— Да, да, я отказываюсь, сколько тебе раз повторять? — Киселева снова сорвалась на крик. — Вот навязался на мою голову! У меня нет времени. — Я подожду, пока ты освободишься, — упрямствовал Лазарь. «Вот мужики, — недоумевала я, стоя за дверью, — их откровенно посылают, а они не имеют гордости, чтобы по крайней мере просто развернуться и уйти». — Нет, — отрезала Киселева, — ты не подождешь. — Почему это? — Потому. Все. Иди отсюда — дай мне работать. — А как же Муза Григорьевна? — видимо, уже смирившись с тем, что ему придется уйти несолоно хлебавши, спросил Лазарь. — Я ей позвоню, — выдохнула Марина, — все. Все! Все-о!!! Мне почему-то стало жалко этого Лазаря, несмотря на его мягкотелость, и, когда он, выйдя из киселевского кабинета, обреченно вздохнул и поплелся прочь, я почему-то двинулась за ним. Он спустился на первый этаж, но пошел не к выходу, как я предполагала, а свернул налево к ресторану, располагавшемуся в этом же здании. Пройдя в двери из темного стекла, он устроился за столиком в самом углу почти пустого зала. На нем был длинный белый плащ и красный шелковый шарф в мелкий горошек. Он не стал раздеваться, только расстегнул пуговицы и откинулся на спинку стула, поджидая официанта. Не придумав ничего лучшего, я прошла к бару, стойка которого возвышалась за спиной Лазаря и, взяв стакан персикового сока, потягивала его и размышляла, чем меня заинтересовал этот человек в белом плаще? Он не был красив в общепринятом значении этого слова, насколько я успела его разглядеть, но его лицо, обрамленное мягкими вьющимися волосами, было не лишено тонкости и обаяния. Интересно было бы с ним пообщаться по поводу Марины Киселевой. Из их разговора было понятно, что он ее знает и работает под началом ее мамочки. Подождав, пока он сделает заказ, я со стаканом в руке подошла к его столику и, как только он заметил меня, спросила: — Не будете возражать, если я составлю вам компанию? Не люблю обедать в одиночестве. — Пожалуйста, присаживайтесь. — Он встал и отодвинул стул, помогая мне сесть. — Только боюсь, что сегодня из меня никудышный собеседник. — У вас неприятности? — вежливо поинтересовалась я, доставая из кармана сигареты. — Можно и так сказать. — Он улыбнулся, глядя мне в лицо. — А вы красивая. — Благодарю за комплимент, — кивнула я. — Вы не против, если я закурю? — Пожалуйста, только огня вам предложить не смогу — я не курю. Уже почти два года. — Это можно только приветствовать, — улыбнулась я, прикуривая, — а я вот начала курить в университете, за компанию, так сказать. Подошедший официант поставил перед Лазарем графинчик с янтарно-коричневой жидкостью и салат и подал мне меню. Приняв у меня заказ, он поинтересовался, что я буду пить. — Пожалуй, стакан чая — я за рулем. — Может, немного коньячку? — предложил Лазарь, когда официант отошел. — Если бы не машина… — пожала я плечами. — А я выпью. Он налил себе из графина полную рюмку и осушил ее до дна. Поковыряв вилкой в салате, бросил ее на стол и налил еще одну рюмку. — Заливаете горе? — предположила я. — Можно и так сказать. — Он выпил и замолчал, уставившись в стол. — Не угостите меня сигареткой? — спустя некоторое время спросил он. — Берите, — я показала на пачку «Винстона», лежащую на столе. — Только стоит ли снова начинать? Лазарь закурил и жадно затянулся, как человек, долго себя сдерживавший и наконец позволивший себе расслабиться. — Как вас зовут? — спросил он минуту спустя. — Мы даже не познакомились. — Ольга. — А меня Лазарь. «Я знаю», — чуть не сказала я, но вовремя опомнилась. — Редкое имя. — Да, — кивнул он. — А где вы, Оля, работаете, если не секрет? — Я фоторепортер, — показала я на лежащий на столе «Никон». — Наверное, интересная работа, — предположил он, — каждый день что-то новое. — Мне нравится, — кивнула я. — А я вот целыми днями сижу в банке, — как-то удрученно произнес Лазарь. — Вы что, банкир? — Можно, наверное, и так сказать, — Лазарь налил себе еще коньяка, — но вообще-то я начальник кредитного отдела. — В каком банке? — «Вселенский град». — Он опрокинул содержимое рюмки в рот и, подцепив на вилку салат, отправил его следом. Официант принес дымящиеся свиные ребрышки с гарниром и зеленью и поставил перед ним. Мой заказ еще не был готов, и я допивала свой сок. От выпитого коньяка