Повёл рукой перед собой и по свободной от цветов лужайке запрыгала синичка. Наклонила голову, глянула на нас с мужчиной чёрными глазами бусинами и упорхнула на ветку. — Так? — спросил меня супруг. — Спасибо, — ответила, просияв улыбкой. — Бабочки тоже будут, — поведал он мне буднично и поднялся, оперевшись ладонью о подлокотник моего кресла. — Попозже. Стремительно, прежде чуть шатнувшись на месте, развернулся и ушёл. А я осталась наслаждаться тем, как синичка резвилась в ветвях, далеко не улетая, вертясь всё время у меня на глазах. Она прыгала с ветки на ветку. Вертела головкой, слетала вниз, прыгала рядом с креслом и я не удержалась. Рассмеялась в голос, громко, счастливо. Я подалась вперёд, наблюдая за крохотной проказницей. Плед скользнул вниз, но этого не заметила, увлечённая забавной птицей. Утомившись, откинулась на спинку кресла, всё ещё улыбаясь. Слабой рукой подтянула плед повыше, стало как-то зябко, захотелось тепла и улыбка тут же погасла на моих губах. Сбоку, там где опирался на кресло мой супруг, темнел отпечаток ладони. Красный след, который ассоциировался у меня с одним — кровью. Смотрела на этот отпечаток и глаза медленно наполнялись слезами. По душе остро полоснуло жалостью и чужой болью. Закусив губу, подтянула к себе плед и коснулась пальцами следа. Крупная рука моего супруга. Что с ним? Он ранен? Ему нельзя было приходить ко мне? Поэтому он всё время в перчатках? В этот раз они его не спасли? Что происходит, вообще? Ко мне прибежали встревоженные лекари, принялись хлопотать и успокаивать. На сердце было пасмурно, но в руки себя взяла, продемонстрировав им натянутую улыбку. И в плед завернулась, мучительно трудно, пальцы слушались плохо, после пережитых отрицательных эмоций, так, чтобы отпечатка посторонним видно не было. Меня напоили знакомым лекарством и оставили рядом служанку, которая робко поинтересовалась: — Вам почитать? Спеть? — Расскажи сказку, — попросила я. — Сказку? — переспросила удивлённая девушка. — Да, сказку, как ребёнку на ночь, — подтвердила я. — Я не знаю сказок, Госпожа, — покаялась служанка и вся сжалась на стуле, ожидая моей реакции. — Не знаешь, и ладно, — отвернулась от неё и глянула на забавную синичку. Только теперь меня прыжки птички не радовали, а заставляли вспоминать о том, результатом чего стали. Неужели эта кроха причина того, что мой супруг оставил этот отпечаток на пледе? Открывается кровотечение, когда колдует? Ведь ничем иным, кроме колдовства не объяснить такого быстрого появления синички. Я верю в колдовство? Оно существует? В этом я отчего-то сильно сомневалась, но при этом ничем кроме него теперь не могла объяснить и появления цветов, и птицы, и того как мой супруг кормил меня в самом начале… Оставалось принять как данность то, что оно всё-таки есть. — А где мой супруг? — спросила у девушки, поразмыслив немного. — А мне туда можно? — Отдыхает. Его нельзя беспокоить, — ответила она на оба моих вопроса. — А-а-а… — протянула я и сделала вид, что более это меня не интересует. Прикрыла глаза, наблюдая из-под ресниц за девушкой. Отметила про себя, что меня не удивляет то, что одета она в длинное тёмное платье с белым передником, а на голове чепчик. Как не удивляли сюртуки лекарей. И откуда я знаю, что вот эта девушка служанка? А лекари — это лекари? Ведь я сразу выделила их, даже не сомневаясь, и обозвала врачами. Моя память играет со мной в странные прятки. Что-то выдаёт на раз, а что-то упорно заныкала и показывать не хочет. Почему так? Как же хотелось знать ответ на этот вопрос. Вместе с желанием жить, проснулись любопытство и жажда деятельности. Решив поиграть в коварство, притворилась уснувшей. Благо была ещё достаточно слаба и шевелиться лишний раз не хотелось. Девушка поверила, потому что минут через десять поднялась со стула, склонилась надо мной, проверяя и отошла. Я продолжила лежать, не шевелясь, наблюдая за происходящим из-под ресниц, и