— Когда это было? — Два года назад. — Ты хочешь вернуться домой, на Померун? — Конечно! — Стань тогда в сторону, да смотри, чтобы тебя не связали вместе с карибками. А больше здесь нет чужих? Среди задержанных оказалась еще одна девушка из другого племени — макуши. Ее тоже освободили, и она присоединилась к первой. Впрочем, и схваченным карибкам ничто не грозило: после того как они перенесут оружие в Бленхейм, мы их освободим, и они вольны будут идти, куда хотят. Не трогали мы и ребятишек. Они то и дело проскакивали сквозь наши ряды, разбегаясь во все стороны от пылающего селения и устремляясь в спасительный лес. Деревня разбойных карибов догорала. Мы нанесли ям сокрушительный удар, но руку нашу направляло само провидение и чувство высшей справедливости. Я распорядился прочесать все поле битвы, подобрать раненых и брошенное оружие. Карибов, оставшихся в живых, мы не нашли, зато собрали огромное количество оружия, которое предназначали невольникам с плантации. — Арнак, сколько примерно карибов пало в бою? — Мы насчитали человек пятьдесят… — Ну вот, значит, на пятьдесят охотников за рабами в здешних лесах стало меньше! А труп их вождя, этого красавца, Ваньявая, нашли? — Нет. Похоже, его не было в деревне… Нагрузив пленных карибок добытым оружием, в том числе несколькими совсем недурными мушкетами и ружьями, мы двинулись в обратный путь по тропе, ведущей в Бленхейм. До рассвета оставалось еще несколько часов… К сожалению, победу в Боровае нам пришлось оплатить жизнью четырех воинов; шесть человек было ранено. Конец плантации Бленхейм План уничтожения плантации Бленхейм был продуман заранее и разработан столь же тщательно, как и план ликвидации деревни Боровай. Предполагалось, что, получив от нас оружие, невольники должны будут сами поднять восстание и сами покарать наиболее жестоких и безжалостных своих угнетателей. Отряду Уаки предстояло перекрыть все дороги, ведущие из Бленхейма на север, а также на лодках отрезать путь бегства по реке: надо было, чтобы вести о бунте в Бленхейме как можно дольше не дошли до Нью-Кийковерала. На отряд Вагуры возлагалась обязанность оказать помощь негру Виктору в организации боевых отрядов из числа рабов, при необходимости поддержать восставших. Пожалуй, наиболее трудная задача стояла перед отрядом Арнака: ему предстояло обеспечить, чтобы ни один из двух десятков вооруженных палачей-надзирателей не успел открыть огонь и вообще организовать какое бы то ни было сопротивление. Мой отряд должен был неотступно следовать за мной для охраны плантатора и его семьи. Владельцы всех трех плантаций с семьями были нужны мне в качестве заложников. Это стало бы важной гарантией успеха при окончательном расчете с колониальными властями. Когда мы подходили к Бленхейму, уже совсем рассвело и из-за туманного горизонта всходило солнце. Плантация была охвачена волнением. Никто не вышел на работу, все рабы, и мужчины, и женщины с детьми, стояли на открытой лужайке перед домом плантатора. Возбуждение и ярость доведенных до отчаяния людей были так велики, что хватило бы одной искры, и они, вооруженные одними палками, готовы были броситься на усадьбу. А там, на широкой веранде, в сомкнутом строю уже стояла стража плантации с мулатом Давидом во главе, здесь же были и восемь до зубов вооруженных надзирателей — люди управляющего плантацией голландца Криссена. Криссен был для всех грозой не меньше мулата Давида. Ни самого плантатора, ни его семьи нигде не было видно; вероятно, они отсиживались в доме. К счастью, наш друг негр Виктор сумел сдержать ярость толпы рабов. Малейший повод с их стороны мог бы привести к ужасному кровопролитию и скорее всего свел бы на нет весь план восстания. Виктор встретил нас с явным облегчением. Принесенное карибками оружие для восставших сложили в двухстах ногиах от усадьбы в поле. Восемнадцать пленных карибок перешли от Уаки под надзор Вагуры, а сам Уаки, освободившись от охраны пленниц, поспешил с частью своего отряда усилить наши дозоры, перекрывшие пути бегства с плантации Бленхейм. Тем временем Арнак с группой своих отборных стрелков, ни на минуту не теряя связи с основными силами отряда, незаметно смешался с толпой рабов, а Вагура помог Виктору раздать принесенное огнестрельное оружие тем неграм, которые умели им пользоваться. Часть отряда Вагуры, обежав усадьбу и без труда справившись с чернокожей дворней, подожгла дом. А с противоположной стороны, у фасада, в это время Криссен и вся его вооруженная банда, не сознавая, казалось, нависшей над ними опасности, стоя наверху, на веранде, все