Конечно же, говоря о лекарствах, необходимо помнить о бесчисленном количестве проверенных временем, неподвластных моде и не зависящих от интересов фармацевтических компаний «бабушкиных средств», чья эффективность отнюдь не уступает лекарственной, не говоря уже об отсутствии побочных эффектов, которые могут оказаться куда опаснее болезни. При недавнем исследовании эффекта пищевой добавки с аллицином (веществом, содержащимся в чесноке, которое отвечает за его антивирусную активность) были получены отличные результаты. Заболевших всеми видами простуд среди принимавших добавку оказалось в три раза меньше, чем среди получавших плацебо, а выздоравливали принимавшие добавку в пять раз быстрее. Авторы также отметили, что показана выраженная антивирусная активность аллицина не только против традиционных «простудных» вирусов (включая вирус гриппа В), но и против цитомегаловируса, вируса герпеса типов I и II и др. В заключение было сказано: «Исследованная добавка, содержащая аллицин, может быть настоящим лечением для обычных простуд. Результаты указывают на то, что инфицирование и реинфицирование могут быть эффективно предотвращены ее ежедневным использованием, причем потенциал экономии для национальной индустрии за счет снижения заболеваемости может быть огромным. Препарат продемонстрировал выраженную противовирусную активность. Необходимы дальнейшие исследования, чтобы установить природу и принцип его действия, направленного на разрушение вирусов»[437]. После такого заявления, казалось бы, нет ничего логичнее, чем начать немедленное исследование такого простого, дешевого и всем доступного средства, как чеснок, чтобы реализовать наконец тот самый огромный потенциал экономии для национальной индустрии, но… Вместо этого силы и средства бросаются на содержание разносортных контор от науки, «институтов гриппа» и иных «институтов здоровья», проедающих без всякой пользы для общества бюджетные миллионы. Они-то и разрабатывают все новые небезопасные и неэффективные вакцины, которые немедленно лицензируются и становятся «рекомендуемыми к использованию». Смешна даже мысль о том, что широкой публике будут официально предложены общедоступные, действенные и практически лишенные побочных эффектов средства, чье широкое использование наглядно продемонстрирует истинную цену трудов нынешних разработчиков профилактики и лечения гриппа. Вакцина «Гриппозные вакцины индуцируют гуморальный иммунитет и очень слабо – клеточный. Иммунитет кратковременный, поэтому требуется ежегодная вакцинация. Основной причиной недостаточной эффективности противогриппозных вакцин является высокая изменчивость циркулирующего вируса гриппа, появление нового (или возврат старого) подтипа вируса. В связи с этим очень редко достигается соответствие вакцинного штамма эпидемическому»[438]. Собственно, с этого начав, разговор о вакцине можно было бы этим и закончить, потому что все необходимое уже сказано. Если соответствие вакцинного штамма эпидемическому и в самом деле достигается «очень редко», то какой смысл во введении в организм токсических веществ и гарантии «прививочной» болезни (легкой, средней тяжести или тяжелой – тут уж кому как повезет)? Но даже если бы вожделенное соответствие достигалось не редко, а часто, то и в этом случае трудно поверить в то, что стоит подвергать себя разным связанным с прививками опасностям, чтобы избежать болезни, которая 99 % заболевших держит в постели неделю. «Для профилактики гриппа используются как инактивированные, так и живые вакцины. Инактивированные вакцины в зависимости от характера иммунизирующего антигена делятся на: 1. цель-новирионные; 2. субъединичные, содержащие только поверхностные антигены гемагглютинин и нейраминидазу; 3. фрагментированные из разрушенного вируса – сплит-вакцины»[439]. Поскольку беспрерывно лицензируются и выбрасываются на рынок все новые вакцины против гриппа, точное их число на рынке той или другой страны назвать трудно. В России в 2001 г. было зарегистрировано десять вакцин, из них пять российских и пять зарубежных[440]. Правда, из этого числа в том году применялось только пять инактивированных сплит- и субъединичных вакцин («Ваксигрипп», «Флюарикс», «Бегривак», «Гриппол» и «Инфлювак»). Почему всего половина? «Цельновирионные инактивированные и живые вакцины практически не используются из-за высокой реактогенности»[441]. Калейдоскоп вакцин от гриппа не дает возможности в деталях анализировать их состав. Все нынешние инактивированные вакцины содержат остаточные количества тимеросала (например, для вакцины «Флюзон» около 0,5 ug/0,25 mL стандартной дозы или 0,01 % для «Вак-сигриппа»), в котором содержится 49,6 % ртути. Эти вакцины, кстати, бестрепетно рекомендуются беременным, в отсутствие каких-либо свидетельств в пользу безопасности такой процедуры и при наличии сведений об эмбриотоксичности ртути! В составе вакцин от гриппа может обнаруживаться и формальдегид, которым инактивируются вирусы. Из антибиотиков, традиционно добавляемых для подавления роста бактериальной флоры – гентамицин или канамицин. Все вакцины содержат взятые в разных пропорциях цельные штаммы или отдельные антигены – комбинация зависит от того, какой прогноз дала ВОЗ на этот год. Угадывать же в вакциногриппозной лотерее удается, как следует из приведенной выше цитаты, «очень редко». Вирусы выращиваются на куриных эмбрионах, а потому их введение не рекомендовано тем, у кого есть аллергия на яичный белок. Учитывая традиционную способность вакцин к сенсибилизации организма, можно предположить, что массовое применение этих вакцин значительно увеличивает число имеющих такую аллергию. Ответ на вопрос, кого же следует прививать от гриппа, по внимательному ознакомлению с рекомендациями американских медицинских властей, достаточно прост: да всех поголовно, как о том и мечталось всегда производителям