была вознаграждена за терпение: — Уснула, — прошептал кто-то рядом. — Не беспокойте и не мешайте, — так же тихо ответили и тут же воцарилась тишина. Ещё долго не решалась открыть глаза полностью. Так и заснула бы, если бы беспокойство, которое поселилось в душе после того, как я заметила на пледе кровавый след, не встрепенулось и не подтолкнуло действовать дальше. Приоткрыла глаза, как будто со сна, окинула сонным взглядом окружение и довольно вздохнула. Уже более решительно распахнула глаза и приподнялась в кресле. Рядом никого не наблюдалась. Осторожно стянула с себя плед и поёжилась. Зябко, всё ещё зябко, пусть и солнышко пригревает. Неуверенно поднялась с кресла, подержалась за него, привыкая к тому, что за долгий период времени впервые стою самостоятельно. Пришлось заставить себя разжать пальцы, так не хотел мозг верить в мою способность самостоятельно ходить, и сделать первый неуверенный шаг. Голова закружилась, но я упрямо поджала губы. Ещё шажок, сделанный более уверенно, и ещё один. Медленно, пошатываясь, обошла мешающееся кресло и сосредоточенно уставилась перед собой. Все они — те, кто ухаживал за мной — приходили откуда-то из-за моей спины. Дверь, где-то тут должна быть дверь. Осталось понять где. После пяти минут бесплодного разглядывания полянки с цветами… Пришлось расстроенно признать, замаскирована дверь хорошо. Опять колдовство? Сделала несколько шагов вперёд, желая убедиться, что выхода действительно не имеется и пошатнулась, чуть не упав. Накатила дурнота, голова закружилась и я безотчётно попыталась сделать шаг назад. Но не успела. Картинка перед глазами дрогнула и сменилась на тёмное, непроницаемое для моего взора пространство. Тут же подкралась паника и принялась заламывать руки, вещая, что самостоятельно из этой ловушки мне не выбраться. Глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз, в попытках успокоиться. По моим внутренним ощущениям, пространство было обширно, но при этом должно было ограничиваться стенами по бокам. Коридор. Почему-то я была уверена, что это коридор. Дышалось в этом пространстве тяжело. Не хватало воздуха и было жутко страшно. Но тянущее душу беспокойство гнало меня вперёд, указывая верное направление. Сделав над собой усилие, сделала шаг, один, два, мысленно убеждая себя в том, что впереди не имеется никаких пропастей, в которые я могла бы упасть, или гильотин, готовых обрушиться на мою голову. Долгой пытка темнотой не была, сделав очередной шаг, я вышла в знакомой мне комнате. Светлой — иллюзия, так сказал лекарь когда-то — и просторной. Кровать с балдахином, столик, кресла… Всё так же, как я запомнила. И существо лежащее на кровати ничком. На белых простынях заметила кровавый след. Тут же появилось желание сбежать. Но богатырь с белоснежными волосами, сейчас запачканными кровью, с проглядывающей сквозь них гноящейся, растрескавшейся кожей, дышал с такой натугой и так тяжело, что жалость снова остро полоснула по сердцу. Сделала несколько робких шагов к кровати, и легонько коснулась перчатки, сквозь которую проступила кровь. Накатил очередной приступ дурноты, голова закружилась… Кажется, я сейчас тут рядом трупиком лягу. Зажмурила глаза, когда богатырь повернул ко мне голову и сверкнул чёрными сейчас зрачками. — Что вы тут делаете? — спросил с трудом. — Кто пустил? — Сама, — пискнула в ответ и попятилась. Зрелища гниющего заживо человека или не человека, я не вынесла. Всхлипнула, борясь с тошнотой и брезгливостью, но руку мужчины так и не выпустила из ладошки. Сжала зачем-то сильнее. Наверное, с перепуга. Мой организм долго справляться со стрессом не смог, сознание ускользнуло подло и в самый неожиданный момент. Впрочем, я была не против. Пришла в себя в привычном уже кресле. Одну в этот раз меня оставлять не рискнули, рядом дежурил лекарь. Стоило только распахнуть глаза, как к губам поднесли знакомую чашку в питьём. Выпила всё до дна, но мысли