глаза Лазаря заблестели, как две маслины, движения стали менее точными и заметно расслабленными. — Вам не нравится ваша работа? — участливо спросила я. — Не столько работа, сколько начальник, — он поджал губы, — вернее, начальница, председатель правления банка Муза Григорьевна Киселева. — Вот это имечко, — усмехнулась я. — Характерец у нее еще хлеще. — Лазарь выпил еще рюмку и принялся за ребрышки. — Так вы из-за этого решили напиться? Простите за нескромный вопрос. — Хм, — хмыкнул он, — если бы я стал пить из-за Музы Григорьевны, то давно стал бы алкоголиком. — Значит, у вас есть более веская причина, — предположила я, вспомнив ссору Киселевой и Лазаря. — Да, это из-за женщины, — грустно произнес он. — Она вас бросила? — Можно и так сказать, но вообще-то она не могла меня бросить, потому что у нас с ней ничего и не было. — Безответная любовь? — Я живо сочувствовала своему собеседнику, но была не чужда легкого презрения. И тут Лазаря словно прорвало. Не знаю, то ли это коньяк на него так повлиял, то ли просто захотелось кому-то излить душу, а может, и то, и другое вместе взятое, только он начал мне все рассказывать, как самому близкому другу, регулярно промачивая себе горло коньяком. Язык у него начал заплетаться, глаза посоловели и смотрели куда-то сквозь меня. Короче, из его длинного сбивчивого монолога я поняла следующее: Лазарь уже несколько лет работает под началом Музы Григорьевны, которая очень беспокоится о том, как бы ей устроить судьбу своей дочери. Ей очень не хотелось, чтобы Марина нашла себе мужа из той среды, в которой она вращалась, и поэтому она постоянно знакомила ее с перспективными, с ее точки зрения, женихами. Лазарь был одним из таких перспективных. Молодой, симпатичный, в свои двадцать шесть он был уже начальником кредитного отдела не самого маленького в Тарасове банка, и Муза Григорьевна собиралась сделать его своим заместителем. Но в случае с Лазарем Муза Григорьевна преследовала сразу две цели: кроме устройства счастья Марины, она собиралась с помощью Лазаря устроить и свое счастье. Дело в том, что у Марины в то время уже был любовник — Алексей Замуруев, к которому и Муза Григорьевна воспылала отнюдь не материнскими чувствами. Лазарь же, когда Муза Григорьевна познакомила его со своей дочерью, на свою беду, влюбился в Марину, которая не отвечала ему взаимностью. Он делал ей дорогие подарки, приносил охапки цветов, приглашал в театры и на концерты, но все было тщетно, Марина, как он выразился, втюрилась в этого хлыща Замуруева, который мало того что был женат, так еще и гулял напропалую со всеми Мариниными моделями, и не только Мариниными. Лазарь откровенно пересказал мне содержание последнего разговора с предметом своей страсти, чему я была тайным свидетелем и который явился последней каплей, переполнившей терпение Лазаря. Не выдержав такого к себе отношения, он решил оторваться по полной программе, а так как пил не слишком много и не часто, триста граммов, которые он заказал, возымели на него сокрушительное действие. Об этом его состояние говорило само за себя. Лазарь не знал, была ли связь у Музы Григорьевны с Алексеем Замуруевым, но, судя по тому, что Алексей несколько раз за последнее время приезжал к ней в банк и они вместе уезжали на черном «Кадиллаке» Музы Григорьевны, можно было предположить, что дело не стояло на месте. В конце обеда набравшийся Лазарь уронил голову на стол. Официант уже косо поглядывал в нашу сторону, и я, рассудив, что оставаться здесь далее нет никакого смысла, сама подозвала его. — Счет, пожалуйста. — Посчитать отдельно? — подозрительно глядя на меня, поинтересовался он. — Вместе, — успокоила я его. — Четыреста тридцать, — не моргнув глазом, выпалил он. Я достала из сумочки пятисотрублевку и положила ее на стол. — Сдачу можешь оставить себе, — сказала я, вставая, и показала на Лазаря, — только помоги мне загрузить его в машину. — Можно попробовать… Он пожал плечами, всем своим видом давая понять, что это потребует от него недюжинных усилий и вообще идет вразрез с установленными нормами обслуживания. Я не стала повторять свое предложение второй раз и направилась к выходу, видя в стеклянной входной двери отражение того, как официант подхватил незадачливого жениха Марины Киселевой и потащил его следом.