И вот это случилось. Хотя, может и не случилось. Есть еще вероятность появления ребенка. Потому что, вполне вероятно, я самый глупый человек во всем мире. Дверь в квартиру я открываю почти в десять вечера. Фин и Макс сидят за кухонным столом в нижнем белье, пьют вино и играют в покер. — Мать твою, хватит жульничать! — вскрикивает Макс. Фин смеется. — Если ты не умеешь играть, это не означает, что я жульничаю. Я бросаю сумочку на пол в прихожей, и девочки поворачиваются ко мне. Их глаза расширяются. — Ох, черт, — шепчет Макс. — Эй, что случилось? Ты в порядке? — спрашивает Фин. И я вновь зарыдала, хотя и без того делала это весь день. *** — Так, стоп. Чуть перемотаем. Лютеиновая фаза? Да какой мужчина вообще знает, что такое, черт возьми, лютеиновая фаза? Я вот даже не подозревала о таком, а у меня имеется пара яичников! Макс хватает телефон и просит Сири подсказать нам определение «лютеиновой фазы». — Возможно, изучение женских репродуктивных циклов — одно из его хобби, — бормочет Фин. Макс бросает на меня напряженный взгляд. — Или ему не впервой попадать в такую ситуацию. — Матерь божья, — стону я. — Насколько я понимаю, у него уже могут быть дети. Черт, вероятно, что и жена! Я реально ничего о нем не знаю! Фин качает головой. — У него нет жены. — Откуда такая уверенность? — Женатиков кастрируют. Это видно по их походке «я-сдался-по-собственному желанию»… ходят так неуклюже, да еще и шаркают. У них словно пропало желание жить. А твой мистер Блэк красуется как павлин. Или лев. Явно с яйцами. Явно неженатый. Между ног у него все как надо. Макс морщит нос. — Как давно ты стала таким экспертом по части женатых мужчин и их яйцам? Или вообще мужчин, если уж на то пошло? — Не из пещеры вылезла. К тому же, это вы неясно видите особей противоположного пола, а вот я беспристрастный наблюдатель. Мужские походки классифицируются на походку женатика, походку свободного парня и походку женатика, который ходит налево. Последняя весьма характерная. Дерзкая, но в то же время скрытная, словно лисица, которая крадется из курятника с мертвой птицей в зубах. На часах почти два часа ночи. Мы уже несколько часов сидим за кухонным столом и обсуждаем все события после того, как я покинула их. Девочки пьют вино, я же — воду, делая вид, что ничего не обычного этим субботним вечером не происходит. Устроив допрос Сири, мы выяснили, как скоро тест на беременность может подтвердить ту самую беременность. К моему великому разочарованию, судя по всему, даже самым чувствительным тестам требуется около восьми дней с момента зачатия для получения точной информации, появится ли горячий гангстер-младший на свет через девять месяцев. Макс поглядывает на меня. Когда она опускает свои ладони на мои руки через стол и нежно сжимает их, я понимаю, что настало время плохих новостей. — Ладно, — ласково говорит она. — Мы никогда не говорили об этом раньше, так что я не знаю, как ты к этому относишься, но я просто хочу рассмотреть другие возможности, помимо сохранения ребенка. Ты могла бы… — Нет. Фин и Макс удивлены горячностью моего ответа. Я смотрю на свои распростертые на столе руки и выдыхаю. — Моя мама как-то упоминула, что хотела бы стать бабушкой. В детстве ее кто-то спросил, кем она хочет стать, когда вырастет, и она сказала, что хочет стать бабушкой, что это казалось самой замечательной вещью на свете. Мне пришлось сделать еще один вдох, прежде чем продолжить. — Она часто представляла день, когда у меня появится ребенок. Как бы она была счастлива. Как надеялась, что это будет девочка. Если у меня будет девочка, я назову ее в честь своей матери. Через мгновение Фин мягко говорит: — Но ты должна сама этого хотеть. Выбрать лучший вариант для себя. Я сухо смеюсь. — Если выяснится, что я беременна, выбирать не придется. Макс сжимает мою руку и откидывается на спинку стула с улыбкой. — Черт. Я не думала, что стану крестной матерью в таком юном возрасте. Фин усмехается. — Прошу прощения, но это я собираюсь стать крестной матерью. Ты едва можешь завязать шнурки на собственных ботинках. — Вы будете со-крестными еще-не-факт-что-зачатого ребенка, — громко заявляю я. — А теперь, пожалуйста, не могли бы вы дать мне пять минут тишины? Макс на мгновение замолкает, а затем всхлипывает: — Бог ты мой! — Что? Она смотрит на меня огромными глазищами. — Кто будет крестным отцом? Я стону и впечатываюсь лицом в стол. Фин успокаивающе похлопывает меня по спине. — Мы забегаем вперед. Наверняка все обойдется. Скорее всего, это просто ложная тревога — Зато, — весело тараторит Макс, — мы знаем, где взять подгузники, если они нам все-таки понадобятся. Я снова стону — более жалобно. Подруги уложили меня в постель и укутали, воркуя и кудахча надо мной, как пара наседок. Как будто я больной ребенок. Как будто я безнадежна или просто полная неудачница. *** И полагаю, что так и есть. Я просыпаюсь в прекрасном моменте, когда не помню, где нахожусь, где я была или что происходит. Но затем я замечаю плюшевого пони-единорога, который обвиняюще смотрит на меня с комода в другом конце комнаты, и все вспоминаю. Натягиваю одеяло на голову и остаюсь в постели до конца дня. *** Наступает «траурный» понедельник. Я иду на работу. Хэнк бросает взгляд на мое лицо и смеется. — Ты выглядишь точь-в-точь как моя сестирица каждый день в пять вечера. — Сестрица с полудюжиной злобных детей-банши, которой сорок два, но выглядит она на все сто? — Та самая. — Спасибо за комплимент. Хэнк опирается локтями на верхнюю часть моей кабинки сочувственно смотрит на меня. — Судя по всему, отпуск не удался? Я мрачно усмехаюсь. — О, все прошло нормально. Просто прижился и пустил корни.