Ренно удивился, что она не догадывается. — Я отведу тебя в селение твоего народа, и твоя душа не будет болеть. Слезы радости и облегчения выступили на глазах Деборы, но она попыталась скрыть их. Ренно отвернулся. Никто из женщин сенеков не стал бы плакать на ее месте. Весь день Дебора с трудом сдерживала нетерпение, и задолго до заката собрала свое нехитрое имущество. Вечером они с Ренно пошли в дом великого сахема на прощальную трапезу. Дебора хотела поблагодарить Ину, Са-ни-ву и Гонку за их доброту, но боялась, что не выдержит и расплачется. Са-ни-ва догадалась, о чем думает девушка. — Это хорошо для Де-бо-ры, что она пойдет к своему народу, — сказала пожилая индианка. — Но сердца сенеков будут печальны. Дебора тяжело вздохнула: — Мое сердце тоже будет печально. Гонка закончил разговор на эту тему: — Для Де-бо-ры всегда будет место у нашего очага. Эти слова означали, что она навсегда останется в сердце этих индейцев, Дебора знала, что будет скучать по ним. Старшие продолжали есть молча, и только Эл-и-чи, включенный в отряд, радовался приближению завтрашнего дня. Ба-лин-та воспользовалась случаем и болтала без умолку, изредка останавливаясь перевести дыхание. Ее большие глаза сияли, она заявила, что когда-нибудь навестит Де-бо-ру, и тогда белые удивятся, как хорошо она говорит на их языке. Дебора улыбнулась, подтверждая, что девочке всегда будут рады в форте Спрингфилд. Трапеза подошла к концу. Ина протянула руку и на секунду опустила ее на голову Деборы. Больше никто не прикоснулся к ней, никто ничего не сказал, и девушка молча простилась с сенеками. Этой ночью Ренно спал отдельно, показывая, что их отношения изменились. Дебора и Ренно проснулись затемно. Дебора поставила на огонь вчерашнюю похлебку и надела теплую одежду, сшитую для нее Иной. После еды девушка потушила огонь и набросила на плечи накидку с капюшоном из шкуры бизона. На спине Деборы висел сверток с одеждой и другими вещами. Старший воин не должен носить ничего, кроме собственного оружия. Ренно взял с собой лук, стрелы, томагавк, металлический нож и немецкий мушкет. Дебора и Ренно вместе подошли к частоколу, где их ждали шестеро воинов, которые тут же окружили девушку. Ренно вышел вперед, и все двинулись через замерзшие поля. На ногах путников были специальные снегоступы, чтобы можно было пройти по заснеженному лесу. Достигнув края поля, Дебора оглянулась. Над крышами длинных домов поднимались струйки дыма. Да, жизнь здесь примитивна и жестока, и все же Дебора будет скучать по этому индейскому поселению. За эти месяцы она стала женщиной, научилась понимать себя, научилась радоваться жизни. Теперь Дебора с уверенностью смотрела в будущее. Она ни в чем не винила ни себя, ни Ренно. Их союз казался ей естественным. Тетушка Ида была бы шокирована, но Дебора не чувствовала стыда. Жизнь с сенеками и близость с Ренно многому ее научили. Ренно без устали шел по лесу, не замедляя шаг и не останавливаясь. Через несколько часов у Деборы заболели ноги, но она не жаловалась. Эл-и-чи заметил, что она начала спотыкаться, и, перейдя в начало колонны, шепнул брату несколько слов. Ренно кивнул. Они шли еще час, потом остановились. Дебора знала, что Ренно не сделает для нее никаких поблажек, и заново ощутила глубину разделявшей их пропасти. Любой колонист, если в отряде была женщина, шел медленнее. Один из воинов дал Деборе оленины и маиса. Пища оказалась сухой и безвкусной, жевать было трудно, но девушка заставила себя поесть, размачивая еду снегом. Ренно отошел в сторону. В кустах раздался треск, и Дебора увидела огромного бурого медведя. Она затаила дыхание, но Ренно спокойно подошел к зверю, дотронувшись рукой до ожерелья из медвежьих когтей. Медведь остановился перед ним, и Ренно что-то мягко говорил ему. Зверь и не думал нападать на белого индейца. Ренно замолчал, и они долго смотрели друг на друга. Потом медведь опустился на четыре лапы и ушел прочь. Перед тем как продолжить путь Дебора все-таки не выдержала. — Как случилось, что этот медведь не напал на тебя? Я думала, тебе придется убить его, прежде чем он бросится вперед, но ты говорил с ним, как с другом. Ренно кивнул, как будто ничего не произошло: — Я-гон, мой брат, проснулся, чтобы пожелать мне успеха в земле белых. Дебора смотрела, как Ренно занимает свое место во главе колонны, и думала, что никогда по-настоящему не понимала его. Несмотря на месяцы, прожитые вместе, Ренно все равно оставался чужим. Хорошо, что они расстаются. Остаток дня Ренно шел с прежней скоростью, и Дебора подумала, что дело не только в его желаниях. Холодный воздух обжигал кожу, но девушка постоянно двигалась, иногда переходя на бег, и потому ухитрялась не мерзнуть. Вскоре после заката отряд