вакцин. Малышей (с шести месяцев жизни) и пожилых (с 64 лет) – потому что они имеют риск осложнений по возрасту. Тех, кто курит – безусловно. У них крайне высок риск осложнений. Родителей – чтобы не заразили детей[442]. Детей – чтобы не заразили родителей и вообще росли здоровыми. Врачей, медсестер, социальных работников и всех, так или иначе работающих с людьми – чтобы не заразились сами и не заразили других. Беременных, начиная со второго триместра – чтобы не надо было от гриппа лечиться и тем самым вредить плоду[443]. Путешественников – чтобы не подхватили и не разнесли по всему миру инфекцию. Остающихся – чтобы могли работать спокойно на своем месте. И, разумеется, в первую очередь совершенно необходимо прививать разнообразных больных, потому что уж они-то в первую очередь рискуют тяжелыми осложнениями гриппа. По приведенным в аннотации к вакцине «Флюзон» подсчетам Совещательного комитета по иммунизационной практике, в США таких больных имеется: в группе старше 65 лет – 35 млн человек, от 50 до 64 лет – 10–14 млн человек, от 18 до 49 лет – 15–18 млн, от 6 мес. до 17 лет – 8 млн.[444] Таким образом, настоятельно рекомендуется (и врачи, следовательно, будут добиваться прививания всеми правдами и неправдами, хотя бы для того, чтобы обезопасить себя от возможных обвинений на тот случай, если кто-то пострадает от гриппа) привить от 68 до 75 млн человек, около четверти населения США, которые официально признаны больными и нуждающимися в защите от возможных осложнений гриппа. Неплохой показатель здоровья для самой привитой нации в мире! На этом фоне установки российских вакцинаторов намного безыскусней: «…Обязательную вакцинацию против гриппа следует проводить в домах ребенка, школах-интернатах, дошкольных учреждениях. Вакцинацию против гриппа в других группах детей проводят по желанию родителей»[445]. То, что беззащитных детей в детдомах будут прививать, никого не спрашивая, не должно удивлять читателей. Для того они и существуют, детдомовцы, чтобы служить человеческим материалом для разных исследователей, прививочных в первую очередь. Но то же самое, оказывается, следует делать и в «дошкольных учреждениях», словно и там исключительно сироты безгласные. И это несмотря на то, что в федеральном законе «Об иммунопрофилактике инфекционных болезней» однозначно сказано, что «профилактические прививки проводятся с согласия граждан, родителей или иных законных представителей несовершеннолетних и граждан, признанных недееспособными в порядке, установленном законодательством Российской Федерации»[446]. Безопасность Осложнения от вакцины против гриппа известны, многочисленны и не щадят даже медицинских работников, если те имеют неосторожность согласиться на прививку. В одном проведенном в Канаде исследовании было показано, что у 89 % привитых развились местные реакции (воспаление, покраснение, отек), а у 49 % – системные (лихорадка, утомляемость, головная боль, насморк, воспаление шейных лимфоузлов, миалгии, боли в желудке, рвота, бессонница)[447]. Вероятно, этот опыт навсегда отбил у канадских медиков желание самим служить объектом для экспериментов с вакцинами. Безопаснее и, добавлю, много доходнее призывать прививаться пациентов. Лучшей иллюстрацией того, насколько могут быть опасны даже такие «безобидные» вакцины, как вакцина против гриппа, служит печальная история вакцины против т. н. свиного гриппа, о которой я хотел бы вкратце рассказать в этой главе. Когда в феврале 1976 г. двенадцать призывников заболели гриппом в военном лагере в Форт Дикс (Нью-Джерси)[448] и один из них скончался, то доктора, якобы изучив антигенную структуру вируса, заявили, что произошла значительная мутация и следует ожидать ужасной эпидемии в национальном масштабе, подобной эпидемии 1918–1920 гг. Все находившиеся в лагере были срочно привиты вакциной «Порт Чалмерс», о которой с уважением говорили, что она защищает от всех штаммов гриппа. Вскоре после этого 500 «защищенных» заболели гриппом. Центр контроля заболеваний немедленно создал экспертную комиссию во главе со своими любимыми парадными конями, «спасителями мира от полиомиелита» Солком и Сэбином, решившими поучаствовать в еще одной прибыльной кампании[449]. Очень скоро, впрочем, выяснилось, что никаких оснований для паники не было: на куриных эмбрионах экспериментальные вирусы росли крайне медленно и никакой явной эпидемической опасности не представляли. Кроме того, в спешке и суете срочного создания вакцины ее производитель компания «Парк-Дэвис» забыла ввести в состав вакцины необходимый антиген, что, естественно, привело к полной неэффективности вакцины даже в эксперименте. Из-за этого создание «эффективной вакцины» затянулось еще на шесть недель. Долго ли, коротко ли, но к середине лета 1976 г. стало ясно, что никакой эпидемии нет и не предвидится, и приунывший Сэбин предложил полностью свернуть программу. Однако в тот момент произошла первая вспышка так называемой болезни легионеров в Филадельфии, и она стала отличным поводом для продолжения начатого дела. Хотя никаких свидетельств в пользу того, что причиной болезни стал вирус гриппа, не было (позднее выяснилось, что болезнь вызывается не известным до того микроорганизмом, который назвали легионелла), Центр контроля заболеваний обратился к президенту Джеральду Форду с тем, чтобы были выделены дополнительные деньги на экстренную разработку новой вакцины… против заветного свиного гриппа! Загипнотизированный именами авторитетных «спасителей» конгресс предоставил внушающую уважение сумму в 135 млн долларов на разработку вакцины и массовое прививание населения. Никаких серьезных проверок ни на безопасность, ни на эффективность вакцины, в свете необходимости всех срочно спасать, конечно же не проводилось – не до того было. Заявление Центра контроля заболеваний в лице д-ра Уолтера Дудля о том, что вакцина «так же безопасна, как чистая вода», и подписанный сертификат о безопасности продукта были наглым обманом. До конца ноября 1976 г. было произведено около 150 млн. доз и сделано 40 млн прививок, в основном пожилым людям. Результатом прививок стала настоящая эпидемия… из сотен случаев синдрома Гийена-Барре, тяжелой и потенциально смертельной болезни, часто требующей подключения пациента к аппарату искусственной вентиляции легких, и иных неврологических осложнений, причем в 113 только документированных случаях прививка привела к смерти[450]. Страховые компании, далекие от научных тонкостей, раньше других поняли, чем могут обернуться для них спасительные прививки, и наотрез отказались страховать деятельность производителей вакцин. Как всегда в таких случаях, на выручку пришло доброе и щедрое правительство, взявшее на себя гарантийные обязательства. Доброта в итоге обошлась ему, по разным оценкам, в сумму от 400 млн. до 3 млрд. долларов, выплаченных только в качестве компенсации по 4 тысячам исков за причиненный здоровью ущерб, не говоря уже о расходах, связанных с производством и распространением вакцины. На фоне свыше тысячи поступивших сообщений о синдроме Гийена-Барре, а также о внезапной смерти трех человек в Питтсбурге после прививки против гриппа[451], 16 декабря 1976 г. Службой общественного здравоохранения вся гриппопрививочная активность была полностью свернута «для оценки опасностей, связанных с использованием вакцины». Скандал разразился неимоверный. Чтобы убедить американцев в безопасности вакцины (и спасти собственное реноме), сам президент Форд закатал рукав и мужественно получил прививку перед телекамерами[452]. Уже 9 февраля 1977 г. вакцина с заслуживающим лучшего применения упорством была вновь рекомендована «для находящихся в группах риска по фатальным последствиям этой инфекции». Однако кампания того года была уже безнадежно скомпрометирована. Как обычно некстати для вакцинаторов (см. главу о коклюше) объявился и неутомимый д-р Дж. Энтони Моррис. Моррис уже успел завоевать у них крайне дурную славу в 1971 г., когда, возглавляя лабораторию по исследованию гриппозных вакцин, он обвинил родное Отделение биостандартов (DBS) при американском Национальном институте здоровья (NIH), отвечающее за стандартизацию и тестирование вакцин, в многочисленных нарушениях законов, устанавливающих его деятельность. К нему присоединилась д-р Бернайс Эдди, чье имя нам еще встретится в главе о полиомиелите. Д-р Моррис был поддержан известным адвокатом Джеймсом Тернером и сенатором Абрахамом Рибикоффом из Коннектикута, по запросу которого сначала была создана комиссия, а весной 1972 г. прошли сенатские слушания, на которых Отделение биостандартов изрядно трясли, а жадная до разоблачений пресса смаковала обнаружившиеся факты фальсификации данных исследований и преступной круговой поруки. Помимо всего прочего, проверка Генеральной инспекции конгресса (GAO) вскрыла, что в вопиющее нарушение всех правил были одобрены серии гриппозных вакцин, которые вообще не прошли обязательные тесты Отделения: сотрудникам было приказано принять без проверки данные, которые предоставил производитель (в действительности эффективность вакцины оказалась менее 1 % от декларированной). Кроме того, Моррис обнаружил, что живая вакцина против гриппа, уже испытанная на сотнях взрослых и детей и даже получившая поддержку конгресса, будучи введенной мышам (что не было сделано при проверке), стимулировала рост раковых опухолей[453]. Эти слушания надолго запомнились прививочным дельцам, и открытой разнузданной коррупции на какое-то время стало меньше. Змея же пьявистого Морриса по инициативе Рибикоффа перевели в Управление контроля пищевых продуктов и лекарств (FDA), где он продолжил свою вредительскую антипрививочную деятельность. В 1976 г., о котором идет речь, он разослал разнообразным начальникам докладную записку, в которой делился данными работы своей лаборатории по изучению вакцины против свиного гриппа. Он заявил, что нет никаких доказательств возможности передачи вируса свиного гриппа от человека к человеку; что эффективность вакцины невозможно измерить по определению; что она просто опасна, так как способна вызывать сенсибилизацию и различные неврологические расстройства – от постоянной головной боли до паралича и даже смерти. Видя отсутствие какой-либо реакции начальства[454] и продолжавшуюся при этом с большим размахом прививочную кампанию, он решился поделиться своими сомнениями насчет вакцины с многомиллионной аудиторией в телепередаче знаменитого Фила Донахью, известного гражданам бывшего СССР по первым телемостам, на которых тот представлял США (Владимир Познер – СССР). После телепередачи Моррис был немедленно уволен «за отказ соблюдать субординацию». Примечательно, что уволивший его директор, Александр М. Шмидт, в середине 1980-х гг. оставил Управление и перешел на работу в фармацевтическую компанию «Ледерле Лэборэториз»[455]. Прививочные ларчики всегда открываются очень просто. У людей, впрочем, короткая память, и прививки продолжились, как ни в чем не бывало, в следующем сезоне. С 1978 по 1981 г. в США было зарегистрировано еще 575 случаев синдрома Гийена-Барре, 67 % из которых пришлись на привитых ранее, в 1977 г., и затем получивших вторую прививку от гриппа. Это могло означать лишь одно – вакцины сенсибилизировали (повышали чувствительность), каждая следующая доза повышала опасность развития осложнения. Кстати, и эпидемия гриппа 1979–1980 гг., когда прививки делались особенно усердно, не обратила на вакцинации никакого внимания. Вполне вероятно, что прививки лишь способствовали развитию эпидемии, ослабив иммунную систему ее будущих жертв[456]. Обо всех этих фактах не грех бы помнить не только рядовым гражданам, но в первую очередь тем, кто грозится тотальными прививками населению в свете то атипичной