Я решила, что лучше всего для начала податься в Крытый. Нужно было встретиться с тем самым Олегом, о котором мне сообщила Соня. Он был приятелем Лили, а потому мог знать такое, что Соне было неизвестно. Припарковав авто и поднявшись на второй этаж универмага, я стала методически, по кругу обходить все отделы, наводя справки об Олеге — хозяине одного или нескольких из них. То, что фамилия парня была мне неизвестна, немного портило дело. Продавщицы долго и бестолково пялили на меня свои осоловелые от тупого, бесперспективного дежурства за прилавками глаза. В течение долгих недель они выстаивали утомительную вахту. Несмотря на то что было еще утро, их постоянно накапливавшаяся усталость давала о себе знать. Сначала мой вопрос повергал их в подобие какого-то ступора, их взгляды застилала мгла тотального непонимания, потом они начинали немного приходить в себя, шевелить извилинами, в глазах появлялось любопытство, наконец они давали отрицательный ответ. Но вот мне повезло — я нашла принадлежащий Олегу отдел, причем продавщица, субтильная рыжеволосая девушка с тусклым взглядом и невыразительным деревенским лицом, сообщила мне, что хозяин должен появиться с минуты на минуту. Это меня вполне устраивало. Послонявшись еще минут десять по пустому универмагу, я снова попытала счастье в отделе Олега. — Он здесь, — вполголоса сказала мне все та же девушка, показывая большим пальцем за спину. Темно-коричневая плотная занавесь отделяла торговое помещение от подсобки. — Вы не могли бы его пригласить? — спросила я. — А вы сами пройдите, — улыбнулась она. В ней, к моему глубокому радостному удивлению, отсутствовала присущая подавляющему числу продавцов и продавщиц коммерческих магазинов и лавок спесивое высокомерие и тупое наплевательство по отношению к посетителям с ограниченными средствами. Что уж говорить о продавцах фирменных бутиков, которые точно голодные волки с горящими глазами мечутся туда-сюда, обступают тебя плотным кольцом, едва ты заинтересуешься какой-нибудь моделью, начинают тебе лапшу на уши вешать, какая, мол, эта модель замечательная и сравнительно дешевая, пристально всматриваясь в твое растерянное лицо. Но стоит им понять, что ты не собираешься ничего покупать, как они обдают тебя ледяной волной презрения или жалостливой досадой и тут же теряют к тебе всякий интерес. Я прошла за портьеру, за которой располагалась скупо обставленная каморка. Кроме стола, двух стульев и маленькой тумбочки, на которой стояли чайно-кофейные принадлежности, ничего не было. За столом, склонившись над тетрадью учета и кассовой книгой, с сосредоточенным видом сидел светловолосый парень. Когда он повернул ко мне голову, я смогла рассмотреть его лицо, носившее печать не то бурного возлияния, не то хронического недосыпа. У парня был широкий, боксерский нос, равнодушный взгляд серо-синих припухших глаз, лоснящийся лоб и плотно сжатые нечеткого рисунка губы. — Доброе утро, — поздоровалась я. — Меня зовут Бойкова Ольга, я фотокорреспондент газеты «Свидетель». — Я достала из кармана куртки удостоверение и хлопнула корочками перед самым носом у этого важного молодого человека. — Очень приятно, — несколько озадаченно сказал он. — Чем могу быть полезен? На его лице не промелькнуло ни тени улыбки. Он явно принадлежал к числу педантов и неулыбчивых зануд, еще в детстве приобретающих облик маленьких старичков, которых невозможно ни рассмешить, ни растрогать. — Мне нужно поговорить с вами о вашей подруге Лиле Терещенко, — невозмутимо произнесла я, изо всех сил борясь с безотчетной антипатией, которую внушил мне Лилин ухажер. — Простите, но я сейчас занят, — сухо ответил он, опуская взор в тетрадь. — Дело не терпит отлагательства, к тому же обещаю, что разговор много времени не займет. — А откуда, простите, вы меня знаете? — От Сони, подруги Лили, — сказала я чистую правду. — От Сони? — удивился парень. Ну наконец-то хоть что-то смогло его вывести из состояния коммерческой сосредоточенности. — Лиля вчера не вышла на работу. Вы не знаете, где она может быть? — А вы что, тоже подруга Лили? — недоверчиво спросил парень. — Да нет, просто наша газета проводит одно расследование, а Лиля является важным свидетелем. — А-а, — протянул Олег, но его взгляд не стал ни более теплым, ни более доверчивым. — Понятия не имею, — беззаботно пожал он плечами. — Вы давно ее видели? — Я пристально посмотрела на него. — А что? — равнодушно отозвался Олег. — Соня сказала мне, где она живет, но, сколько я ни звонила, ни ждала, Лиля не появилась. Я не прекращала следить за выражением его лица, на котором, впрочем, не дрогнул ни единый мускул. — А я-то тут при чем? — с оттенком раздражения в голосе спросил он. — Вы же были… — я осеклась. — Вы же друг Лили. — Вот именно, что был… — слабо усмехнулся он. — Я не видел ее целую неделю… Да и вообще, то, что было у нас, если уж вы так хотите