За делами незаметно пролетел май. Следующая встреча с Ваном прошла гладко. Люди Дейсана, поработав над донесением в спецлаборатории, убрали из него все ненужное, по-другому расставив акценты. В результате разведуправление Дальневосточного фронта благополучно «скушало липу» за милую душу. Наступило 22 июня 1941 года. Обстановка на Дальнем Востоке все более накалялась. Машина советской разведки работала без остановки. Каймадо под обличьем Пака метался между Харбином, Синьцзином, Муданьцзяном, Хэганом, Гирином и другими городами, собирая информацию у агентов. Затем над ней колдовали японские профессионалы. Далее цепочка вела в поселок Тунцзян, настолько маленький, что все дома в нем умещались на одной улице, отсюда рукой было подать до советской границы. В Тунцзяне дважды в месяц Каймадо/Пак встречался с товарищем Кимом, связником разведуправления. В одну из встреч, 12 октября, Ким сообщил Каймадо, что майор Казаков срочно вызывает его в Хабаровск. – Зачем? – удивился Каймадо. – Насколько я знаю, вас ждет новое задание. И вы представлены руководством к награде. Перейти через границу в тот же день не удалось. Как назло, ближе к ночи небо расчистилось, в такую погоду переплывать Амур небезопасно, подстрелить могут с обеих сторон. Пришлось дожидаться ненастья. Унылый осенний дождь зарядил лишь на третьи сутки. Каймадо и Ким, вытащив из надежного укрытия лодку, отнесли ее к воде на руках, чтобы не оставлять бросающихся в глаза следов на песке. Гребли по очереди: для того чтобы бороться с течением, требовались немалые физические усилия. Даже Каймадо стер свои натренированные руки до мозолей. Переправа заняла больше часа, на советский берег они выбрались промокшие насквозь, но это казалось им всего лишь досадной мелочью. Отдышались, спрятали лодку и двинулись на ближайшую погранзаставу, где их дожидался лейтенант Прохорец, как и Ким, служивший в разведуправлении фронта. Темень была кромешная, но Ким шел уверенно, чувствовалось, что этот путь ему хорошо знаком. Подойти к заставе тихо не удалось: залаяли собаки. Часовой, спросив пароль и услышав отзыв, проводил прибывших к начальнику. Начальник оказал им сердечный прием. Прежде всего отправил в хорошо протопленную баню, выдал сухую одежду и плотно накормил. От предложенной водки они отказались – хотелось просто спать. Наутро Каймадо в сопровождении Прохорца выехал в Хабаровск, а Киму предстояло возвращение на другой берег Амура. В город они попали только поздно вечером. Дорога была размыта дождем, и служебный автомобиль часто буксовал – приходилось выбираться из кабины и подталкивать его сзади. Перед самым Хабаровском, когда грунтовка сменилась шоссе, Каймадо, сморенный усталостью, заснул. Сквозь сон он почувствовал, как машина остановилась. – Товарищ Пак, – затеребил его Прохорец, – простите, но дальше придется пешком. Конспирация есть конспирация. – Понимаю! – Дорогу знаете? – Пока не забыл. Пожав Прохорцу руку, Каймадо спрыгнул на тротуар и направился к разведуправлению. Последний раз он был там осенью сорокового года. Майор Казаков предпочитал встречаться с секретными агентами на явочных квартирах. Интересно, что заставило его изменить своим правилам? Нужное ему здание находилось на тихой улочке недалеко от центра. Двор был забит машинами, готовыми по первому требованию выехать в любом направлении, – военная разведка не смыкала глаз даже ночью. Каймадо прошел вдоль ограды и свернул за угол, он помнил, что кроме центрального есть и другой вход, замаскированный под вход в котельную. В ограде была небольшая калитка, открыть которую не составило труда. Однако, едва он ступил на посыпанную битым кирпичом дорожку, из кустов донеслось бдительное: – Стой! Кто идет? – Свои, – ответил разведчик и тут же назвал пароль: – «Амур». – Проходи! – разрешил невидимый часовой. Каймадо поднялся на третий этаж и оказался в полутемном коридоре. Кабинет Казакова располагался справа, до него оставалось две двери. Он замедлил шаг, пытаясь представить, что его ждет впереди. Ким говорил о новом задании, о награде. Награда его не интересовала – все равно не носить, а о новом задании сейчас узнает. Решительно толкнул дверь и вошел в кабинет. – Ну наконец-то, – услышал он радостный возглас. Навстречу, раскинув руки, шел майор Казаков. В ту же минуту Каймадо услышал, как за его спиной раздались чьи-то шаги. Он оглянулся и понял, что попал в западню. Плечистая фигура старшего лейтенанта в сопровождении двух особистов не оставляла сомнений. – Пак, только без… – Отброшенный кетене молниеносным выпадом правой руки Каймадо, Казаков не успел договорить. Еще один удар, на сей раз ногой, вырубил старшего лейтенанта. Расправиться с особистами также не составило труда. Но дело происходило не где-нибудь, а в здании разведуправления, поэтому шансов спастись у Каймадо практически не было. Он успел выскочить из кабинета, но в коридоре его