пневмонии, то западнонильской лихорадки, то птичьего гриппа… С 1976 г. сообщения о случаях синдрома Гийена-Барре неотвязно, как тень, преследуют гриппопрививочные кампании. Недавно коллектив американских исследователей изучил базу данных Системы сообщений о побочных эффектах прививок (VAERS) на предмет анализа связи синдрома Гийена-Барре с прививками против гриппа. В VAERS были зарегистрированы 382 случая синдрома Гийена-Барре, развившегося после прививок против гриппа в период с 1991 по 1999 г. (напомню, что по имеющимся оценкам в VAERS регистрируется от 1 до 10 % случаев осложнений после прививок, так что истинное число случаев синдрома Гийена-Барре должно быть намного выше). Авторы заявили, что риск синдрома Гийена-Барре после прививки от гриппа у взрослых значительно превышает таковой после прививки от столбняка и дифтерии (эта группа ими была взята в качестве контрольной). Они обнаружили высокую концентрацию эндотоксина вируса гриппа в гриппозных вакцинах: она превышала в 125–1250 (!) раз концентрацию соответствующего эндотоксина в вакцине от столбняка и дифтерии. Что же касается биологического механизма развития синдрома Гийена-Барре, то исследователи предположили, что к нему приводит сочетание высокой концентрации эндотоксина и аутоиммунных реакций, вызванных введением вакцины[457]. Кроме синдрома Гийена-Барре и энцефалитов, также описанных в качестве осложнения прививки против гриппа[458], в научной литературе можно найти указания и на возможность развития рассеянного склероза[459]. Согласно исследованию д-ра Хью Фаденберга, в течение 20 лет работавшего в ВОЗовском комитете экспертов по иммунологии, у тех, кто в 1970–1980-х гг. получил кряду пять прививок против гриппа, шанс развития болезни Альцгеймера в 10 раз выше, чем у тех, кто получил одну или две прививки или не получил ни одной[460]. На этом фоне такие осложнения от прививки против гриппа, как невралгия тройничного нерва или межреберная невралгия, нистагм или диплопия, нарушения слуха или параличи мышц глаза[461], выглядят совсем невинно. Эффективность Вопрос об эффективности вакцин против гриппа тесно связан с особенностями вируса гриппа. Поскольку клеточный иммунитет, по процитированному выше мягкому выражению, индуцируется ими «очень слабо» (что в переводе с научного на нормальный человеческий язык означает, что не индуцируется вообще), то, выходит, остается уповать только на гуморальный, то есть на антитела. Вирусу гриппа присуща фантастическая изменчивость. А «любая изменчивость вируса в рамках антигенного шифта (возникновение новых вариантов одного и того же подтипа вируса) приводит к его «ускользанию» от антител, индуцированных вакцинным штаммом при использовании живой вакцины, и строго определенного набора антигенов в инактивированных вакцинах»[462]. Поэтому сама идея вакцинопрофилактики гриппа представляется в высшей степени сомнительной. Высокая сероконверсия (образование специфических антител) может не иметь ничего общего с уровнем реальной защиты от гриппа этого года, что, вероятно, и происходит в действительности. Очень хорошо это было подтверждено примером вспышки тяжелого гриппа (10 %-ная смертность) в одном из голландских домов престарелых. Были привиты две трети обитателей. Заболеваемость среди привитых составила 50 %, среди непривитых – 48 %. Когда стали изучать причины провала вакцины, то, помимо прочего, выяснилось, что у 41 % привитых и у 36 % непривитых были антитела к вирусу типа А, против которого и делалась прививка. Никакой защиты не было[463]. Вообще же гриппозные вакцины не способны вызывать образование антител в достаточном титре у многих пожилых людей, которые больше всего рискуют осложнениями гриппа. По некоторым оценкам, максимальная их эффективность у пожилых – 52–67 %[464]. Вполне бесполезными оказываются при ближайшем рассмотрении прививки и детям, что хорошо видно на примере Японии, где массовые прививки против гриппа стартовали уже в 1960 г. (было привито 3 млн. школьников). В 1976 г. прививка от гриппа была объявлена обязательной, и 17 млн. школьников всех возрастов два раза в год ее исправно получали. Кончилось все полным провалом. Заболеваемость гриппом не только не снизилась, но и возросла в 12 раз (с 5 до 60 заболевших на 100 тыс.). Начиная с 1989 г. количество прививаемых школьников начало резко сокращаться и в итоге снизилось в три раза (с 60 % до 20 %), но заболеваемость гриппом при этом не возросла. Помимо неэффективности прививок, они оказались далеко не безобидными. В течение 1972–79 гг. было подано 142 иска с требованиями компенсации нанесенного прививками ущерба. Из самых тяжелых последствий прививки: 50 детей скончались, 35 получили тяжелую эпилепсию, а 65 стали отставать в умственном развитии[465]. Здесь надо упомянуть и весьма примечательный метаанализ данных научной литературы, проведенный коллективом авторов во главе с итальянским эпидемиологом д-ром Витторио Демичелли. Во-первых, они установили, что, с точки зрения «выгоды, перевешивающей риск», можно всерьез рассматривать лишь инактивированные гриппозные вакцины – применение живых вакцин связано как с их крайней неэффективностью, так и с совершенно неприемлемым риском тяжелых побочных реакций. Во-вторых, они обнаружили, что хотя вакцина и может вызывать образование антител у 70–90 % привитых, максимум, на что она способна, – предупреждать грипп лишь в 24 % клинических случаев. При этом следовало помнить, что в среднем от местных реакций страдают 69 % привитых, от системных – 26 %. В-третьих, по оценке этого авторского коллектива, антивирусные препараты, хотя и предотвращали грипп в 61–72 % случаев, при уже имевшемся заболевании сокращали срок болезни лишь на один день. Кроме того, их применение также вызывало серьезные побочные реакции – угнетение или возбуждение ЦНС и расстройство функций пищеварительной