И гарнизонная тюрьма, и временный изолятор управления были забиты агентами-маршрутниками, информаторами и наблюдателями. Допросы шлиднем и ночью, следственный конвейер работал без остановок, «двойки» и «тройки» клепали приговоры по десятку в день. Тем не менее разведка Квантунской армии и вражеской погранохраны, не считаясь с потерями, одну за другой перебрасывала за Амур оперативные группы. На китайских «момент-агентов», равно как и на белогвардейских лазутчиков, надежда была плоха, поэтому в срочном порядке задействовались обладавшие большим опытом кадровые армейские разведчики. Недавнее задержание матерого шпиона лейтенанта Мацумото было тому подтверждением. Следствие только началось, но уже первые материалы показали, что Мацумоте и его подручному Цою под видом бригады собирателей женьшеня удалось создать разветвленную разведывательную сеть. Ее агенты сумели проникнуть даже в штаб мотострелкового полка и в военную комендатуру на железнодорожной станции Бикин. Из личного дела С. Гоглидзе Гоглидзе, Сергей Арсеньевич (Арсентьевич) (1901, с. Корта Кутаисской губернии —23. 12. 1953). Родился в семье крестьянина, по национальности грузин. Член РКП б) с ноября 1919 г. Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (XVIII и XIX съезды). Депутат Верховного Совета СССР 1—3-го созывов. В 1911–1915 гг. учился в коммерческом училище в г. Коканде (Узбекистан), затем, в 1915–1917 гг., – в ташкентском коммерческом училище; в 1920 г. посещал вечернюю среднюю школу в г. Ташкент. В октябре 192 8 г. направлен на курсы усовершенствования высшего командного состава при Военной академии РККА им. М.В. Фрунзе (окончил в 1929 г.). В годы Первой мировой войны служил в 1-м Сибирском полку (1917 г.). Служба в РККА: с января 1918 по май 1919 г. красногвардеец отряда им. Колузаева, сражался на Ашхабадском и Оренбургском фронтах; с мая по октябрь 1919 г. рядовой Коммунистического полка, Ташкент; с октября 1919 г. по 1920 г. делопроизводитель, помощник коменданта, инспектор ревтрибунала Туркестанского фронта; с 1920 г. по июнь 1921 г. сотрудник Политического управления РВС Туркестанского фронта. Работа в органах ВЧК – ОГПУ – НКВД – НКВД – НКГБ – МГБ – МВД: с июня по октябрь 1921 г. начальник политсекретариата войск ВЧК Туркестана; с ноября 1921 г. по июнь 1922 г. военком 37-й бригады ВЧК (Киргизский край), военком войск ВЧК по охране китайской границы; с июня 1922 г. по март 1923 г. инструктор-организатор штаба войск ГПУ (Москва), уполномоченный ГПУ по укреплению охраны западной границы; с марта 1923 г. по 192 6 г. инспектор по организационнойрабо те политинспекции частей погранохраны (ЧПО) Закавказской ЧК – ГПУ; с 1926 г. по 1 декабря 1927 г. инспектор политической части Управления пограничной охраны (УПО) и войск ГПУ полномочного представительства (ПП) ОГПУ по ЗСФСР; с 1 декабря 1927 г. по 20 октября 1928 г. начальник орготделения политотдела УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР; с 1929 г. по 1 июня 1930 г. начальник орготделения политотдела УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР; с 1 июня 1930 г. по 1 июня 1933 г. начальник политотдела УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР, помощник и заместитель начальника УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР по политической части; с 1 июня 1933 г. по 10 июля 1934 г. начальник УПО и войск ГПУ ПП ОГПУ по ЗСФСР, Закавказской ГПУ; с 13 июля по 11 ноября 1934 г. начальник Управления пограничной и внутренней охраны (УПВО) НКВД ЗСФСР и УНКВД Грузинской ССР; с 11 ноября 1934 г. по 1 января 1937 г. нарком внутренних дел ЗСФСР, начальник УНКВД Грузинской ССР; с 1 января 1937 г. по 14 ноября 193 8 г. нарком внутренних дел Грузинской ССР; с 14 ноября 1938 г. по 26 февраля 1941 г. начальник УНКВД Ленинградской области; с апреля по 31 июля 1941 г. уполномоченный СНК СССР в Молдавской ССР; с 31 июля 1941 г. по 7 мая 1943 г. начальник УНКВД Хабаровского края, одновременно, с августа 1941 г., уполномоченный НКВД СССР по Дальнему Востоку; с 7 мая 1943 г. по 3 января 1951 г. начальник УНКГБ – УМГБ Хабаровского края, уполномоченный НКГБ – МГБ СССР по Дальнему Востоку; с 31 декабря 1950 г. по 10 ноября 1951 г. член Коллегии МГБ СССР; с 3 января по 13 ноября 1951 г. начальник Главного управления охраны МГБ СССР железнодорожного и водного транспорта; с 26 августа по 10 ноября 1951 г. 1-й заместитель министра ГБ СССР; с 13 ноября 1951 г. по 13 февраля 1952 г. министр ГБ Узбекской ССР; с 13 февраля по 20 ноября 1952 г. заместитель министра ГБ СССР; с 13 февраля 1952 г. по 5 марта 1953 г. член Коллегии МГБ СССР; с 19 февраля 1952 г. по 5 марта 1953 г. начальник III Главного управления МГБ СССР; с 20 ноября 1952 г. по 5 марта 1953 г. 1-й заместитель министра ГБ СССР; с 11 марта по 2 9 июня 1953 г. член коллегии МВД СССР; с 12 марта по 2 9 июня 1953 г. начальник III Управления МВД СССР. Присвоение воинских званий: 26 ноября 1935 г. комиссар ГБ 2-го ранга; 9 июля 1945 г. генерал-полковник. Награды: знак «Почетный работник ВЧК – ГПУ (5)» № 67 4 (1932 г.); орден Трудового Красного Знамени ЗСФСР № 58 (7 марта 1932 г.); орден Красного Знамени № 392 (14 февраля 193 6 г.); орден Ленина № 357 4 (22 июля 1937 г.); медаль «20 лет РККА» (февраль 1938 г.); орден Красного Знамени № 226 (26 апреля 1940 г.); орден Трудового Красного Знамени № 11677 (30 октября 1942 г.); орден Красной Звезды № 363236 (20 сентября 1943 г.); орден Кутузова 2-й степени № 647 (8 марта 1944 г.); орден Красного Знамени № 4115 (3 ноября 1944 г.); орден Ленина № 38567 (21 февраля 1945 г.); орден Красного Знамени № 323697; 3 медали. Арестован 3 июля 1953 г.; 23 декабря 1953 г. приговорен Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР к высшей мере наказания 23.12.1953. Расстрелян. Не реабилитирован. С такими материалами не стыдно выйти и наверх, листая протоколы допросов, отметил про себя Гоглидзе. В деле Мацумото просматривалось многое. В общей сложности на него работали восемь агентов. В числе прочих японцу удалось завербовать капитана из штаба полка и старлея-железнодорожника. «Капитан… Старлей… – задумался начальник управления. – Нет, мелковато, чтобы материалы заиграли и должным образом прозвучали в Москве. Не хватает парочки-другой полковников…» «Дать указание оперативникам проработать шпионские связи капитана и старлея в штабе фронта!» – сделал он пометку в рабочем блокноте. В это время требовательно зазвучал зуммер телефона, заработала ВЧ-связь. Гоглидзе торопливо снял трубку. – Здравствуй, Сергей! – узнал он голос наркома. Гоглидзе подобрался и бодро ответил: – Здравия желаю, товарищ народный комиссар! – Сергей, нуты там в своей тайге совсем одичал! Еще каблуками щелкни! – с иронией произнес Берия. – Разветаксо старыми друзьями разговаривают? – Лаврентий Павлович, да я… – смешался Гоглидзе, подумав о том, что этот звонок неспроста. – Ладно, давай не будем икру метать! Как дела? – Обстановку держим под контролем… – Если б не держал, то на кой черт ты мне там сдался! – раздраженно перебил его Берия. – Давай говори прямо, что там у вас. – Есть! – по-военному коротко ответил Гоглидзе, пододвинул к себе справку по делу Мацумото и начал докладывать: – Вскрыли и ведем разработку японской шпионской сети. – Сколько японцев взяли? – Пока двоих, – сказал Гоглидзе, ожидая разноса. – Один из них офицер. – Что ж, неплохо, – неожиданно похвалил Берия и поинтересовался: – Как с показаниями, дают? – Упираются, но, уверен, расколем. И фактов, и свидетелей хватает. – Только смотри, чтобы брюхо себе не вспороли. – Мы с них глаз не спускаем! – заверил Гоглидзе и продолжил: – Кроме того, удалось нащупать интересные связи, ведут они прямо в штаб фронта. В ближайшие дни раскрутим. – Вот как? Если что выудишь, напишешь докладную на мое имя! – потребовал Берия и замолчал. Гоглидзе напрягся, он знал цену такому молчанию. Значит, следующий вопрос будет непростым. – Сергей, как ты думаешь, в ближайшее время японцы начнут войну? – донеслось до него через телефонный треск. Гоглидзе кинуло в жар. От короткого «да» или «нет» зависела не только его карьера, но и жизнь. Чтобы оттянуть время, он принялся монотонно бубнить: – По показаниям закордонных источников и разоблаченных шпионов, отмечаются отдельные перемещения японских войск у наших границ. На ряде участков наблюдается скопление… – Сергей, кончай мямлить! Скажи прямо, японцы ударят нам в спину?! – Чувствовалось, что Берия теряет терпение. – В ближайшее время… – У Гоглидзе перехватило дыхание, набравшись духа, он выдавил: – Нет… – Нет, говоришь? Уверен? – Товарищ нарком! Лаврентий Павлович! Я… Я понимаю цену и… – Спасибо, Сергей, что не вилял и ответил честно! – Голос Берии потеплел. – Вот что, слушай меня очень внимательно. К середине декабря… Нет, к концу ноября необходимо добыть подробные данные о численности и боевых возможностях Квантунской армии. Надо также выяснить оперативные планы ее командования. Особый