подаришь, как я и сказал. Я вздыхаю. Мои неутешительные мысли и чувство вины явно объединились против меня. – Котенок… – шепчет Нейт, усаживаясь рядом со мной. – Я знаю, каково тебе. И это нормально. Я качаю головой, вытирая со щеки слезу. – Это не нормально, Нейт. Я снова облажалась. Грандиозно. – Эй! Он подцепляет пальцем мой подбородок, запрокидывая мое лицо вверх. – Мы с тобой так долго ходили вокруг да около, рано или поздно это бы все равно произошло. Между нами была особенная химия, и Бишоп знал об этом, все это знали… – Но мне не следовало спать с тобой, Нейт. – Мы встречаемся взглядом. – Мы с тобой оба знаем, кто нам по-настоящему нужен. Его лицо становится серьезным, и он откидывается на спинку стула. Между нами повисает тишина. Нейта нелегко заткнуть, но одно упоминание о Тилли, и он молчит как рыба. – Нейт… – настаиваю я. Он упирается локтями в колени. – Что-то не так с ее исчезновением, Мэди. Мэди, а не котенок. Он был серьезен. Я наклоняюсь к нему, мои волосы падают мне на плечи. – Я знаю… Он качает головой и снова откидывается на стул. – Я не видел ее с тех пор, как мы были в хижине. Такое ощущение, что это было хренову тучу лет назад. Стоп. То, что он не видел ее с момента поездки в хижину, означает, что он не знает о ее визите ко мне в больницу. Я хмурюсь и поднимаюсь со стула. – Мне нужно, эм, отойти на секунду. Хочу кое-что сказать Деймону. – Котенок, ты же знаешь, что он тебя не увидит. – Я должна попытаться, Нейт. Он мой брат. Я возвращаюсь в дом, игнорируя все то, что мне собирался сказать Нейт, и быстро поднимаюсь по лестнице. Пройдя по длинному коридору, я останавливаюсь у его двери и прислоняюсь лбом к прохладному дереву. – Деймон? – шепчу я, мягко ударяясь головой о дверь. – Мне очень нужно поговорить с тобой прямо сейчас. Деймон не разговаривал со мной с момента инцидента в лесу, и всякий раз, когда я приходила к нему в комнату, он казался отстраненным, скованным и растерянным. Еще больше, чем обычно. Я хватаюсь за металлическую ручку двери и уже собираюсь ее открыть – фактически вторгаясь в его личное пространство, – но в последнюю секунду выдыхаю и прислоняюсь к ней спиной. – Что ж, пусть ты и не собираешься мне открываться, – начинаю я, сползая на пол, все еще в футболке Брантли и пижамных шортах. – Я все равно расскажу, даже если ты не хочешь слушать. – Не уверена, что мне стоит так его подначивать. – Дело в Бишопе, Деймон. Не знаю, что делать. Мне не с кем о нем поговорить, потому что у всех сложилось предвзятое мнение. – Я делаю паузу, надеясь, что это на него подействует. Ничего не происходит. Все равно продолжаю: – Я облажалась, он облажался, мы оба ужасно облажались, и я не знаю, как справиться со всем этим дерьмом. Кажется, что всякий раз, когда наши отношения наконец возвращаются в нужное русло, что-то нам мешает, и мы возвращаемся к исходной точке. Комок слез подступает к моему горлу, угрожая вот-вот вырваться на поверхность. – Мои чувства к нему слишком сильные, но, кажется, он не испытывает того же. – Прежде чем успеваю себя сдержать, по щеке стекает слезинка. Я сердито смахиваю ее и горько усмехаюсь. – Прошлой ночью я узнала, что он спал с моей ма… с Элизабет, – исправляюсь я, – которую я считала своей матерью. Это было частью процесса инициации, и, как будто этого было мало, выяснилось, что все эти годы он скрывал то, что оставил Хейл в живых по бог знает какой причине. Я даже не хочу его спрашивать, потому что заранее знаю, что он мне скажет. – Я глубоко вдыхаю. – Секреты – это оружие… Внезапно я падаю навзничь, ударившись спиной об пол, и, подняв глаза, вижу… – Деймон? Он стоит, склонившись над моим телом, все еще сжимая в руке дверную ручку. Я приподнимаюсь на локтях. – Я… я… Теперь наступил мой черед потерять дар речи. Он выглядит еще более нервным, чем обычно. Взлохмаченные темные волосы совсем спутались, на лице виднеется двухдневная щетина, морщины вокруг рта заметно углубились, а глаза кажутся такими же темными и пронзительными, как полуночное небо. На нем надета черная толстовка с капюшоном и джинсы. – Мэдисон, – бормочет он со своим характерным акцентом. – Деймон, я… – я бросаюсь к нему, обхватывая его руками. – Боже, я так по тебе соскучилась! Я не обращаю внимание на то, как льющиеся из моих глаз слезы насквозь промочили его толстовку. Его тело напрягается, а руки не отвечают на мои объятия. – Adfui etiam[3]… У меня не было переводчика, но мне в любом случае было все равно, что он сказал, – сам факт, что он заговорил, значил для меня очень много. Наконец его рука обвила меня за талию, и он зарылся лицом в мои волосы. – Прости. Прости меня, Мэдисон. – Ш-ш-ш. – Я прижала его к себе. Почти всю жизнь мы провели порознь, но, как только я впервые увидела его, я все поняла. Он все понял. Между нами возникла мгновенная связь, и теперь я не могла представить свою жизнь без него. Вероятно, дело в том, что мы – близнецы. – Ничего страшного. Все в порядке. Папа добивается снятия обвинений, и, черт возьми, я готова солгать под присягой и сказать, что это был кто-то другой, просто чтобы с тобой ничего не случилось. Пользуясь моментом, я поднимаю на него глаза. Боже, он был прекрасен. – Мэдисон, amore perit. – Большим пальцем он мягко смахивает с моей щеки слезу, а затем наклоняется к моему уху и шепчет: – Любовь умирает. Мне определенно нужно взять несколько уроков латыни, если я собираюсь догнать этих парней и понимать их латинскую болтовню. Ко мне приходит отрезвление. – Я начинаю это понимать. Я прохожу в комнату, и он закрывает за мной дверь. Сев на кровать, я подтягиваю колени к груди. – Ты… – он делает паузу, подыскивая нужное слово. Его плохой английский всегда казался мне очень милым, и я, как обычно, просто заканчиваю предложение за него: – Говорила ему, что люблю его? Он кивает, тревожно нахмурив брови. – Нет, – я качаю головой. – Думаю, он не хотел бы это услышать. – Почему? – спрашивает он, подходя к кровати и усаживаясь рядом со мной.