системы. Суммируя все это, авторы написали: «Если оценивать вакцины исключительно с точки зрения их эффективности, то они, безусловно, являются самой предпочтительной мерой профилактики гриппа у здоровых взрослых. Но если принимать во внимание их безопасность и качество жизни привитых, то парентеральные вакцины имеют такую низкую эффективность и такую высокую частоту обычных побочных реакций, что их применение становится нежелательным. Это верно даже тогда, когда грипп встречается часто, а побочных эффектов лекарственных средств мало. К такому же выводу мы пришли относительно антивирусных… препаратов даже при высокой заболеваемости гриппом. На основании этого мы заключаем, что экономически самой выгодной мерой является ничего не предпринимать»[466]. Я не случайно начал сейчас разговор об экономическом аспекте прививки против гриппа, потому что именно на него в последнее время вакцинаторы особо напирают. Трудно убедить обычного человека, несколько раз в год болеющего ОРЗ, что прививка против гриппа – это то, что спасет его здоровье и предотвратит ужасные последствия болезни. Тем более это трудно, когда прививаемый должен платить за эту прививку из своего кармана. В этом случае заинтересованные в реализации вакцин лица стараются всеми доступными средствами убедить начальство, что массовое прививание позволит ощутимо сэкономить на оплате больничных листов и позволит успешно решить традиционную зимнюю проблему, связанную с отсутствием на рабочем месте заболевших. Однако и здесь счет не получается в пользу прививок. Американский коллектив исследователей установил, что при условно взятой (и, вероятно, завышенной) 70 %-ной эффективности вакцины в предотвращении гриппа у лиц моложе 65 лет и 30–40 %-ной для тех, кто старше 65 лет, при традиционном несовпадении штамма вакцины и эпидемического штамма (помните – «очень редко достигается соответствие вакцинного штамма эпидемическому»?) стоимость (то есть все возможные расходы) привитого индивида превышает на 65,59 доллара стоимость непривитого. Но даже в те крайне редкие благословенные для прививок годы, когда неожиданно удается выиграть в лотерею «эпидемический штамм = вакцинный штамм», «привитость» обходится на 11,17 доллара дороже на душу населения, чем «непривитость»![467] Особый интерес вызывает такое вакцинаторское изобретение, как выделение вируса гриппа тогда, когда требуется подтверждение эффективности прививки. Например, привитый вакциной от гриппа заболевает не гриппом, а ОРЗ (ОРВИ). Во время визита к врачу у него берут смыв со слизистой носа – вирус гриппа не обнаруживается… и это считается доказательством того, что он защищен от гриппа, прививка оказалась эффективной! То, что вскоре после прививки он получил, на фоне подавления иммунитета, иную респираторную вирусную инфекцию, хоть и не гриппозную, в счет не берется. Никто ведь и не говорил, что прививка защитит от всех ОРЗ, речь шла только о гриппе! Но что выиграл сам привитый от такого обмена? Он все равно заболел, только не болезнью X, а болезнью У или болезнью Z, при этом получив еще токсические вещества с вакциной. В последнее время поступают сообщения о попытках «привязать» вакцину против гриппа к уже существующим поликомпонентным детским вакцинам – чтобы не упустить возможность заработка. Нет сомнений, что скоро мы увидим сообщения о «научных исследованиях», финансированных какой-либо фармацевтической компанией, согласно которым добавление вакцины против гриппа не только не снижает эффективность некоей комбинированной вакцины, но и значительно увеличивает ее. И в заключение разговора об эффективности прививок от гриппа я приведу цитату из сравнительно недавней статьи российских авторов. Вот что они пишут: «Борьба с гриппом у нас в стране ведется уже более 30 лет. Ежегодная массовая вакцинация населения, проводимая в 1970–1980 гг., по мнению наших ученых и специалистов, занимающихся этой проблемой, не только не привела к снижению заболеваемости гриппом и ОРВИ, но и не замедлила темпов роста этих инфекций. Так, в Москве в период наиболее активного проведения вакцинации против гриппа (1980–1986 гг.) отмечался значительный рост заболеваемости в группе гриппоподобных инфекций, а отмена вакцинации сопровождалась резким снижением заболеваемости ОРВИ. Трудности вакцинопрофилактики гриппа связаны прежде всего с высокой степенью изменчивости генома вирусов гриппа А, а также порой несовпадением вакцинного штамма и циркулирующего вируса, что делает вакцинацию неэффективной»[468]. Итак, прививки от гриппа не только «не замедляют темпов», но и сами являются причиной роста заболеваемости ОРВИ. Ну и каков же вывод? «Несмотря на это, вакцинация, безусловно, продолжает оставаться самым надежным средством защиты, а прививки необходимо делать ежегодно»[469]. Невольно возникает вопрос: да все ли в порядке с головой у тех, кто это писал? Или кампании «Защитись от гриппа прививкой!» и в самом деле рассчитаны на умственно неполноценных? Выводы • Грипп – одно из многочисленных заболеваний, входящих в группу ОРВИ, причем не самое распространенное (до 40 % ОРВИ вызывается риновирусами). • Неэффективность вакцины, связанная в первую очередь с необходи мостью угадать разновидность вирусов, которая будет преобладать в очередном сезоне, прекрасно документирована в научной литера туре. • Прививка от гриппа связана с немалым количеством осложнений со стороны нервной системы. Кроме того, ослабляя иммунитет, она де лает прививаемого более восприимчивым к другим инфекциям. • Мощные рекламные кампании, организуемые производителями и распространителями вакцин, направлены исключительно на про движение последних на рынке и не имеют ничего общего с заботой о реальном благе населения. • Существует немало эффективных методов профилактики и лечения гриппа, натуропатических и гомеопатических, которые игнориру ются системой здравоохранения в пользу прививок. Дифтерия Дифтерия[470], так же как полиомиелит и столбняк, принадлежит к числу заболеваний, наиболее страшащих родителей. Даже тех, кто готов мужественно «поступиться» краснухой, свинкой или корью и отказаться от соответствующих прививок, одна мысль о том, что ребенок останется «незащищенным» от дифтерии, приводит в ужас. Неужели неправда, спрашивают родители, что «эпидемия дифтерии в России еще раз показала, что вакцинопрофилактике нет альтернативы и что только путем поголовной иммунизации можно добиться реального успеха в борьбе с этой тяжелой инфекцией»?[471] Мне хотелось бы надеяться, что прежде, чем родители начнут метаться в поисках «хороших» вакцин и «правильных» прививательных центров, где ребенка смогут надежно защитить от дифтерии прививками, они все же прочитают эту главу и подумают над своим выбором. В отличие от других глав, где мне приходилось опираться главным образом на материалы, относящиеся к другим странам, недавняя эпидемия дифтерии в республиках бывшего Советского Союза предоставляет удобную возможность обсудить эту тему на близком большинству из читателей примере. Болезнь Вероятно, дифтерия известна человечеству уже достаточно долго, хотя описываемые древними авторами болезни соответствуют скорее некоему усредненному понятию крупа, под которое могут также подпадать коклюш и тяжелая ангина, нежели описанию дифтерии. Считается, что европейцами дифтерия была впервые точно описана в Испании в XVI в. под названием «el garrotillo», то есть «удушающая болезнь». На Востоке ее описания относятся к более раннему периоду[472]. Как при столбняке и при коклюше, болезнь вызывается не самим микроорганизмом, а его токсином (микроорганизм в данном случае – это дифтерийные коринебактерии, Corinebacterium diphtheriae, или палочки Лефлера, живущие вокруг нас и в нас самих; описано 153 штамма, относящихся к различным биотипам С. diphtheriae). Источником инфекции могут быть как сами больные, так и носители токсигенных, то есть способных производить токсин, штаммов коринебактерии[473]. «Само по себе дифтерийное бактерионосительство в здоровом организме ведет к выработке антител… Этот инфекционный процесс протекает циклически и заканчивается, по-видимому, после образования в организме бактерионосителя антибактериального иммунитета»[474]. «Путь передачи инфекции – преимущественно воздушно-капельный, однако возможна передача инфекции через посуду, предметы ухода, игрушки, бывшие в употреблении больного. Для заражения воздушно-капельным путем необходим достаточно тесный контакт с больным, так как палочка дифтерии распространяется не более чем на 2 м от больного. Восприимчивость к дифтерии невысокая и составляет 25–30 %»[475]. Инкубационный период равняется примерно 3–10 дням. Чаще всего дифтерия поражает рот, глотку[476], гортань и нос. Очень редко встречается дифтерия кожи, глаз, половых органов или ран. Хотя в эксперименте удавалось заражать дифтерией теплокровных животных, единственным резервуаром болезни остается человек. Характерной особенностью дифтерии является образование так называемых дифтерийных пленок, состоящих из белка фибрина. При том, что начиная с периода после Второй мировой войны преобладают в основном мягкие, протекающие доброкачественно формы дифтерии, токсические формы все же встречаются, и именно такие формы дифтерии рта и глотки дают смертность и инвалидизацию. Обычно болезнь начинается с болей в горле при глотании и подъема температуры (примечательно, что температура при дифтерии, в отличие от других инфекционных заболеваний, почти всегда остается сравнительно низкой, не превышая 38 °C). «При тяжелых токсических формах болезни, приводящих к смертельному исходу, состояние больного в первые же часы резко ухудшается: ребенок бледен, апатичен, может даже потерять сознание. На шее появляется отек, опускающийся вниз на грудь, а иногда также поднимающийся на лицо. Через отечные ткани шеи можно прощупать значительно увеличенные, болезненные, твердые… лимфатические узлы… При осмотре зева видны огромные, иногда смыкающиеся по средней линии, шарообразные миндалины, сплошь покрытые толстым, складчатым, сероватым налетом, выходящим за пределы миндалин и распространяющимся на нёбо, щеки и т. д.»[477]. Смерть при дифтерии может наступить от механической асфиксии вследствие закрытия дыхательных путей дифтерийными пленками (главная причина смерти у детей), токсического шока или, позднее, от таких осложнений болезни, как острая сердечная недостаточность на фоне дифтерийного миокардита (главная причина смерти у взрослых) или паралич дыхательной мускулатуры. Вообще, осложнения со стороны нервной системы очень характерны для дифтерии; при дифтерии глотки парез нёба и глотки возникает у 5–20 % заболевших, а при выраженных токсических формах он встречается практически у всех пациентов, что вынуждает врачей ввести назогастральный зонд (правда, через две – четыре недели все нарушенные функции восстанавливаются). Чаще периферические нейропатии или полиневриты бывают после кожной дифтерии или дифтерии ран. После перенесенной болезни может остаться неврологический дефект в виде различных парезов и параличей конечностей. Данные относительно дальнейшего прогноза очень разнятся. Так, в одном старом исследовании сообщалось, что ни у одного из 109 пациентов с дифтерийной полинейропатией не осталось и следов паралича через сто дней[478]. Другие же авторы указывают, что через год после перенесенной дифтерии у 80 % пациентов с периферическим дифтерийным полиневритом еще оставались симптомы со стороны конечностей, а 6 % вообще не могли ходить[479]. С появлением аппарата искусственной вентиляции легких (ИВЛ) проблема паралича дыхательной мускулатуры во многом утратила свою остроту. Для восстановления нормальных дыхательных функций обычно требуется