интерес вызывает информация по авиации и военно-морскому флоту… Гоглидзе ловил каждое слово. То, что требовал нарком, было на грани фантастики. Как начальник управления, он хорошо знал возможности своих подчиненных. С тем, что они имели – агентурная сеть, связи, технические средства, – выше головы не прыгнуть. Поэтому он молчал. – Сергей, ты что, язык проглотил? – Товарищ нарком, с таким заданием лучше сразу в петлю! – невольно вырвалось у него. – Не спеши, и без тебя найдется, кому ее на твою шею нацепить, – без тени улыбки в голосе отрезал Берия. – Извините, ерунду сморозил! – выдавил Гоглидзе и взмолился: – Лаврентий Павлович, с тем, что есть в управлении, это выполнить практически невозможно. – А теоретически? – строго спросил Берия и неожиданно сменил гнев на милость: – Ладно, сам знаю ваше положение. Но ведь можно подключить ближайшие управления? – Ничего это не даст. Здесь нужна особая закордонная штабная агентура, а ее ни у меня, ни у них нет! – Правильно мыслишь, Сергей! – похвалил нарком. – Я рад, что наши мнения совпадают, и уже подписал распоряжение о передаче тебе на временную связь нашей харбинской резидентуры. У нее есть оперативные позиции в японских штабах, а руководит ею Дервиш. Ты его должен помнить по работе в Турции и Иране. Так что, уверен, и общий язык найдете, и с задачей справитесь! – Постараюсь! – приободрился Гоглидзе. – Ну вот и хорошо, не забывай о сроках, – предупредил Берия. – Жду доклада не позднее тридцатого ноября. Ни людей, ни средств не жалей! Не то сейчас время – война, после победы сочтемся. – Понимаю, Лаврентий Павлович! Сделаем все, что в наших силах. – Этого мало. Помни, вопрос лично на контроле у товарища Сталина. Гоглидзе и так догадался, от кого исходила задача. Тщеславная мысль, что такое важное задание поручили именно ему, приятно щекотала самолюбие, но следующий вопрос заставил его спуститься с небес на землю. – Как продвигается работа по Люшкову? Я что-то давно не слышал доклада… – спросил Берия. Перебежчик Генрих Люшков сидел у Гоглидзе как кость в горле, не мог он его достать, и все, поэтому пришлось отделываться общими фразами: – Ведем активный поиск, Лаврентий Павлович. Нащупываем подходы… – Нащупывают они! Баб надо щупать! А мне Люшков живой или мертвый нужен! – Берия сорвался на крик: – Я зачем тебя на Дальнем Востоке держу? Чтоб ты мне одно и то же талдычил? Когда ты только эту гниду придавишь? Это тебе не опер – бывший начальник управления японцам задницы лижет! А ты – нащупываем! Позор на все НКВД, до сих пор никак отмыться не можем. – Так это ж было при Ежове, – оправдывался Гоглидзе. – Какой, на хрен, Ежов?! Кого вспомнил! – продолжал бушевать Берия. – Педераста этого? Артист нашелся – когда ставили к стенке, запел Интернационал, думал, Хозяин услышит и помилует. А ты мне – Ежов! Работать, Сергей, надо! Работать! – Стараюсь, Лаврентий Павлович! Вы же знаете, целый год пришлось выкорчевывать в управлении предателей. Неделю назад шестерых расстреляли. Надеюсь, последних… – мямлил Гоглидзе. – Ты своих шестерок-то не ровняй! Хозяин меня мордой каждый раз тычет: Люшков, Люшков! – Голос Берии зазвенел от негодования. – Мразь! Поливает нас как хочет. На самого товарища Сталина руку поднял, а ты мне – щупаем! – Лаврентий Павлович, Лаврентий Павлович… В последний раз только случай спас эту сволочь, чуть-чуть не хватило. – С твоим «чуть-чуть» Люшков дважды к Вождю подбирался. Ты третьего раза ждешь? – Нет, товарищ нарком, третьего раза не будет! Я его из-под земли достану! – поклялся Гоглидзе. – Короче, Сергей, делай что хочешь, но чтобы я этой фамилии больше не слышал! – Берия сбавил тон и уже мирно продолжил: – С Дервишем будешь работать ровно и плотно. Теперь у вас общие задачи. И торопись, мое терпение не безгранично! – Я… я… – заговорил Гоглидзе, но из трубки уже доносилось монотонное жужжание. Грудь начальника управления сжало, будто стальным обручем. Кое-как он дотащился до окна, дрожащими пальцами сдвинул щеколду и широко распахнул створку. Неяркое осеннее солнце, поигрывая солнечными зайчиками на стеклах, ворвалось в комнату. Сразу полегчало. Отступила боль, стало легче дышать, но настроение не улучшилось. Гоглидзе понимал, что висит на волоске, и заранее готовился к худшему. Это было несвойственно ему, человеку еще не старому, но многое повидавшему в жизни. Оптимизм, присутствие духа таяли с каждым днем. Хотя он и знал, что надо держать себя в руках. Чекист не может быть слабым.