Причем палить нашему фанатично настроенному охотнику есть из чего. Тут технически заточенная душа поляка развернулась во всю ширь. В итоге из похожей на шляпку гриба башенки торчала спарка из родного пулемета и выдвинувшегося значительно дальше и бог знает как закрепленного там противотанкового ружья. Как Леван согласился на частичную разборку своего любимого оружия, мне до сих пор не понятно. Впрочем, Анджей клялся, что собрать все обратно — дело пары минут. — Ладно, чего уж там… — отмахнулся я и полез на командирское сиденье через передний боковой люк. Корней уселся в кресло десантного отсека, а батоно Леван угнездился на месте стрелка-оператора. Дед Анджей зачем-то обежал броневик по кругу и наконец-то забрался на водительское место. — Ну что, поехали! — изобразив из себя Гагарина, провозгласил поляк и нажал на кнопку. О том, что броневик завелся, нас оповестили лишь тихий шелест вентиляторов и россыпь огоньков датчиков. В такой же тишине мы и тронулись с места. Когда набрали скорость, добавился негромкий гул, а после съезда с асфальтированной площадки — рокот ударов колес по неровностям в почве. Пока машина вела себя великолепно, но это на полосе отчуждения, где особых препятствий не было. Впрочем, когда въехали в лес, проблем не прибавилось, Анджей лишь на всякий случай снизил скорость. Он внимательно выбирал путь, чтобы не налететь на выпирающие корни баобабов. Широкие колеса спокойно притаптывали лиственный наст. Преодоление заросшего кустарником поля тоже прошло легко — машина с усилившимся гулом спокойно ломала растительность. Признаюсь честно, несмотря на то что и сам понимал необходимость проверить, как на машину отреагирует единственный в долине зверь, способный причинить броневику вред, я специально приказал Анджею свернуть, когда ощутил присутствие единорога неподалеку от нас. Логика и здравый смысл подсказывали мне, что для станции и ее обитателей будет лучше, если в долине вообще не останется единорогов. Но две смерти этих красавцев, случившиеся на моих глазах, оставили неприятный осадок. К тому же я давно хотел посетить водопад на северном краю долины. Пешком туда идти далеко, а адская колесница не пройдет по камням. Вот и подвергнем нашу обновку серьезным испытаниям. К серьезности этих самых испытаний броневик отнесся с небрежным гулом электромоторов и почти без натуги заскакал по разлившемуся среди камней руслу горной речушки. А вот пассажиры чувствовали себя не так героически — укачивало. Остановиться решили метров за двести от действительно красивого водопада. Баобабы здесь не росли, да и кустам в таких условиях было неуютно. Лишь трава пробивалась между камнями. Это было поистине великолепное зрелище. Вода падала с огромной высоты и до земли долетала практически сплошная взвесь. Словно здесь шел вечный дождь с такой же вечной радугой. Туманный перевал уже в который раз поразил меня. Сначала удивил сказочностью Подлеска, затем вызвал восторг безумным буйством жизни Кроны и вот сейчас радовал этой симфонией воды и камня. Я бы еще долго смотрел на падающую воду, но тут послышался рев единорога. — Шеф! — взвился батоно Леван. — Вы обещали!.. Ну вот что ты будешь с ним делать? У чудака уже правнуки скоро вино пить начнут, а он ведет себя словно мальчишка. Впрочем, старый грузин прав, и нам действительно нужно проверить, как единороги воспримут броневик. Не хотелось бы получить рогом в бок при простой вылазке за более мирной добычей. — Ладно, поехали знакомить двух этих здоровяков, — обреченно махнул я рукой. — Надеюсь, у рогатого сегодня хорошее настроение. От батоно Левана так несло азартом, что пришлось снизить мощность ментального обруча — слишком шибало по мозгам. Так что я потерял засечку единорога, и дальше мы двигались почти наобум. Опять всплыла надежда, что никого сегодня не убьем. Пусть барон и наш перевозбудившийся охотник правы в том, что убийство этого звери может избавить нас от проблем осенью, но все равно как-то это неправильно. Иногда кажется, что за мной присматривают откуда-то сверху, потому что едва я подумал о несправедливости бытия, как сработала рация: «Демон — Баламуту. Прием». — Демон на связи, — отозвался я, сдернув с панели переговорник. — Что случилось? «У нас гости, — обеспокоенно ответил Гена. — Пять броневиков. Причем один размером почти с фуру, да еще и с пушкой в башне». — Цвета рассмотрел? «Те, что поменьше, — такие же, как стоят у нас во дворе. А большой — с каким-то уродливым орлом на весь борт», — отрапортовал Баламут. — Все нормально, — облегченно выдохнул я. — Это не уродливый орел, а птица Рух — символ Китежской городской дружины. Открывай и ворота, и все двери. Ну ты сам понимаешь, как и что. «Принял, — уже даже весело ответил бывший полицейский спецназовец. — Постараюсь не дать повода бить себя ногами. Отбой». — Ты уж постарайся, — проворчал я и повернулся к деду Анджею. — Быстро домой. Поляк ничего не ответил и лишь начал разворот, зато его грузинский друг высказался громко и цветисто. Половину этих ругательств я уже слышал, а вот другая половина оказались новенькими — старик явно расстроился. — Батоно Леван, — повернулся я к заядлому охотнику, — обещаю: если в долине и умрет еще один единорог, то только