две-три недели. Диагноз устанавливается, главным образом, клинически. «Бактериоскопическая диагностика дифтерии не является достоверной, поэтому она не получила широкого распространения. Бактериологические и серологические методы диагностики представляют больше ретроспективный интерес, они лишь позволяют подтвердить ранее поставленный диагноз»[480]. Хотя в одних руководствах утверждается, что перенесенное заболевание оставляет стойкий иммунитет[481], это оспаривается другими[482] и, очевидно, в самом деле не соответствует действительности, так как уже достаточно давно было показано, что при каждой очередной вспышке или эпидемии дифтерии 5–10 % пострадавших заболевают во второй раз[483]. Учитывая сравнительную редкость самой болезни, такой достаточно высокий процент заболевающих повторно должен насторожить. Кроме того, из тех же старых источников мы знаем, что до 30 % заболевших дифтерией в первой половине XX в. были полностью и по всем правилам привиты[484], что еще более увеличивает подозрения. Не логично ли предположить, что контакт с дифтерийным токсином сенсибилизирует организм, то есть повышает его чувствительность к токсину и тем самым увеличивает вероятность заболевания дифтерией в будущем, особенно на фоне социально-экономических неурядиц? В пользу этого предположения может говорить и тот факт, что вместе с введением обязательных прививок против дифтерии в некоторых странах увеличивалась и заболеваемость ею. Так, введение обязательных прививок от дифтерии в Германии в 1939 г. сопровождалось сначала незначительным снижением заболеваемости (с 143,5 тыс. случаев дифтерии в 1939 г. до 138,4 тыс. в 1940 г.), после чего она резко возросла: в 1941 г. было сообщено уже о 173 тыс. случаев, а в 1942 и 1943 гг. – 237 и 238,5 тыс. соответственно. Во Франции в последние три предвоенных года регистрировалось от 13 до 16 тыс. случаев дифтерии в год. Во время оккупационного режима в 1941 г. французам были навязаны обязательные прививки; в течение следующих трех лет заболеваемость дифтерией неуклонно возрастала и достигла 46 тыс. случаев в 1943 г., хотя все эти годы боевые действия во Франции не велись. Высадка союзных войск принесла Франции освобождение не только от нацистов, но и от их прививок, а с ними и от дифтерии – с 1944 г. заболеваемость начала снижаться[485]. Также значительное (на 55 %) увеличение заболеваемости дифтерией после введения прививок от нее было зарегистрировано в Венгрии. В Норвегии, не проводившей прививок против дифтерии, в 1943 г. было зафиксировано всего 50 случаев[486]. До появления антидифтерийной (антитоксической) сыворотки (см. ниже) успехи аллопатии в лечении болезни были в высшей степени скромны. Применялись различные прижигания, полоскания, орошения (например, раствором перхлорида железа или нитрата серебра). Не забывали, разумеется, и о каломели (хлориде ртути), рвотных, слабительных… Поскольку главной причиной детской смертности от дифтерии была асфиксия (удушье) вследствие закупорки дифтерийными пленками дыхательных путей, то активно применялись трахеостомия, а позднее (с 1885 г.) и интубация. За исключением последней, ни один из методов лечения не показал себя хоть сколько-нибудь эффективным[487]. Следующим по важности шагом было введение в широкое использование антибиотиков. Хотя первоначально пенициллин, открытый сэром Александром Флеммингом (1881–1955), оказался неэффективным как для лечения дифтерии, так и для предотвращения ее осложнений[488], особенно такого, как аспирационная пневмония вследствие бульбарного паралича[489], дальнейшее улучшение качества пенициллина и появление других антибиотиков сыграли свою роль. Коринебактерии чувствительны практически ко всем антибиотикам, рутинно назначаемым при заболеваниях верхних дыхательных путей. Обычно для лечения используются такие препараты, как эритромицин, хлорамфеникол, клиндамицин, ампициллин, ципрофлоксацин и некоторые другие[490]. Надо лишь заметить, что лечение антибиотиками преследует не столько цель борьбы с уже имеющейся болезнью (на токсин они не действуют), сколько ускорение очищения организма от вырабатывающих токсин коринебактерии и предотвращение распространения инфекции среди населения. Смертность, даже с учетом применения новейших методов лечения дифтерии, остается сравнительно высокой – около 5 %. Правда, здесь необходимо отметить, что 5 % – это типичная «средняя температура по больнице». Вот один пример. В 1994 г. в Боткинской больнице в Санкт-Петербурге находилось на лечении 1860 взрослых пациентов. В легкой (катаральной) форме перенесли дифтерию 1256 пациентов (67,5 %). В тяжелой форме дифтерия протекала у 151 пациента (8,1 %), 42 пациента (2,3 %) скончались. Среди скончавшихся было 26 алкоголиков (62 %). Авторы заключают, что риск смерти для заболевшего дифтерией неалкоголика равнялся всего 1 %[491]. В другом исследовании были проанализированы истории болезней 130 взрослых, умерших от дифтерии в СПб в 1990–1996 гг. Автор статьи сообщает: «89 больных (68,5 % общего числа) обоего пола страдали хроническим алкоголизмом, более 1/3 их были социально дезориентированы, не работавшие лица БОМЖ… в структуре преморбидных заболеваний значительным был удельный вес сердечно-сосудистой патологии (атеросклероз, гипертоническая болезнь), составившей 32,3 % общего числа (42 набл.), распространенной преимущественно у женщин старше 60 лет»[492]. Высокий уровень передачи возбудителя был отмечен в таких специфических группах населения, характеризующихся скученностью проживания, низким уровнем гигиены и тесными контактами, как, например, бездомные и пациенты психиатрических клиник[493]. Главными факторами риска, относительно которых нет разногласий в различных исследованиях, являются возраст младше 5 и старше 40 лет, низкий уровень жизни, алкоголизм. Из иных факторов были отмечены поздняя