вызвать меня на откровенность, трудно назвать…. как бы это сказать… — То есть вы хотите сказать, — зацепилась я за последнюю реплику Олега, — что ничего серьезного между вами и Лилей не было? — Вот-вот. — Во взгляде Олега мелькнуло что-то похожее на признательность. Признательность за мою догадливость, саркастически решила я, за то, что я избавила его от поиска подходящей формулировки. — А из-за чего вы поссорились? — спросила я его в лоб. — Вам и это известно? — с вызовом спросил он. — Представьте себе. Ведь именно эта ссора и оказалась решающим обстоятельством для прекращения отношений между вами. — А вы неплохо информированы, — насмешливо произнес он, — даже лучше, чем я. — Не думаю. — Я старалась подавить свою неприязнь, которая только усилилась, когда я убедилась, что Олег тоже пытается не давать воли своей враждебности по отношению ко мне. Я не понимала, что женщина может найти в этом сухаре, что может чувствовать с ним в постели. А он сам… Мне почему-то стало смешно при мысли, что этот так хорошо контролирующий себя субъект способен получить сексуальное наслаждение и доставить его женщине. Представить его член в состоянии эрекции было выше моих сил. Я непроизвольно улыбнулась своим мыслям, что не осталось незамеченным моим неприветливым собеседником. — Вам весело? Может, подыщете себе другое место для веселья? — язвительно сказал он тоном строгого школьного учителя. На него не действовало даже мое удостоверение, мой журналистский статус, который у обычного обывателя вызывал, как правило, если не уважение, то уж любопытство — точно. — Мне совсем не весело, потому что Лиля убита, — направила я на него ледяной пронзительный взгляд. — Что-о?! — Он оторвался от кассовой книги и открыл рот. — Что вы такое говорите? Он захлопал глазами, что плохо вязалось с его недавней безучастностью. — Убита, — растерянно повторил он, тупо глядя куда-то перед собой. — Вы нашли ее в квартире? — А вы откуда знаете? — насторожилась я. — Просто так, предположил… — Он тяжело вздохнул. — Лиля была застрелена, — хладнокровно уточнила я, — днем, у себя дома. — А что же вы тогда мне лапшу на уши вешали, если все знаете? — раздраженно спросил он. — Не хотела вас расстраивать, хотя, принимая во внимание «несерьезный» характер ваших отношений… — Замолчите! — неожиданно вскочил Олег, на глазах у него заблестели слезы. Вот это да!.. Что же это, выходит, я его недооценила? — Успокойтесь, — решительно сказала я. — Вам легко говорить, вам на все наплевать. — Олег упал на стул. — У нас ведь все было не так… Его стеклянный голос треснул, мне даже послышался всхлип — надо же, какая чувствительность! — Вы сказали мне неправду? — Я чувствовала себя хирургом с холодным острым скальпелем в руке. — То, что мы знали друг друга только месяц, ничего не доказывает, вернее, доказывает, — сбился он. — Доказывает, что и такого небольшого срока порой хватает, чтобы… — он замялся —…чтобы, — Олег закрыл лицо руками, — мы… мы… полюбили друг друга, — наконец выговорил он, запинаясь. — Но Лилька, она предала меня в конце концов — вернулась к своему кутюрье, будь он неладен! «Вот так взрыв эмоций», — мысленно прокомментировала я его реакцию. — А теперь, — продолжал он, подавленный и сникший, — какое теперь все это имеет значение? — Вы поссорились из-за Замуруева? — Да, — бросил он. — Он ведь тоже убит… — Туда ему и дорога, — механически произнес Олег. — Все равно они бы… Внезапно он замолчал. Теперь он сидел с безучастным видом, который был вызван не равнодушной отчужденностью, а потрясением. — Вы сказали, что Лиля решила вернуться к Замуруеву. Когда это было? — Что? — Он поднял на меня отрешенный, затуманенный слезами взгляд. — Дней восемь назад. — То есть после того, как Лиля сообщила вам о своем решении вернуться к Замуруеву, вы еще раз виделись с ней? — Да ничего она не сообщала, — потерянно, с тайной горечью сказал он, — ей, как она выразилась, меня было жаль… Она не хотела бросать меня, но страсть… Это все из ее путаных объяснений. Это я потребовал определенности, потому что не люблю, когда меня за нос водят. — Голос Олега стал опять жестким. — Она долго кривлялась, пыталась и волков накормить, и овец сберечь. Только ничего из этого не вышло. Да мне сразу друзья сказали, что все манекенщицы одинаковы, путаются все как одна хрен знает с кем, по мужикам шастают. Она сама ко мне пришла, прощения просить, ха-ха! — недобро ухмыльнулся он. — За дурака меня принимала, что ли? Только я ее направил… Мне такие су… Простите, нервы сдают. — Ничего, я вас понимаю, — сказала я, хотя мои симпатии были на стороне Лили. — Значит, после того, как вы объяснились, вы еще один раз все-таки виделись? — Куда это вы клоните? Я же сказал: она сама пришла… И вообще, почему это дело не расследует милиция? — Расследует, только ведь вам известно, что у нее таких дел уйма, иногда не успевает она…