крутились в этот момент не вокруг себя любимой и собственного самочувствия. Думалось только о том, как и что произошло с моим супругом такого, что он теперь медленно, но верно умирает. Притом очень мучительно и гадко. Слёзы сами собой навернулись на глаза, заскользили по щекам, а жалость и сострадание завыли на пару, аки волки, травя душу. — Где он? — спросила, слизнув слезинку с уголка губ. — Отдыхает. Вам нельзя волноваться, — лекарь хмурился, ему явно не нравилось моё состояние. — Ему нужно помочь, — голос сорвался, стоило только представить, как богатырь лежит где-то там в одиночестве, истекая кровью. — Пожалуйста. — Ему помогают, — уверил меня темноволосый мужчина и одёрнул на себе жилет. — Передайте. Пожалуйста, передайте ему, мне не нужны никакие птички, бабочки и стрекозы. Слышите? Передайте именно так, ничего не меняя. Прошу вас, пожалуйста, — последние слова произносила шёпотом, сквозь слёзы. — Хорошо, хорошо, — тут же всполошился лекарь, потому что у меня началась банальная истерика. — Т-т-только н-н-не п-п-потому, чт-то я п-п-плачу, — выбивая дробь зубами — отчего-то вдруг замёрзла и меня затрясло — выдавила из себя. — Мы передадим, клянусь, — ответил серьёзно лекарь и заставил выпить ещё одну чашку знакомого мне лекарства. — Успокойтесь, пожалуйста, Госпожа. Вам стоит поспать… — Не засну, — прошептала еле слышно и вопреки собственным же словам, тут же уплыла в сон без сновидений. Проснулась от того, что показалось, кто-то на меня смотрит. Приподняла ресницы, совсем чуть-чуть, чтобы поймать подглядывающего с поличным. Но успела ухватить взором только мелькнувший край плаща. Распахнула глаза и повернула голову. Рядом сидела только служанка, больше никого не было… Почти никого. Синичка, пока я спала, далеко так и не улетела. Но уставилась во все глаза я не на неё. Громкое: "Мяу!", раздавшееся поблизости, заставило податься в кресле вперёд и впиться взглядом в чудо невиданное. Кошку с котятами. Сиамская, голубоглазая кошка вылизывала лапку в тёмном чулочке со всем тщанием, а котята спали. Крохотные совсем. Слепые ещё, наверное. Откуда здесь это чудо? Снова супруг? Опять теперь валяется в кровати и следит везде кровью? Я же просила, чтобы без чудес. Неужели не передали? И кошку я не озвучивала ему, хоть и улыбнулась невольно, заметив трёх крох. И все трое только частично в мамку. Кофейного цвета, но без тёмных ушек и лапок. Папка беспородный был? Белый, если судить по ушкам и мордочке одного из котят. Хорошенькие до жути… И я не выдержала, обратилась к служанке: — Погладить хочу. Можно? — Конечно, Госпожа. Это теперь ваши звери, — она тут же поднялась со стула и потянулась к котятам. Кошка сразу же насторожилась и зашипела на непрошеную захватчицу, собираясь поработать когтями, а ещё укусить. — Я сама, — остановила девушку. — Помоги мне подняться. Потом проводишь в комнаты, мне нужно в туалет. Только немного поглажу, и пойдём. На меня шипеть кошка не стала. Обнюхала протянутую руку, а после дала себя погладить, да ещё и мурчанием меня порадовала. — Она никуда не денется? — задала вопрос служанке. — Они теперь будут с вами рядом. Никуда не уйдут. Им некуда здесь идти, — добавила непонятную мне фразу, и тут же оборвала себя, явно испугавшись произнесённого. — Проводи меня, — велела ей. — Я хочу в туалет. Оперевшись на руку служанки, сделала несколько шагов за кресло, сделав вид, что не замечаю того, что меня направляют в другую сторону. А после выдернула свою руку у девушки и сделала шаг туда, откуда в прошлый раз удалось перейти в коридор. Старая знакомая — дурнота — в этот раз была не такой сильной и я быстро пришла в себя. Тут же уверенно двинулась туда, куда меня тянула тревога. Теперь не боялась ни пропастей, ни гильотин. Знала, что в коридоре безопасно. Да и чувствовала себя вполне сносно. Не давили уже так темнота и пребывание в этом странном месте. Вышагнула куда-то — по внутренним