настиг сокрушительный удар по затылку, отключивший сознание. Операция по захвату японского резидента, хотя и с небольшими отступлениями, шла по намеченному плану. Каймадо связали, запихнули в подъехавшую «эмку» и повезли в Особый отдел фронта. Однако с допросом пришлось повременить – арестованному потребовалась помощь доктора. Пока Каймадо приводили в чувство, майор Медведев, главный разработчик японской линии, и старший следователь капитан Козлов вынуждены были гонять чаи. Для них это было утомительно. Телефон звонил не умолкая – начальству не терпелось узнать результат. – Результат, твою мать, – матерился Медведев. – Матерую щуку поймали, а им результат подавай. Будет, будет результат! – В успехе он не сомневался. А все началось с того, что в их сети попал Воронцов. Сломался этот фрукт очень быстро. Хватило двух «душещипательных» бесед, после которых следователь не успевал записывать развернутые показания. Взять после этого резидента оставалось делом техники. Медведев уже представлял, как его докладная записка ляжет на стол начальника Управления Особых отделов НКВД СССР Виктора Абакумова, а там, чем черт не шутит, дойдет и до самого наркома Лаврентия Берии. На грубоватом лице заиграла блаженная улыбка. Козлов не упустил случая поддеть старшего по званию: – Ну что, Василь Степаныч, ты уже, наверное, дырку на кителе вертишь? – Поживем – увидим, этого самурая еще расколоть надо, – философски ответил тот. – А куда он денется! Фактов – вагон и три тележки. – Коля, я слышал, самураи – ребята упертые. – Упертые, не упертые, какая, на хрен, разница! И не таким языки развязывали, – уверенно заявил Козлов. – Ох, не говори гоп, разведчик он опытный… – А тем лучше, Василь Степаныч, прогремим аж до самой Москвы. – Может, ты, Коля, и прав. Такие, как он, не каждый день попадаются, – согласился Медведев. – Так я о том и толкую. Орден не орден, а именные часы тебе точно светят. Ну а мне, глядишь, отрез на брюки перепадет, а оперу Хваткову хрен в руки, – хохотнул Козлов. Медведев хмыкнул: – Язык утебя длинный, капитан. С таким языком можно не только без брюк, но и без хрена остаться. – Обижаешь, Василь Степаныч, где лизнуть, а где гавкнуть, я и без подсказки знаю, – огрызнулся Козлов. – Ладно, не заводись. Давай лучше думать, на чем самурая ломать будем. – На показаниях Воронцова, а если упрется, то… Договорить Козлов не успел. В коридоре загрохотали шаги, и вскоре конвой ввел в кабинет избитого Каймадо с закованными в деревянные колодки руками. Медведев с нескрываемым любопытством разглядывал врага. Самурай… И точно, самурай, вон как глаза полыхают. До войны Медведеву приходилось читать о самураях. Следуя древнему кодексу чести, такие умрут ради своей страны. Поди расколи его с первого раза… Не ожидая приглашения, Каймадо прошел вперед и сел на табурет. Медведев кивнул Козлову, санкционируя начало допроса. Тот положил перед собой чистый бланк протокола, обмакнул перо в чернильницу и задал первый вопрос: – Ваша настоящая фамилия? Каймадо молчал. – Назовите свою настоящую фамилию! – повысил голос Козлов, но его усилия ни к чему не привели. Медведев решил вмешаться: – Кончай в молчанку играть! Может, русский язык забыл? – А мы напомним! – Козлов вытащил из папки протокол допроса Воронцова и потряс им перед носом арестованного. На Каймадо это не произвело никакого впечатления. – Ты читать умеешь? – начал терять терпение Медведев. – Ближе, – впервые подал голос Каймадо. – Ближе? – не понял Козлов. – Да, ближе. Я плохо вижу. Козлов с бумагами в руках подался вперед и в ту же минуту получил сокрушительный удар в челюсть. Это была промашка охраны, которая не догадалась связать ноги арестованному. Следующий удар предназначался для Медведева, но тот успел увернуться. Когда Каймадо как следует «охолонили» и как положено зафиксировали, допрос продолжился, но он больше напоминал игру в молчанку, во всяком случае, со стороны арестованного. Через час Медведев распорядился: – Приведите Воронцова! – Все, голубчик, твоя песенка спета, – злобно прошипел Козлов, держась за разбитую челюсть, но Каймадо его уже не слышал. Он продолжал сидеть на табурете, связанный по рукам и ногам, однако мыслями унесся далеко-далеко, в тенистые сады у подножия Фудзи, где журчат прозрачные ручьи и зеленую траву усыпают нежные лепестки сакуры. «Сакура, сакура, я ё ина сарава, и ва тацу кагири, и ва тацу кагири, кацу мика кумака… Сакура, сакура, я ё ина сарава», – вертелась в голове незатейливая песенка. Кто ее пел? Бабушка? Мать? Он не слышал, как открылась дверь кабинета, и не видел, как конвойные ввели Воронцова, а вернее, его тень, в которой трудно было признать человека. «Сакура, сакура, я ё ина сарава, я ё ина сарава…» Как сквозь вату до Каймадо донесся голос Медведева: – Подними голову! Я кому сказал, подними! «Сакура, сакура, я ё ина сарава, я ё ина сарава…» Он готов был пропеть это вслух.