от вашей пули. К тому же мне пророчили осенью злостный и умышленный вандализм на станции в исполнении этого товарища. Вот у вас и будет возможность вмешаться в этот деструктивный процесс, сидя на крыше мастерской с ружьем в руках. Поверьте моему опыту, так куда круче, чем стрелять из броневика, целясь через экранчик. Тот вроде остыл, но все равно еще пару минут что-то ворчал себе под нос. Меня хоть и успокоило присутствие дружинников в прибывшей делегации, но нервозность полностью не ушла. Когда мы наконец-то остановились у купола станции, рядом с действительно монструозно выглядевшей машиной, больше похожей на огромный танк на колесах, беспокойство переросло в злость. — Бросай оружие! Лег на землю! — встретил меня окрик седовласого мужика, едва я выбрался из броневика. Командовал он спокойно, без надрыва, но все равно мне это не понравилось. Особенно потому что на маге-пустышке не было формы и знаков различия дружины, зато имелся шнур знакомой расцветки. Таких персонажей во дворе набралось почти десяток, а еще на заднем плане мелькала парочка дружинников, но они почему-то отмалчивались. Как раз в этот момент из открытой двери купола появились два человека. Один со знаками различия капитана дружины, а второй совсем молодой парень, одетый небрежно и в каком-то совсем уж помятом котелке на голове. Правда, внешний вид юноши меня совершенно не обманул: истинных магов я научился чуять, как ревматик — приближение грозы. — Ты глухой? — уже злее поинтересовался маг-пустышка, и я ощутил, как вокруг немного похолодало. Вышедшая из купола парочка с интересом наблюдала за происходящим. Япона икебана! Нашли, понимаешь, цирк. — Бобер, ты бы выдохнул, а то лопнешь, — посоветовал я коллеге и покосился на начальство вторженцев. Предводитель дружинников едва заметно улыбнулся, а вот юноша нахмурился. — Капитан, — повернулся я к представителю посадника, — тебя ничего не смущает? — Я тут только в качестве наблюдателя, — с показной беспомощностью поднял руки страж порядка. Похоже, кто-то из начальства решил лизнуть князю. И посаднику такое дело не могло понравиться по определению. А это значит, что, если станет жарко, капитан наплюет на приказы непосредственного начальства и вмешается. Поэтому, чтобы избавиться от неудобных и даже опасных вопросов, будем зажигать. — Ага, — лучезарно улыбнулся я. — Значит, вы здесь неофициально и я могу послать лесом всех этих артистов? Холодная ярость, пусть являвшая лишь тенью едва не поглотившего меня просветления, отодвинула на задний план сомнения и страхи. К тому же хотелось раскачать эмоции присутствующих, чтобы получить пробой в их ментальной защите. У капитана прорвалось какое-то веселье, а вот юноша удивил тем, что выдал раздражение вместо ярости и спеси. Значит, договоримся, как бы он ни сверкал на меня глазами. Да и в дружиннике я не ошибся. — Смотритель, ты или очень храбрый, или слишком глупый, — холодно глядя мне в глаза, заявил маг, носивший серебряный перстень истинного боярина, не раз бывавшего в Запределье. — Боярин, — так же холодно встретил я его взгляд, — у меня в морозильнике лежат три трупа простых магов и два — истинных магинь. Тут не в храбрости дело, просто устал бояться. Народ тут же подобрался. Капитан от неожиданности крякнул, а юный маг непроизвольно начал закачку энергии. Они что, не читали мой доклад? Или, может, просто не поверили в него, решив, что новичок в этом мире просто с перепугу нес какой-то бред? — И еще, истинный: если вы хоть что-то сделали с моими людьми, разговор у нас выйдет тяжелый. Это я добавил специально для Корнея, который, по моему приказу, вместе со стариками оставался в броневике. — Так, господа хорошие, — явно просчитав в голове расклад, вступил вдело капитан, — давайте-ка успокоимся! Мой расчет, к счастью, оказался верным. Истинный наградил дружинника свирепым взглядом, но натолкнулся на его непробиваемую уверенность в себе и своем статусе. Вот такая расстановка сил мне нравится уже значительно больше. — Сейчас мы втроем сядем рядком и поговорим ладком, — заявил капитан и добавил уже для своего помощника с петлицами сержанта: — Шухрай, выводи всех наших из купола, и прихватите людей боярина. Княжеский боярин хотел что-то возразить, но сдержался. Похоже, ему успели объяснить, что прямой конфликт с дружиной — дело не очень разумное. Как и предлагал капитан, мы уселись в столовой; правда, не рядком, а как на допросе — я с одной стороны стола, а они с другой. Перед этим мне удалось заметить фингал на ехидно улыбавшейся физиономии Баламута. На мой злой взгляд и укоризненное покачивание головой боярин ответил, небрежно отмахнувшись рукой: — Сопротивлялся при задержании. — Капитан полицейского спецназа в отставке оказал сопротивление при законном обыске? — вопросом, говорящим больше любого утверждения, ответил я. Дружинник снова крякнул и, посмотрев на Баламута, замершего за моей спиной, кивнул ему как равному, а затем вынес свой вердикт: — Вира за оскорбление действием. Любой артефакт из вещей погибших на выбор капитана. Только не очень дорогой. Я даже знал, что выберет Гена. Очень уж его впечатлили мои рассказы о метателе ножей. — А это разве не моя добыча? — чисто для успокоения совести уточнил я.