— Ты уверен, что помощь врачевателя не нужна? — Мне он не поможет, — сказал Дарт и тут же осекся, но случайно оброненную фразу уже подхватила Флори и, подавшись вперед, спросила: — С тобой что-то не так? Его молчание, тяжелый вздох, нахмуренные брови — ничто из этого не было ответом. Флори склонилась еще ближе, облокотившись на спинку кровати в изножье. Грозная тень, нависшая над Дартом и жаждущая правды. — Расскажи, кто ты на самом деле. — Когда можешь быть кем угодно, ты — никто. Он произнес это с какой-то печалью в голосе, хотя пытался изобразить на лице нечто, похожее на улыбку. — Все лютены — оборотни. — Дарт сделал паузу и выразительно посмотрел на них. Офелия почувствовала, как по телу поползли мурашки. Не видя лица сестры, она была уверена, что Флори поражена не меньше. — Безлюди наделяют лютенов силой, чтобы они усердно служили. Одни лютены превращаются в животных, другие меняют внешность, а я способен менять не форму, а содержание. Личность, проще говоря. — Вот почему ты такой странный, — пробормотала Офелия. — Как здорово! — Не думаю. — Дарт покачал головой. — Каждый раз это случайность, как новый узор в калейдоскопе. Я не могу выбирать. Вернее, могу, но… — Он прервался, чтобы обдумать дальнейшие слова. — Вчера я вмешался и сам выбрал личность для расследования, а сегодня получаю по заслугам. — Тебя наказал хозяин? — тихо спросила Флори. Дарт ничего не ответил. Впрочем, все было понятно по выражению его лица. — Голодный дом любит, когда в нем живут разные люди. — Почему его так назвали? — Всегда стремится набить брюхо, все ему мало. Единственный безлюдь, кто с радостью принимает гостей. Другой бы вас не приютил. — Хорошо, что не людоед, — пробормотала Офелия, вспомнив городские легенды. — Нет, Офелия, мой дом никого не ест… — Дарт посмотрел на нее с усмешкой и добавил: — За исключением чересчур любопытных сестер. Флори воинственно скрестила руки на груди: — Боюсь, от нашего любопытства у твоего безлюдя случится несварение. — Звучит как угроза. Она одарила его ледяной улыбкой: — Что ж, тогда спокойной ночи. Глава 6. Паучий дом Ранним утром, спустившись на кухню, Флори обнаружила, что Дес пропал. Она даже на миг подумала, что события вчерашнего дня ей почудились, однако, выглянув во двор, обнаружила его спящим в плетеном кресле. Это обнадеживало. Раз он смог самостоятельно перебраться туда — значит, смесь вина и сонной одури его не убила. С завтраком на подносе Флори заявилась к Дарту. Задернутые портьеры почти не пропускали солнечный свет, лампа рядом с кроватью не горела, и пришлось пробираться в потемках. Она подошла к окну и распахнула плотную ткань. Яркие лучи прорвались в комнату, подсвечивая пылинки, кружащие в воздухе. Интересно, эти шторы хоть раз кто-нибудь чистил? Дарт все еще не вылезал из постели, хотя выглядел намного лучше и обрадовался еде. Когда он предложил составить ему компанию, Флори умостилась на краешке кровати. Изначально она пришла сюда в надежде разговорить Дарта и узнать что-то новое о безлюдях и лютенах. Полезно понимать сущность того, с кем оказался под одной крышей. Но не успела она задать вопрос, как подскочила от неожиданности, когда напольные часы забили. Стрелка застыла на полудне, хотя вместо привычных цифр время показывали объемные латунные фигурки. Часы бессовестно врали, поскольку сейчас было раннее утро. — Кажется, часы сломались. — Они показывают не время, — ответил Дарт, не обращая внимания на крошки, падающие на одеяло с тарелки. Флори нахмурилась, не зная, что и думать. Поняв, что объяснений не дождется, она решила сама выяснить, в чем подвох, и подошла к часам, чтобы рассмотреть их. Из недр массивного резного остова вырывался низкий гул, словно внутри прятались не шестеренки, а приборная лампа. Тяжелый маятник за помутневшим стеклом лениво раскачивался, то зависая, то ускоряясь. Он жил вне времени и законов часового механизма. С циферблатом тоже было что-то не так: разделенный на двенадцать секторов, он имел одну-единственную стрелку, не сходившую с латунной фигурки, по очертаниям похожей на охотничье ружье. Остальные одиннадцать деталей имели разные формы: ложка, печатная машинка, скрипичный ключ, шляпа-цилиндр, бутылка, очки, художественная палитра, круг с лабиринтом внутри, ключ, перо и голова льва. Странный и бессвязный набор символов. — Есть предположения, госпожа детектив? — спросил Дарт. Голос раздался совсем рядом. Повернувшись, она едва не врезалась в Дарта. Он нетвердо стоял на ногах, маятником раскачиваясь перед ней. — Тебе лучше прилечь, — сказала она, отстраняясь, и Дарт тут же рухнул обратно на кровать, будто только и ждал ее предложения. — Кажется, я себя переоценил. Дождавшись, когда он снова устроится в постели, Флори напомнила о часах, которые были чем-то другим, не связанным со временем. — Они тут появились задолго до меня. Я лишь переплавил цифры в фигурки, чтобы проще ориентироваться в своих превращениях. Правда, механизм немного барахлит, не всегда улавливает момент, когда просыпаюсь: иногда звонит за мгновение до, иногда запаздывает. Стараюсь не вылезать из постели, пока не узнаю, кто я сегодня. Дарт попытался изобразить улыбку, но получилось скверно. — Поначалу новая способность меня пугала. Каждое утро просыпался другим человеком и думал, что сошел с ума. Так продолжалось, пока хозяин не предложил исправить часы. Двенадцать секторов на циферблате стали обозначать двенадцать личностей, а стрелкой теперь управляет не часовой механизм, а безлюдь. Я зову их «частности» — часы, показывающие личность. Флори взглянула на стеклянную дверцу, закрывающую циферблат. Ключ торчал в замочной скважине как предостережение для любого, кто захочет вмешаться в игру безлюдя. Она вспомнила рассказ Дарта о причине его недуга. — Но ты переводил стрелку сам, так ведь? — Да. Я сделал это в пятый раз за все годы службы и освободил того, кого мы условились не отмечать на циферблате. Тринадцатого. Эта личность появляется, если я сам пытаюсь управлять частностями. На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина — робкая полоса молчания на рубеже двух разных тем. Флори хотелось узнать как можно больше: например, о том, как Дарт попал сюда и как стал лютеном, почему он не может управлять своей силой, чем так опасен Тринадцатый, что приходится его запирать… Но все эти вопросы померкли в ее сознании, когда хлопнула дверь и в комнате раздался быстрый топот. — Вот ты где, дорогуша! — выпалил Дес, обращаясь к Флори, а потом повернулся к другу: — Ты знаешь, что твои беззащитные сестрицы учудили? Напоили меня сонной одурью! Лицо Деса пылало от гнева, глаза метали молнии. Каждое слово он сопровождал взмахом рук или резким жестом, отчего походил на птицу, угодившую в бурю. Флори мысленно выругалась, понимая, что опять ей придется отвечать за действия младшей сестры. Не дожидаясь новых обвинений, она решила пойти в наступление: — Уж не знаю, что вы там пили, господин Десмонд, но когда мы нашли вас на кухне, от вас разило вином. Думаю, пустая бутылка будет доказательством. — Вот тебе доказательство! — Дес выставил руку, покрытую красными пятнами. — У меня аллергия на сонную одурь. Теперь точно не отвертеться. Приготовившись получить выговор от Дарта, Флори вдруг услышала его хохот. — Тебе весело, а я чешусь, как лишайный, — пробурчал Дес. — Ты, наверное, голоден? — примирительно спросила Флори. Он бросил на нее опасливый взгляд: — Сразу скажу: у меня аллергия на все виды ядов, особенно на крысиный. — Дружище, не подавай Флори идеи, — предупредил Дарт. Они оба засмеялись, явно обладая каким-то общим, понятным только им, чувством юмора. Дес тут же позабыл о старых обидах и охотно согласился утешиться едой. После завтрака он заявил, что с радостью останется до ужина. Флори досадливо цокнула языком, представив, как этот провокатор будет докучать целый день. Она бы отправилась на рынок, но не хотела оставлять приболевшего Дарта под присмотром человека, который о себе-то позаботиться не мог. Дес пытался приложить компресс к руке, пораженной сыпью, но никак не мог приловчиться орудовать левой, и все его действия со стороны выглядели неловкими и неуклюжими. В конце концов Флори предложила помочь, чувствуя свою вину, ведь идея опоить Деса сонной одурью изначально принадлежала ей. Взявшись за дело, она обратила внимание на платки, повязанные на запястьях. — Надо бы снять, чтобы не мешали. Дес наотрез отказался. Флори пришлось изловчаться, забинтовывая ему руку, которой и без того хватало повязок. Когда в доме раздался звон дверных колокольчиков, Флори вздрогнула, и ее пальцы скользнули прямо в ладонь Деса, проворно поймавшую их в ловушку. Движение было резким, уверенным, но не грубым. Она растерялась и уставилась на него с немым вопросом. Его орехово-карие глаза обладали гипнотической притягательностью, выражая одновременно насмешку и вызов. Что бы он ни предлагал, Флори следовало отказаться. Второй звонок раздался громче и настойчивее. Дес медленно разжал ладонь, отпуская Флори на встречу с гостем. Им оказался Рин. Она пригласила его в дом, но тот не захотел тревожить безлюдя понапрасну. На веранде, опустевшей без кресел, присесть было некуда, и Флори оперлась спиной о перила. Рин остался стоять у дверей, скрестив руки на груди, всем своим строгим видом — позой, костюмом и выражением лица — напоминая школьного учителя. — Начну, пожалуй, с плохой вести. — Он нахмурился. — Наше следствие не продвинулось дальше домыслов и голословных обвинений. Мы не можем найти того, кто подтвердит причастность Сильвера Голдена. Последняя надежда на вашу сестру. Вдруг она что-то видела… Рин протянул портрет, нарисованный ее же рукой. Флори невольно улыбнулась, вспомнив тот странный вечер в таверне. — А теперь о хорошем, — торжественно объявил Рин. — Я помню вашу просьбу подыскать более подходящее жилье для вас. Сейчас везде идут приготовления к Ярмарке, и в Хоттон как раз требуются оформители. Я зарекомендовал вас как чудесную мастерицу. Они готовы принять вас с сестрой на лето. Флориана замерла, не зная, как реагировать на приглашение. Рин расценил ее молчание по-своему и поспешил пояснить: — Хоттон — престижная школа-пансион, это прекрасный шанс для вас обеих… Если хорошо себя зарекомендуете, то сможете там работать, а Офелия — учиться. — Хоттон — очень дорогая школа. Ни одного моего жалованья не хватит, чтобы оплатить обучение сестры. — С этим мы разберемся, — с воодушевлением продолжал Рин. — Если ваш дом получит статус безлюдя, он перейдет городу. Выплаченной компенсации хватит на годы обучения. — А потом нас вышвырнут на улицу? Рин с шумом втянул носом воздух. Похоже, он злился.