— Справедливо. А то он слишком борзым стал, рыбью кость ему в горло. — Да, Клайдбэрр был зол, как сотня демонов, когда проиграл дело. Теперь его повышение надолго откладывается, — с усмешкой сказал первый. — Чисто. Замок на месте, печать целая, — перебил второй. — Вечно ты обламываешь на полуслове. — У нас два безлюдя на обходе. Пошевеливайся, нам еще ключи сдавать. Снова шаги — последние прозвучали так отчетливо, что стало ясно: следящий остановился прямо перед шкафом и теперь, видимо, раздумывал, проверять ли его. Осколки разбитой вазы хрустнули под его ногами. В темноте Флори не могла видеть выражение лица Дарта; они даже не касались друг друга, но чувствовали одно и то же: оба боялись, что двери шкафа откроются. От следящего их отделяла пара необтесанных досок на петлях. Резкий рывок — и он обнаружит двоих невезучих детективов. На этот раз им не отвертеться. «Злой, как сотня демонов» Клайдбэрр не упустит шанса поквитаться, а домограф, чье положение стало слишком шатким, уже не спасет их. — Эй, ты куда лезешь? — внезапно осадил следящий напарника. — Хочу проверить, не завалялось ли там чего ценного. — Даже домограф туда не совался. Приложился к дверце, послушал там что-то через трубку — и отошел. Уж не знаю, что он услышал, но лезть туда передумал. Ты-то куда прешь? Если бы не следящие по ту сторону, Флори бы закричала и сию секунду выскочила из укрытия. Ей пришлось остаться, подавив в себе накатывающую волну ужаса. Она знала, почему Рин не проверил шкаф. Как и говорил Дарт, домограф действовал строго по Протоколу. В Корень-доме не было других комнат, и шкаф, вросший в земляную стену, оставался самым укромным уголком в безлюде — здесь располагалось его сердце, где мог находиться только его лютен. Мысль прервалась, когда дверца внезапно дернулась. Предупреждение не остановило, а лишь раззадорило следящего. — Не будь суеверным, — сказал он с напускной важностью. — В прошлый раз я стащил со стола чайник — и ничего не случилось. В быту пригодился. Флори ощутила, как по ее спине ползут капли пота, но постаралась не шевелиться. Если шкаф качнется, следящий точно поймет, что внутри кто-то есть. Его напарник явно не разделял восторга: — Совсем чокнутый. Кто же вещи из безлюдя в дом тащит? Это хуже помойки. — Да пошел ты… Внезапно Флори разом почувствовала прикосновения на лодыжке, плече, щеке и спине. Она инстинктивно стряхнула с себя что-то, упавшее на дно шкафа с тихим, почти неразличимым стуком, и едва сдержалась, чтобы не закричать. Жуки. Множество жуков. Вероятно, это были древоточцы, живущие в шкафу или внутри самого дуба. Откуда бы они ни взялись, их становилось все больше: Флори ощущала эти ползущие прикосновения по всему телу. — Ты видел? Шкаф дернулся! О нет, нет. Молчать. Ей нужно молчать и не двигаться. Она зажала рот ладонями, чтобы ни один звук не вырвался. Зажмурилась, задержала дыхание, замерла, стараясь не думать о противных жуках. Попыталась отключить чувства — и погрузилась в какое-то странное, полуобморочное состояние. В нем Флори больше не ощущала ползающих по телу насекомых. Ее накрыло волной жара, сдавило — это показалось столь же приятным, как попасть под тяжесть теплого одеяла. — Рыбьи потроха! — выругался следящий по ту сторону шкафа. Следом раздались торопливые шаги и брань. Потом где-то наверху хлопнула дверь, что вывело Флори из оцепенения. Тогда она попыталась пошевелиться, но не смогла. Что-то удерживало ее, прижав к стенке шкафа, словно остальное пространство заполнилось жуками и места больше не осталось. Медленно, как волна, помутнение отступило, и Флори осознала, что это Дарт закрыл ее собой. Тишина окутала Корень-дом. Опасность миновала, а они зачем-то продолжали неподвижно стоять в кромешной темноте, внутри душного шкафа, кишащего древоточцами. Эмоции застыли в ее глазах дрожащими слезами, встали в горле комком сдерживаемого крика, поползли мурашками по телу… — Ты в порядке? — прошептал Дарт. Его дыхание защекотало кожу, и Флори вздрогнула, потому что это напомнило о ползающих жуках. — Кажется. Он