госпитализация, позднее начало лечения сывороткой (считается, что применение ее эффективно лишь в первые три дня болезни), такие осложнения болезни, как миокардит и пневмония, а также отсутствие прививок[494]. Значение последнего фактора можно легко оспорить на основании простой логики и здравого смысла, даже не солидаризируясь с позицией той или иной стороны в прививочном споре. Известно, что в тех странах, где прививки требуются по закону, лишь очень небольшой процент детей их не получает из-за отводов по желанию родителей. Как правило, отсутствие прививок связано с истинными медотводами из-за плохого состояния здоровья ребенка. Такие дети намного более подвержены всем инфекционным болезням – как тем, которые «управляются» прививками, так и тем, против которых прививок не изобретено или они не применяются массово. Отсюда ясно, что отсутствие прививок – это следствие, а не причина; в качестве фактора риска следовало бы указывать фоновые болезни, сопровождающиеся снижением функций иммунитета, а не прививочный статус. В течение всего XX в. дифтерией в развитых странах и без всяких прививок никогда не заболевало более 15–20 % детей популяции, охваченной этой болезнью. Вероятно, примерно каждый пятый-шестой ребенок и есть то «слабое звено», которое поражается инфекционными недугами[495]. Косвенно признают это и авторы вполне ортодоксального руководства, заявляя: «Социальную группу риска по тяжести течения дифтерии представляли неработающие люди трудоспособного возраста, пенсионеры и дети, проживающие в семьях, ведущих асоциальный образ жизни. Они, как правило, не имели прививок»[496]. Да если бы они не имели только прививок, с этим вполне можно было бы мириться, как бы ни относиться к этим самым прививкам! Как правило, такие дети не имели и одежды, и нормальной человеческой еды, а подчас даже крыши над головой. Но это, похоже, не слишком занимает академических составителей толстой книги, изданной в отличном переплете и на дорогой бумаге. Их волнует, что у таких детей не было прививок! Если вместо «неработающие люди трудоспособного возраста» (вот ведь эвфемизм какой!) написать «алкоголики, наркоманы, бродяги и беженцы», а вместо «пенсионеры» – «лица, доходов которых с трудом хватает на то, чтобы не протянуть ноги», то все встает на свои места. Это стандартный контингент для всех инфекционных болезней, как с прививками, так и без, и дифтерия тут не исключение. Говоря о других факторах риска, я хотел бы обратить внимание читателей на исследование, показавшее связь между заболеваемостью дифтерией и хроническим тонзиллитом на примере Астраханской области. Известно, что хронический тонзиллит – достаточно типичное проявление сниженной иммунной функции. Аллопатические успехи в его лечении более чем скромны, и нередко дело заканчивается удалением миндалин (тонзилэктомией). В главе о полиомиелите будет указано на отсутствие миндалин как на значительный фактор риска для заболевания полиомиелитом. Пока же приведу несколько цитат из заинтересовавшего меня исследования: «Большое количество больных дифтерией выявлено в тех районах [Астраханской] области, где одновременно высока пораженность населения хроническим тонзиллитом. Данное наблюдение подтверждается статистическими исследованиями. Результаты статистического анализа свидетельствуют о достоверном воздействии на эпидемический процесс дифтерийной инфекции распространенности хронического тонзиллита, то есть в районах, где распространенность хронического тонзиллита велика, резко осложняется эпидемиологическая обстановка по дифтерии. Это дало нам повод рассматривать хронический тонзиллит как фоновое заболевание для дифтерии на популяционном уровне… По нашим данным, наличие хронического тонзиллита у вакцинированных повышает риск заболевания дифтерией. Доля привитых больных дифтерией, не сочетающейся с хроническим тонзиллитом, составила 22,7 %, при сочетании дифтерии ротоглотки с компенсированным хроническим тонзиллитом – 31,9 %, а с декомпенсированным – 38,7 %…»[497]. К концу XIX в. стало понятно, что дифтерия является заразным заболеванием и главной мерой профилактики должен быть карантин. Хотя принимавшиеся меры далеко не всегда были разумны в свете нынешних знаний об этой болезни, свою роль они, безусловно, сыграли. Не менее важным было и повышение жизненного уровня населения, в результате чего смертность от всех инфекционных болезней (и в меньшей степени заболеваемость ими) начала неуклонно снижаться. В США заболеваемость дифтерией постоянно снижалась с 1900 г. – за 19–20 лет до появления первых вакцин[498]. В Испании с 1901 г. по 1964 г., до введения прививки DPT, смертность от дифтерии снизилась на 98,7 %, а заболеваемость ею – на 97,2 %[499]. Гомеопатия, ранее уже показавшая свою высокую эффективность при лечении эпидемических заболеваний (что было одной из причин массового перехода врачей в гомеопатию в США и дало начало расцвету гомеопатии, длившемуся там свыше полувека), оказалась весьма полезной и при дифтерии. Долгое время гомеопаты вполне успешно лечили дифтерию такими лекарствами, как Apis, Cantharis, Kalium bichromicum, Lachesis, Mercurius corrosivus. Так, известный историк гомеопатии д-р Томас Л. Бредфорд (1847–1918) в своей книге «Логика цифр» сообщает, что при сравнении результатов лечения аллопатов и гомеопатов в округе Брум штата Нью-Йорк (напомню читателям, что во второй половине XIX и начале XX вв. гомеопаты имели в США собственные больницы) выяснилось, что смертность от дифтерии среди пациентов аллопатов составляла 83,6 %, а среди пациентов гомеопатов – 16,4 %[500]. Поскольку в среднем смертность даже при тяжелых формах дифтерии в отсутствие какого бы то ни было лечения составляет 40–50 %, то отсюда напрашивается еще и тот вывод, что обращение за лечением к аллопатам значительно уменьшало шансы пациентов на выживание[501].