свое внимание сосредоточили на толпе перед усадьбой. Надрываясь, Криссен изрыгал проклятия, обвиняя рабов в преступлении перед богом и людьми, грозя им страшными карами. Он все орал и орал, но сегодня его страшные угрозы никого не пугали. Рабы, вдохновленные присутствием араваков, пропускали все угрозы управляющего мимо ушей. Вдруг в какой-то момент два сильных негра подняли на руках Виктора над толпой, и — о диво! — он резким взмахом рук и громовым голосом заставил Криссена умолкнуть. От столь неслыханной дерзости раба Криссен, казалось, не только совершенно остолбенел, но едва не задохнулся от ярости. — Давид! — рявкнул он, обращаясь к стоящему рядом начальнику стражи и указуя перстом на Виктора. — Этот бандит сошел с ума! Застрели эту собаку! Застрели! Быстро! Виктор находился от веранды в каких-нибудь сорока шагах, и верный как пес Давид резко вскинул к плечу ружье, но тут же он захрипел и медленно повалился на пол веранды. Горло его было навылет пробито стрелой. Я оглянулся. Симары поблизости не было. — От имени группы освобождения, — продолжал Виктор по-голландски тем же громовым голосом, а Фуюди торопливо переводил мне. — Заявляю: все, кто на плантации Бленхейм издевался над людьми, будут немедленно казнены… — Иисусе! Что здесь происходит! — во весь голос взвизгнул Криссен и, обращаясь к своим людям, скомандовал: — Огонь! Стреляйте же, черт вас побе… — и на полуслове умолк, пронзенный стрелой. Кое-кто из его свиты, не целясь, выстрелил из ружей в толпу рабов, но чуть ли не в тот же миг все они были сражены градом пуль, пущенных из толпы, и рухнули на веранду. Оставшиеся в живых предатели бросились было к двери, чтобы укрыться в доме, но их настигли меткие пули. В одну минуту все было кончено — охраны плантации больше не существовало. Пожар тем временем охватил усадьбу, из верхних ее окон повалил дым. Я велел Фуюди с частью моих разведчиков и Марией, хорошо знавшей расположение комнат, ни минуты не мешкая, ворваться в дом и вывести из огня семью плантатора и его самого, заверив, что их жизни ничто не угрожает. Тем не менее, когда все «святое семейство» тащили из горящего дома, они отчаянно сопротивлялись, особенно плантатор, который в слепой своей ярости отбивался ногами, фыркал и плевался. — Скрутить его и привязать к столбу! — распорядился я. Рыдающую его жену я велел отвести в дом и дать ей три минуты, чтобы она собрала все самое ценное, что сможет унести. В помощь ей я выделил двух разведчиков. — Не пойду, вы хотите меня ограбить! — В глазах ее сквозь слезы сверкнула ярость. — Глупая женщина, одумайся! — прикрикнул я на нее. — Тебе предстоит начать совсем новую жизнь… Подгоняемая разведчиками, она наконец вняла голосу разума, бросилась к дому и через минуту выбежала, волоча за собой мешок со своими сокровищами. Арнаку и его отряду я поручил опекать семью плантатора. Звали плантатора Рейнат. Многие негры, немало натерпевшиеся от Рейната, хотели тут же расправиться с ним и со всей его семьей. Но более сдержанные и благоразумные вняли увещеваниям Арнака и общими усилиями оттеснили обезумевших от праведного гнева людей, убедив их, что сейчас не время упиваться местью и сводить счеты, а нужно как можно быстрее уходить с плантации. Усадьба догорала, пламя перекинулось на другие постройки, и они тоже заполыхали огромными кострами. Наспех сформированные Виктором и Дамяном отряды негров стали готовиться в путь. Мы снабдили их в дальнюю дорогу на Бербис запасом провизии. Конец плантации Бленбург Вдруг все мы, и негры, и араваки, и я, замерли: со стороны реки донесся приглушенный расстоянием выстрел из мушкета, потом еще и еще один. Это не мог быть отряд Уаки, поскольку он охранял выходы с плантации Бленхейм совсем рядом, неподалеку от нас. Выстрелы же доносились откуда-то с верховьев реки, со стороны плантации Бленбург, удаленной отсюда примерно миль на пять. Именно в той стороне увидели мы и первые клубы дыма на горизонте — явное доказательство того, что в Бленбурге вспыхнуло восстание и начался пожар. Опрометью мы бросились на высокий берег Эссекибо. На бегу я выхватил подзорную трубу, с которой в последние дни не расставался: от плантации Бленбург по направлению к нам плыли, держась ближе к берегу, две лодки-кориали. И хотя до них было еще довольно далеко, я различил в лодках около двадцати человек, и, судя по одежде, среди них семейство господина Лоренса Зеегелаара — хозяина плантации Бленбург; все они были до зубов вооружены. По всей вероятности, хозяин плантации со своими приспешниками, управляющими, надзирателями и