отстранился, а затем толкнул дверцу. Запах земляной сырости ударил в нос, а в следующее мгновение желтый свет фонаря озарил их убежище. Флори поспешила выбраться наружу и, зацепившись ногой за какую-то безделушку, под лязг и грохот вывалилась из шкафа. Оставалось надеяться, что следящие ушли достаточно далеко и не услышали шум. Она ушибла колени и, на пару мгновений уступив боли, позволила Дарту помочь. Он поднял ее, точно деревянную фигурку, упавшую с полки. Придя в себя, Флори деловито отряхнула платье, а после принялась складывать вещи обратно в шкаф. Среди многочисленных статуэток, серебряных подстаканников и прочей бесполезной роскоши нашелся вычурный канделябр — латунный, с чашами для воска в виде цветка лилии. «Не желаете украсить дом к Ярмарке?» — всплыло в памяти, и Флори рассказала, что видела точно такой канделябр у старьевщика. Дарт задумчиво поджал губы и кивнул. Благодаря случайной находке они знали, с кем стоило поговорить о делах Сильвана. Больше Корень-дом ни о чем не рассказал, намекнув на то, что им пора уходить. Задерживаться они не стали. У самой двери Флори услышала странный урчащий звук, будто бы голодный желудок требовал еды. — Вот хитрец, — пробормотал Дарт, снимая с пояса флягу. Флори спросила, что происходит. — Безлюдь клянчит порцию дождевой воды за помощь, — усмехнулся Дарт, а затем, кажется, обратился к самому Корень-дому: — Ты же защищал себя, старина. Он все-таки выплеснул остатки дождевой воды на пол. Из темноты снова раздался противный хлюпающий звук. Флори вспомнила жуков, из-за которых они едва не попали в лапы следящим, и содрогнулась. — Какая же мерзость, бр-р-р! — Она скривила губы от отвращения. — Я думала, что рассыплюсь на мелкие кусочки. — Не рассыпалась бы, — заверил Дарт. — Я держал тебя крепко. Флори почувствовала, как ее щеки вспыхнули, и спешно зашагала наверх. Ночной поход в Корень-дом вымотал ее. Она почти не спала и утром чувствовала себя совершенно разбитой. Лишь мысль о том, что нужно собираться к празднику, заставила подняться с постели. Не успев приготовить платья с вечера, Флори взялась за дело, даже не спустившись к завтраку. Офелия заботливо принесла ей тарелку прямо в комнату, а после осталась наблюдать, как ее простенькое льняное платье преображается. Спустя часы кропотливой работы лиф украсила растительная вышивка, дополненная жемчужными бусинами. Примерив наряд, Офелия побежала крутиться перед зеркалом. Утром Дарт забрал его из ремонта, с трудом затащил по лестнице, да так и оставил в коридоре. Дожидаясь сестру, Флори с унынием перебрала свои вещи, не найдя ничего подходящего. Можно было бы поменять пуговицы на старом платье, добавить кружева или вышить стеклярусом пояс, но не за час до выхода. Утешало то, что удалось порадовать Офелию. Пьер-э-Металь редко видел, как она улыбается, и пора было показать ему, что он терял. Флори выглянула в коридор и обнаружила там лишь одиноко стоящее зеркало. В спальне Офелии тоже не было. Зато внимание привлек гардероб, в который, по ее словам, было опасно заглядывать. «Не опаснее, чем явиться на праздник в чем попало», — подумала Флори, но не успела коснуться ключа, торчащего из дверцы, как ее остановили строгой фразой: — Лучше этого не делать. Дарт стоял в дверном проеме, подперев его плечом и сложив руки на груди. — Это платья Доры. — Кто она? — Одна из последних жительниц дома. Обожала платья до беспамятства. На нее работали сразу три швеи, представляешь? Каждый день ей требовалось примерять что-то новое. Пожалуй, она была одержима платьями, раз стала шкафным призраком. — Призраком? — переспросила Флори, и губы ее дрогнули. Она уже давно выросла, чтобы пугаться детских страшилок, однако Дарт выглядел таким серьезным, что заставлял поверить ему на слово. — Так или иначе, лучше их не трогать, — сказал он и ушел. Уже из коридора он крикнул: — Офелия на улице. Ее внезапное исчезновение оказалось частью приготовлений. Юная леди отправилась на поиски цветов для прически, а после заняла свое место перед зеркалом, вплетая в длинные косы ленты и незабудки. В отличие от нее Флори была погружена в тревожные размышления: о призраке из шкафа, визите в Корень-дом и своем праздничном наряде. Пришлось облачиться в простенькое платье цвета шалфея с белым воротником. Исцарапанные колючками и ветками ноги не добавляли ее образу шарма. Совсем не такое впечатление Флори хотела произвести. Зато Офелия выглядела очаровательно. Бусины на ее платье напоминали капли росы на листьях, а ленты в длинных косах побегами вились вдоль россыпи голубых незабудок. С охапкой полевых цветов она была самим воплощением Ярмарки. Внешний вид Дарта чем-то напоминал этот незатейливый букет: немного растрепанный, собранный по частям, привлекательный своей небрежностью. Брюки казались старомодными, словно достались по наследству от другого костюма, чей пиджак, увы, не дожил до счастливого момента. Белая рубашка выглядела новой, а вот двубортный жилет с металлическими пуговицами и цепочками, их соединявшими, явно имел происхождение из гардероба Десмонда. Подумав о нем, Флори понадеялась, что столь ветреная натура может передумать и все-таки явиться на праздник. Однако вместо себя он прислал Бола на старой колымаге. Удивительно, как такой здоровяк влез туда и не смял ее под собой. — Хозяин просил передать поздравления с началом Ярмарки, — пробасил он. Дорога была неблизкая, что предоставило достаточно времени для разговоров и размышлений. Офелия болтала без умолку, рассказывая Дарту о том, как проходили Ярмарочные недели в фамильном доме, когда все их семейство приезжало к дядюшке Джо. Дарт пытался сделать участливое лицо, но получалось неважно. Флориана думала о том, что в суете приготовлений так и не разгадала, что за личность выпала ему на частностях сегодня. Она бы могла определить по одежде, но праздничный образ, собранный на скорую руку, сбивал с толку. Она могла бы понять это по прическе, но сегодня Дарт подражал местным щеголям и выглядел совсем уж непривычно. Его тщательно уложенные, зачесанные назад и покрытые бриолином волосы хотелось взлохматить. В один момент Флори осознала, что неприлично долго разглядывает его, и отвернулась, чтобы следить за дорогой. Городской пейзаж менялся, как калейдоскоп, — вот только промелькнул край пшеничного поля, как уже начались улочки рабочего квартала, украшенные бумажными зелено-голубыми флажками. С каждой минутой узоры в окне становились все ярче. Это значило, что они приближались к Зеленым холмам. Из благодатной земли на взгорье вырастали благоухающие сады и огромные особняки. Чем выше взбирались дома, тем богаче были их хозяева. Где-то там, у подножия, стоял дом Прилсов. Подумав о них, Флори нервно заерзала на сиденье. Она до сих пор никому не рассказала об увольнении. Само воспоминание о том разговоре в гостиной проворачивало в ее груди винт. Наконец автомобиль остановился и замолк. Их троица высыпала на улицу, слившись с благоухающими растениями. Их встретил высокий каменный забор, украшенный большими вазонами с цветами, как будто хозяевам было недостаточно окружающей зелени. У калитки гостей ждал мужчина представительного вида — и Флори уже расплылась в улыбке, собираясь поприветствовать хозяина праздника, однако Дарт вовремя вмешался: — Негоже работать в Ярмарку, Колин. Мужчина усмехнулся в залихватские седые усы: — Рад встрече, Дарт. Моя работа лучше всякого отдыха. Они обменялись рукопожатиями, и Колин вернулся к обязанностям мажордома: открыл калитку с бронзовым орнаментом и, склонив голову в почтительном жесте, пригласил гостей последовать дальше. Дорожка, вымощенная белым камнем, огибала дом — громадину из мрамора, которая искрилась в лучах вечернего солнца и напоминала собой айсберг. В Пьер-э-Метале подобные сооружения встречались редко. Город Марбр, где открыли месторождения мрамора, находился довольно далеко отсюда; требовалось приложить немало усилий, чтобы перевезти строительный материал, да еще в таком количестве. Приобретение чужегородних ресурсов было роскошью, но Эверрайны, как однажды обмолвился Дес, владели крупнейшими садами и виноградниками на западе — и могли бы позволить себе даже дом из золота, припорошенный пыльцой фей. Флори так засмотрелась, что едва не врезалась в ограждение клумбы. Ее снова выручил Дарт, вовремя придержав за локоть. Она благодарно улыбнулась и тут же отвернулась, почувствовав, как щеки заливает стыдливый румянец. За последние пять минут она дважды показала себя безмозглой девицей. «Что ж, Флори, так держать!» — мысленно подзуживала она себя. Пройдя сквозь узкую часть сада, они оказались на лужайке, украшенной в цветах Ярмарки. Круглые столы, накрытые зелеными скатертями с кружевной каймой, были отодвинуты к решетчатой изгороди — так, чтобы освободить место в центре. Напротив них выставили ряд больших банок из дутого изумрудного стекла — кованые подставки делали их похожими на «жабий балет» из комедийного театра. Парочка служанок в милейших костюмах в бело-голубую клетку едва поспевали крутить краники, разливая разнообразные напитки для гостей. Над лужайкой растянулись гирлянды из тканевых флажков и лампочек. Они переплетались, образуя в воздухе пеструю паутину, и это хаотичное соединение линий напомнило Флори о безделушках, которые Дарт носил в качестве украшений. Обстановка казалась столь торжественной, словно ожидался званый прием, а не уютный семейный праздник. В сад даже вытащили пианино — небесно-голубое, украшенное посеребренными подсвечниками и цветочными композициями, оно удивительным образом вписалось в окружение, будто само проросло из случайных нот, принесенных сюда ветром. Пока Флори озиралась по сторонам, Офелия убежала к банкам с лимонадом. Дарт тоже куда-то подевался — наверно, чтобы поздороваться с гостями или найти Рина. В одиночестве она разглядывала веселые компании, группками стоявшие на лужайке, и неожиданно заметила Рэйлин. А она здесь откуда? Странное чувство, среднее между ревностью и разочарованием, кольнуло под ребра. Рэйлин повернула голову и, приветственно помахав Флори, будто давней знакомой, направилась прямиком к ней. При каждом движении ее кудряшки причудливо подскакивали, но, как бы ни ложились, прическа оставалась безупречной. Искусная вышивка на лифе ее струящегося платья изображала голубые домики с окошками, выложенными стеклярусом, и тонким кружевом, имитирующим изгиб улочек. Вырез открывал хрупкие плечи и длинную шею с изящным украшением: серебряной подвеской в форме ключа. Флори почувствовала себя улиткой, которая случайно заползла на лужайку с прекрасными бабочками. Жаль, что она не могла спрятаться в свою раковину. Ей пришлось принять эту ослепительную улыбку и цветочное облако духов, витающее вокруг Рэйлин. — Рада видеть вас, Флориана. — Она была настолько идеальной, что даже умудрилась запомнить ее имя, хотя встречала единожды, да и то при весьма странных обстоятельствах. Вежливым было бы ответить «взаимно», но слово застряло в горле горькой ложью, и Флори только судорожно улыбнулась. Возможно, Рэйлин сочла ее скудоумной, а потому предложила проводить к праздничному столу, словно боялась, что среди трех сервированных громадин гостья заблудится. Флори хотелось поскорее отделаться от Рэйлин, чтобы не стоять рядом, напрашиваясь на сравнение. Не успела она придумать отговорку для побега, как к ним присоединилась супружеская пара. Флори сразу определила, кто это, хотя ни разу не встречалась с ними. Зато их сына видела неоднократно. Теперь же она знала, что Рин унаследовал от отца прямой нос и привычку носить бороду, а от матери — мягкий взгляд карих глаз. Наряды супругов Эверрайн были лаконичны, хотя идеальное сочетание цветов говорило о том, что одежду пошили специально к случаю. — Счастливой Ярмарки! — вместо приветствия сказал господин Эверрайн, подняв бокал с игристым напитком. Флори ответила традиционное: «Счастливый город Ярмарке!», что означало пожелание процветания Пьер-э-Металю и всем его жителям. Продолжая любезничать, она восхитилась оформлением и атмосферой праздника. — Это все заслуга Рэйлин. — Госпожа Эверрайн ласково взяла ее под локоть и продолжила оду: — Такому художественному вкусу стоит позавидовать.