ощущениям — в незнакомое помещение. Покрутила головой, понимая, что в этот раз света не предусмотрено. И как искать пропажу, к которой меня тянет как магнитом? Только на ощупь и ориентируясь на внутреннюю тягу. Других вариантов нет. Прислушиваясь к себе, сделала шаг, другой и застыла на месте, услышав глухое: — Зачем вы пришли? Зачем вы сводите на нет старания лекарей? — А зачем это делаете вы? — ответила вопросом на вопрос. — Вам нужно отдыхать и набираться сил. От вашего самочувствия напрямую зависит и моё, — сказал мужчина спокойно и в темноте сверкнули зелёным его глаза, подсказывая, что шла я в правильном направлении. — Я не могу так, — голос предательски дрогнул и я сделала ещё пару шагов навстречу собеседнику. — Не могу, когда понимаю, что вы делаете себе хуже для того, чтобы мне было лучше. Это неправильно… Вам передали, что мне больше не нужны птицы, пчёлы и стрекозы с бабочками? Передали, да? — Передали, — голос богатыря звучал ровно и безэмоционально. — Почему вас так волнует моё состояние? Я видел, как вы на меня смотрели… Там, в комнате. Вам совсем не понравилось открывшееся зрелище. — Это от неожиданности, — голос снова дрогнул, а я сделала ещё пару шагов навстречу. — Как вы этим заболели? Что с вами произошло? — В вас проснулось любопытство, — констатировал мужчина и я почувствовала, как меня подхватили на руки, даже пискнуть не успела. — Хороший признак. Вы должны мне говорить, чего вам хочется на самом деле. Я не шутил, когда сказал, что ваше самочувствие сказывается на моём. Мы связаны с вами брачным обрядом, благословлённым Богами. Моя задача обеспечить вам всё для выздоровления. И если для этого требуются пчёлы и бабочки. Они будут. — Нет, нет, не надо, — прошептала жалобно и добавила, преодолев острый приступ стыда: — Я хочу в туалет. Он здесь есть? Мужчина споткнулся, явно не ожидая подобной просьбы от меня. Но сам же говорил, что готов обеспечить всё для выздоровления. Туалет в этом деле не последний пункт. Развернулся на месте, сменив направление движения и осторожно спросил: — Вам не мешает отсутствие света? — Мне тяжело, — ответила и тут же почувствовала, как мой носильщик напрягся. — Дышать тяжело. Но пока терпимо и не сильно на самочувствии отражается. — Тогда не задерживайтесь, — поставил он меня на ноги. Дверь передо мной открылась, помещение за ней было слабо освещено. Сервис лично для меня? Я попала в рай? Выполняют любой каприз, стоит только пожелать. Только цена моим капризам мне не нравится. Не хочу, чтобы это как-то отражалось на моём супруге. Пусть я его таковым не воспринимаю и совсем не знаю, кто он такой, и даже как его зовут. Раз не стал отрицать мою догадку про то, что причиной его вчерашнего состояния была реализация моих капризов, значит, я попала в точку. Правда, он и не подтвердил… Но что-то во мне упрямо твердит — причина в моих желаниях. И этому чему-то я верю. Ведь оно привело меня сюда, безошибочно и даже в темноте. Брачные узы, благословлённые Богами? Ещё бы понимать, что это такое и с чем это едят. Сделав все свои дела, выскользнула за дверь, в потёмки… и тут же была подхвачена на руки. Ходить самой, явно не собираются позволять. Возмутиться бы произволом. Но я слишком хорошо помню, как выглядит мой супруг. И жалящая в болевые точки души жалость просто не даст мне вредничать и привередничать. Потому молчала, пока меня несли к моему креслу. Потому спокойно, не отшатываясь, позволила покормить себя с ложечки, при этом отодвигая брезгливость на задворки души. Не хотелось обидеть мужчину этим проявлением собственной слабости. Потому улыбнулась и поблагодарила, когда он завершил кормёжку. А после ещё и кивнула на кошку, которая с подозрением смотрела на моего супруга и старалась держаться от него подальше, а ко мне поближе: — Спасибо большое. Это просто чудо, что она здесь. — Пожалуйста, — продемонстрировал, что знает, что такое вежливость и поднялся со стула.