Не было никаких упоминаний о вскрытии, никаких предположений о причинах заболевания. Скрип колес заставил ее поднять глаза: два санитара с каталкой вышли из лифта и двинулись в сторону палаты № 341. – Подождите! – окликнула их Тоби. – Вы за господином Парментером? – Да. – Стойте. Никуда его не забирайте. – Машина уже едет сюда. – Тело останется там, где лежит. Мне нужно поговорить с семьей. – Но… – Просто подождите. Тоби схватила телефон и набрала номер Валленберга. Ответа не было. Санитары стояли в холле, переглядываясь и пожимая плечами. Она снова взяла телефон, на этот раз позвонила дочери Ангуса, чей номер значился в карте. Прозвучало шесть гудков. Уже закипая, она повесила трубку и увидела, что санитары завозят каталку в палату. Она кинулась к ним. – Я сказала, пациент останется здесь. – Мэм, у нас распоряжение забрать его и доставить вниз. – Это какая-то ошибка, я уверена. Доктор Валленберг еще в больнице. Подождите, я с ним поговорю. – Поговорите со мной о чем, доктор Харпер? Тоби обернулась. Валленберг стоял в дверях. – О вскрытии, – сказала она. Он вошел в палату, дверь с шуршанием закрылась за ним. – Это вы меня искали? – Да. Они забирают тело в морг. Я велела им подождать вашего распоряжения о вскрытии. – В этом нет необходимости. – Вы не знаете, почему у него отказало сердце. Вы не знаете, почему у него был бред. – Скорее всего причиной стал инсульт. – Но томограмма не показала инсульт. – Возможно, ее сделали слишком рано. На ней можно и не увидеть инфаркт стволовой части мозга. – Это лишь ваше предположение, доктор Валленберг. – Чего вы от меня хотите? Чтобы я велел сделать сканирование мозга трупу? Санитары с любопытством наблюдали за перепалкой, переводя взгляды то на него, то на нее. Сейчас они смотрели на Тоби, ожидая ответа. – У Гарри Слоткина отмечались те же симптомы, – сказала она. – Острое нарушение сознания и нечто похожее на фокальные судороги. Оба жили в Казаркином Холме. Оба до этого были здоровы. – У мужчин этой возрастной группы инсульты – не редкость. – Но могло произойти и что-то еще. Определить это может лишь вскрытие. Есть какая-то причина, по которой вы от него отказываетесь? Валленберг вспыхнул; его злость была столь очевидной, что Тоби отшатнулась. Их глаза на миг встретились, затем он, похоже, обрел прежнюю выдержку. – Вскрытия не будет, – заявил он. – Его дочь отказалась. А я уважаю ее пожелания. – Возможно, она просто не понимает, насколько это важно. Если я с ней поговорю… – Даже не вздумайте, доктор Харпер. Это будет вторжением в частную жизнь. – Он обернулся к санитарам и высокомерным тоном заявил: – Можете забирать его вниз. Метнув напоследок уничтожающий взгляд на Тоби, он вышел из палаты. В наступившей тишине Тоби наблюдала за тем, как санитары подвозят каталку вплотную к койке и опускают стопор. – Раз, два, три, взяли. Они плавно переместили тело на каталку и стянули ремни на груди трупа. Делалось это не для безопасности, а скорее, из эстетических соображений. Каталка может налететь на другую, пандус – оказаться чересчур крутым, но ведь никому не хочется, чтобы покойник неожиданно свалился. Поверх тела положили матрас, который накрыли длинной широкой простыней, полностью скрывавшей перевозимый груз. Случайный свидетель, встретившийся в коридоре, подумал бы, что каталка пуста. Санитары вывезли тело из палаты. Тоби осталась в одиночестве, вслушиваясь в затихающий скрип колес. Она думала о том, что произойдет дальше. Сейчас внизу, в морге заполнят бланки и подпишут необходимые разрешения. Затем усопшего погрузят в машину для перевозки трупов и отвезут в похоронную контору, где тело освободят от естественных жидкостей и заполнят бальзамическим раствором. «А может, его захотят кремировать», – вдруг подумала она. Стремительное превращение в угольное крошево и микроэлементы исключит возможность получения ответов на ее вопросы. Этот момент – последний шанс узнать диагноз Ангуса Парментера. А возможно, и Гарри Слоткина. Тоби сняла трубку и набрала номер дочери Парментера. На этот раз ответил тихий женский голос: – Алло! – Госпожа Лэйси? Это доктор Харпер. Мы встречались с вами неделю назад, в отделении неотложной помощи. – Да, я помню. – Примите мои соболезнования. Я только что узнала про вашего отца. Женщина вздохнула – скорее устало, чем горестно. – Наверное, мы этого ожидали. И чтобы уж быть совсем честной, это… э-э… некоторое облегчение. Звучит, конечно, ужасно. Но неделю смотреть на него вот в таком состоянии… – Она снова вздохнула. – Папа не захотел бы так жить. – Поверьте, никто не захотел бы. – Тоби помедлила, подыскивая подходящие слова. – Госпожа Лэйси, я понимаю, что сейчас не лучший момент говорить об этом, но другого не представится. Доктор Валленберг сказал, что вы были против вскрытия. Но я действительно считаю: в этом случае оно крайне важно. Мы не знаем, от чего умер ваш отец, и может оказаться… – Но я не была против. – А доктор Валленберг сказал, что вы отказались. – Мы даже не говорили об этом. Тоби помолчала. «Почему Валленберг обманул меня?» Потом сказала: – Значит, я могу получить ваше разрешение на вскрытие? Госпожа Лэйси колебалась лишь несколько секунд, затем тихо сказала: – Если вы считаете, что это необходимо. Да. Тоби повесила трубку. Затем стала набирать номер отдела медэкспертизы, но передумала. Даже с разрешением семьи никто из патологов больницы Спрингер не будет проводить вскрытие, если лечащий врач возражает. «Почему Валленберг так решительно против вскрытия? Он боится, что мы что-то обнаружим?» Она посмотрела на телефон. Решай. Решать нужно сейчас. Она снова сняла трубку и набрала справочную. – Бостон, – сказала она. – Управление судмедэкспертизы. Потребовалось некоторое время на поиск номера, еще немного – чтобы связаться с нужным отделом. В ожидании она рисовала в воображении, как тело Парментера продвигается к моргу. На лифте вниз. Дверь открывается в цокольном этаже. Коридор с завывающими водопроводными трубами. – Управление судмедэкспертизы. Стелла слушает. Тоби сосредоточилась. – Меня зовут доктор Харпер, я из клиники Спрингер, что в Ньютоне. Можно поговорить с главным экспертом? – Доктор Рауботем в отпуске, но я могу соединить вас с его заместителем, доктором Двораком. – Да, пожалуйста. Послышалось несколько щелчков, затем мужской голос, усталый и невыразительный, произнес: