Доктор Маркс улыбнулась. – Следующее задание будет простым. Я хочу, чтобы вы сложили эти исследования и сообразили, что они означают вместе. Олигоген, который запускает формирование гипофиза. И плодовая муха с четырнадцатью глазами. – Профессор посмотрела на Тоби, затем на Дворака. – Вы понимаете, о чем я? – Нет, – призналась Тоби. – Нет, – почти в унисон произнес Дворак. Доктор Маркс вздохнула. – Ладно. Тогда я расскажу, что обнаружила в тканевых срезах. Я препарировала тот образец, который мне прислал Дэниел, – то, что, по его мнению, было неправильно развитым плодом. Я никогда не видела ничего подобного, а мне приходилось исследовать тысячи врожденных патологий. Так вот. Человеческий геном состоит из сотни тысяч генов. Это существо, похоже, обладает лишь частью нормального генома. Да и тот, что есть, сильно поврежден. С этим геномом случилась какая-то беда. А результат? Такой, как если бы взяли плод, разобрали его, а затем попытались сложить без всякой системы. Руки, зубы, головной мозг – все слеплено в один комок. Тоби ощутила тошноту. Она посмотрела на Дворака и увидела, что тот побледнел. Картинка, нарисованная доктором Маркс, сразила их обоих. – Он бы не выжил, разве не так? – спросила Тоби. – Конечно, нет. Его клетки живут только за счет плаценты. Он использует материнский организм как источник питания. Если хотите, это своего рода паразит. Но в таком случае любой эмбрион – паразит. – Никогда так о них не думала, – пробормотала Тоби. – Да, это так. Мать – хозяин. Ее легкие насыщают кровь кислородом, пища обеспечивает поступление глюкозы и протеина. Этот конкретный паразит – это существо – может жить лишь пока остается в матке, внутри материнской системы. Как только он будет исторгнут, клетки начнут умирать. – Доктор Маркс помолчала, наблюдая за взлетающим колечком дыма. – Этот организм никоим образом не способен жить самостоятельно. – Но если это не эмбрион, как это назвать? – заинтересовалась Тоби. – Точно не знаю. Мы изготовили множество срезов ткани. Окрашивали и изучали их и я сама, и патолог нашей кафедры. Мы оба пришли к одному и тому же выводу. Один специфический вид ткани появлялся снова и снова в виде организованного кластера клеток. Там были и другие виды ткани – мышечная, хрящевая, даже глаз. Но они попадались редко. Упорядоченными и хорошо дифференцированными были те повторяющиеся скопления клеток. Железистая ткань, которую мы еще не идентифицировали. Одинаковые кластеры, все, очевидно, на срединной стадии развития плода. – Помолчав, она добавила: – Это существо, в двух словах, похоже на фабрику клеток. Дворак покачал головой. – Простите, но это безумие какое-то. – Почему? Это делается в лаборатории. Мы можем вырастить глаза у мухи на крылышках! Мы можем включить или выключить олигоген! Если это может происходить в лаборатории, может и в жизни. У этой девушки клетки человеческого эмбриона каким-то образом породили множественные копии одного и того же гена. Разумеется, это значит, что зародыш развивался неправильно. Поэтому нет ног, нет тела. Вместо них появились эти специфические клеточные скопления. – Что могло вызвать такой сбой? – поинтересовалась Тоби. – Вне лаборатории? Нечто разрушительное. Тератогенное средство, с которым мы прежде не сталкивались. – Но Молли ничему такому не подвергалась. Я несколько раз ее спрашивала… Тоби умолкла, ее взгляд метнулся к двери. Кто-то кричал. – Это Молли! – Тоби вскочила, вылетела из комнаты и помчалась по коридору. Дворак следовал за ней по пятам. Когда она добралась до палаты, там, пытаясь успокоить девушку, уже сидела медсестра. – Что случилось? – спросила Тоби. – Она говорит, что кто-то забрался к ней в палату, – сообщила сестра. – Он стоял прямо здесь, возле кровати! – воскликнула Молли. – Он знает, что я здесь. Он преследует меня… – Кто? – Роми. – Свет был погашен, – заметила сестра. – Тебе наверняка сон приснился. – Он говорил со мной! – Я никого не видела, – возразила сестра. – А мой стол прямо за углом. Звук хлопнувшей двери эхом прокатился по коридору. Доктор Маркс заглянула в палату. – Я только что видела, как какой-то мужчина выбежал на лестницу. – Вызовите охрану, – велел Дворак сестре. – Пусть проверят нижние этажи. Он выбежал в коридор, Тоби за ним. – Дэн, куда вы? Он толкнул дверь на лестницу. – Пусть этим занимается охрана! Тоби последовала за ним. Шаги Дворака громыхали по бетонным ступеням где-то внизу. Она тоже стала спускаться, сначала нехотя, затем, по мере того, как росла ее решимость, начала прибавлять шаг. Она злилась на Дворака за эту безумную опрометчивую погоню, и на Роми – если это действительно был Роми – за то, что посмел нарушить больничный покой и преследовать девушку даже здесь. Как он ее нашел? Неужели он шел за ними от здания судмедэкспертизы? Ускорив шаг, Тоби миновала площадку второго этажа. Она услышала, как распахнулась, а затем захлопнулась дверь. – Дэн! – крикнула она. Ответа не последовало. Наконец она добежала до первого этажа и выскочила на Олбани-стрит, оказавшись рядом со входом в отделение неотложной помощи. Асфальт блестел от дождя. Она прищурилась – ветер бросился ей в лицо, прихватив горсть пыли с мостовой. Слева от нее в дождевой пелене появился силуэт. Это был Дворак. Остановившись под фонарем, Дэниел посмотрел налево, затем направо. Тоби подбежала к нему: – Куда он делся? – Я видел его на лестнице. И потерял, как только он покинул здание. – А вы уверены, что он его покинул? – Да. Должно быть, он где-то здесь, поблизости. Дворак направился через проезжую часть к больничной трансформаторной будке. Визг шин заставил обоих обернуться. Прямо на них из темноты летел фургон. Тоби застыла. Дворак толкнул ее в сторону, она споткнулась и растянулась на асфальте. Фургон с ревом промчался мимо, свет фар быстро исчез вдали. Тоби попыталась подняться, Дворак протянул ей руку, помог встать и вернуться на тротуар. Боль от удара только начала проявляться – сначала смутной пульсацией в коленях, затем жалящей болью нервных окончаний по ободранной кожей. Они стояли под фонарем, от потрясения поначалу никто не мог сказать ни слова. Наконец Дворак произнес: – Извините, что так сильно вас толкнул. С вами все в порядке? – Немножко ударилась, а так ничего. – Она посмотрела в ту сторону, где скрылся автомобиль. – Вы заметили номер? – Нет. И водителя тоже не разглядел. Все произошло так быстро, мне нужно было убрать вас с дороги. Оба одновременно обернулись: к приемному покою, сверкая мигалкой, подкатила «скорая». Где-то в отдалении послышалось завывание другой машины. – Тут сейчас начнется настоящий хаос. Пойдемте, у меня в кабинете есть аптечка. Надо обработать ваши коленки. Она похромала через дорогу, Дворак поддерживал ее под руку. Боль усиливалась с каждым шагом. Когда они добрались до его кабинета, Тоби с ужасом думала о первом прикосновении антисептика. Дворак сдвинул в сторону бумаги и посадил ее на стол, рядом с фотографией сына. Из открытой аптечки запахло спиртом и йодом. Присев на корточки, он смочил ватку перекисью и осторожно приложил к ссадине. Тоби дернулась. – Простите, – сказал он, поднимая глаза. – Без этого никак. – Я такая трусиха, – пробормотала Тоби, сжимая край стола. – Не обращайте внимания. Он продолжил обрабатывать ее коленки, одну руку положив на ее бедро, а другой нежно удаляя грязь и мелкий гравий. Она тем временем разглядывала его сосредоточенно склоненную голову – можно было протянуть руку и взъерошить ему волосы. Тоби чувствовала тепло его дыхания. «Наконец-то мы одни, – подумала она. – Никаких срочных дел, ничто не отвлекает. Возможно, это мой единственный шанс заставить его слушать. Заставить его поверить мне». – Вы думаете, я жестоко обращалась с матерью, да? – начала она. – Поэтому вы не хотели со мной разговаривать? Поэтому избегали моих звонков? Дворак не ответил, только потянулся за следующим ватным тампоном. – Дэн, меня подставляют. Они использовали мою маму, чтобы добраться до меня. А вы помогаете им и не желаете меня слушать. – Я слушаю вас, Тоби. Дворак закончил обработку раны, взял рулон пластыря и начал отрывать от него куски, чтобы закрепить марлевые повязки. – Тогда почему просто не скажете, верите вы мне или нет?