стражей бежали от восставших рабов и решили искать убежище в столице колонии, куда теперь в направлялись. Негры, как можно было догадаться, преследовали их по берегу, а беглецы от них отстреливались. Именно эти выстрелы мы, вероятно, и слышали. Арнак и Вагура, взглянув попеременно в подзорную трубу, подтвердили верность моих наблюдений и вмиг поняли всю опасность сложившегося положения: — Если кориали с этими негодяями прорвутся в столицу, нам несдобровать: завтра же на голову нам свалится погоня… — Что делать? — Надо их не пропустить! — Да! — согласился я. — Действуйте, но плантатор и все его семейство должны попасть к нам в руки живыми и невредимыми… Было решено, что Вагура со своим отрядом и половиной отряда Арнака тотчас же выведет из укрытия наши итаубы и кориаль (вторая итауба с отрядом Уаки находилась в засаде, охранявшей реку неподалеку от Бленхейма) и все три лодки с вооруженными отрядами перекроют путь по реке двум лодкам с плантации Бленбург, заставив их как можно ближе прижаться к берегу в районе Бленхейма. А тут Арнак и я довершим дело. — Сейчас время морского прилива, и две лодки из Бленбурга едва тащатся против течения, — заметил я, глядя в подзорную трубу. — Здесь они будут не раньше, чем через час, а ты, Вагура, тем временем должен успеть со своими двумя лодками присоединиться к Уаки. Прежде всего следует снять рулевых, а потом и всех вооруженных людей, любой ценой захватив живыми плантатора и его семью. — А если плантатор начнет отстреливаться? — попытался было возразить Вагура. — Черт побери! — буркнул я. — Зря вы, что ли, учились метко стрелять? Разве так уж трудно будет прострелять ему руку? Вагура ухмыльнулся, кивнув в знак согласия, и исчез со своими людьми в зарослях. Не прошло и получаса, как они на итаубе и кориали присоединились к лодке Уаки и вместе перекрыли почти всю ширину реки. По пути Вагура успел к тому же усилить нашу засаду на главной тропе, ведущей с плантации Бленхейм в столицу. Это было нелишней предосторожностью: в окрестных джунглях могли бродить жаждавшие мести карибы, которым, возможно, удалось вырваться из Боровая. Не пренебрегая никакой возможностью привлечь бленбургских беглецов к нашему берегу, я велел нескольким аравакам надеть добытые в прежних стычках карибские украшения и открыто стать на высоком берегу реки. Надменный вид этих «карибов» — верных псов голландских колонизаторов — с их страшными палицами и не менее грозными мушкетами в руках, горделиво выставляющих напоказ белый пух королевского грифа, не мог, конечно же, не вселить радость и надежду в сердца бленбургского плантатора и его приспешников. Завидя на середине реки три лодки Вагуры и Уаки с вооруженными воинами, а на высоком берегу среди толпы каких-то людей своих карибов, беглецы действительно стали приближаться к нашему берегу. Когда они были уже совсем близко, над рекой разнесся громкий голос Фуюди, усиленный рупором, который он предусмотрительно смастерил из древесной коры: — Белый Ягуар повелевает: плантатору минхеру Зеегелаару и его семье немедленно сойти на берег! Белый Ягуар гарантирует им жизнь! После короткого замешательства на обеих лодках поднялся неописуемый переполох и паника, словно в разворошенном змеином гнезде. Кто-то даже с испугу выстрелил из ружья. — Спокойно! — вновь прогремел голос Фуюди. — Повторяю в последний раз волю Белого Ягуара! Плантатору и его семье немедленно сойти на берег! Ни один волос не упадет с их головы! На размышление — десять секунд. Сидевшие в лодках и не думали подчиняться — они совсем потеряли голову. Один из беглецов прицелился из ружья в Фуюди, но, не успев нажать на курок, рухнул, сраженный пулей с берега: одной из завидных черт наших воинов, кроме меткости, была их молниеносная реакция. И тут же сразу грохот десятка ружей слился в единый сокрушительный залп. С расстояния в пятьдесят или того меньше шагов все пули достигли цели. — Осторожнее! — крикнул Фуюди. — Не стрелять в плантатора и его семью! К счастью, все семейство еще до залпа легло на дно кориаля, и наши пули сверху — с берега и сбоку — с лодок никого из них не задели. Команды же обеих лодок были уничтожены полностью. Вся операция против беглецов с Бленбурга прошла успешно. Семью плантатора Зеегелаара, состоявшую из его жены и двух малолетних детей, я передал на попечение Арнаку и его отряду. Все более густевшие клубы дыма над плантацией Бленбург говорили за то, что рабы там довершали дело уничтожения обители своих мук, сжигая, вероятно, все, что способно было гореть. Плантации Бленбург больше не существовало.