остановился на берегу небольшого озера. Два воина отправились собирать хворост, двое других разложили костер, а Эл-и-чи с приятелем сделали прорубь и начали ловить рыбу. Дебора, единственная в отряде женщина, должна была приготовить еду. Темнело. Девушка едва присела погреться у огня, как вдруг в кустах раздался треск. Ренно и воины схватили оружие. И тут из кустов вышла перепачканная в снегу маленькая девочка в длинной меховой накидке и огромных снегоступах. — Я хочу пойти в землю белых, — сказала Ба-лин-та. — Я шла за вами весь день. Она боялась, что Ренно ударит ее, и кинулась к Деборе. Та обняла малышку. Ренно уставился на сестру. Эл-и-чи принес рыбу и начал смеяться. Ренно взглядом заставил его замолчать. — Эл-и-чи, пусть барабан, который говорит, отправит весть нашему отцу, — наконец принял решение предводитель маленького отряда. — Скажи ему, что Ба-лин-та идет с нами. Наша мать тревожится о ней. Если таково будет ее желание, завтра мы отправим Ба-лин-ту домой. Дебора восхищалась смелостью девочки, но никогда не видела, чтобы Ренно так сердился. Ба-лин-та вздрогнула в ее объятиях. — Помоги мне приготовить еду, — шепнула Дебора, готовая защищать ребенка от гнева старшего брата. Вместе они выпотрошили и нарезали рыбу, а потом поставили горшок на огонь. Тем временем Эл-и-чи передавал сообщение с помощью единственного в отряде барабана. Дебора и Ба-лин-та переглядывались, прислушиваясь к далекому бою барабанов, когда тайная почта сенеков несла весть великому сахему. Девочка едва сдерживала смех, и Деборе тоже стало весело. Они прятали улыбки, избегая мрачного взгляда Ренно. Только Гонка мог принять окончательное решение. Еда была уже готова, когда опять раздалась барабанная дробь. Пока еще трудно было разобрать смысл послания, и воины с важными лицами сели вокруг костра. Даже Эл-и-чи старательно сохранял спокойствие. Ренно стоял спиной к огню. Послание повторилось, потом еще раз, уже ближе. Радостный возглас Ба-лин-ты эхом прокатился по лесу. — Отец разрешил мне идти с вами! — сказала она, бросаясь на шею Деборе. — Я вернусь домой вместе с Ренно! Юные воины расслабились, а Эл-и-чи открыто радовался, что сестра идет с ними. Только Ренно оставался спокойным, подчиняясь решению великого сахема и принимая на себя дополнительную ответственность. Дебора подумала, что сейчас Ренно очень похож на Гонку, и прочесть его мысли так же трудно, как угадать, что таится за суровым взглядом великого сахема. Кожа Ренно была белой, но душой он стал настоящим индейцем. Дебора и Ба-лин-та, завернувшись в накидки, задремали у огня. Ренно разбудил их еще до рассвета, и после завтрака, состоявшего из неизменной оленины с маисом, отряд двинулся в путь. Из-за Ба-лин-ты приходилось идти медленнее. Удивительно, что девочка не отстала от них накануне. Ренно все еще был недоволен и редко смотрел на сестру, но в конце дня, когда Эл-и-чи с товарищем подстрелили пару диких индеек, молодой воин немного смягчился. Металлическим ножом он отрезал солидный кусок от зажаренной тушки и подал сестренке. Веселая искорка мелькнула в его глазах. Ба-лин-та поняла, что получила прощение. Она еще не смела обратиться напрямую к брату, зато на всех остальных обрушила настоящий водопад слов. На четвертый день повалил снег. Ренно велел разбить лагерь у подножия восточного склона холма, где не было ветра, и воины разложили большой костер. Ренно сам отправился на охоту и скоро вернулся с большим оленем на плечах. Двое воинов принялись разделывать тушу, а Ба-лин-та тем временем выкопала и приготовила съедобные корешки. Дебора начала жарить мясо. Теперь у них было достаточно пищи, чтобы переждать непогоду, и все наелись досыта. Ренно начал рассказывать длинную историю о великом воине сенека, который жил много поколений тому назад и совершил столько подвигов, что отец-солнце и мать-земля позволили ему каждый год возвращаться к живым на один день. Ренно заявил, что сам видел этого воина на охоте, и повторил их разговор. Ба-лин-та и молодые воины слушали, раскрыв глаза и затаив дыхание, веря каждому слову. Сначала Дебора не могла понять, завел ли Ренно эту сказку, чтобы развлечь остальных, или действительно вообразил, что так все и случилось. Он был настолько серьезен и так точен в деталях, что Дебора убедилась: он и сам считает все это правдой. На следующий день они пошли дальше. Дебора и Ба-лин-та несли остатки жареного мяса. Они не встречали людей: ни индейцев, ни белых, и Дебора в который раз поразилась безбрежности этих лесов. Конечно, здесь хватит места и англичанам, и ирокезам, чтобы жить бок о бок на протяжении многих лет. Ренно шел тем же путем, каким вел домой Эйба Томаса, и наконец отряд вышел к реке Коннектикут. На противоположном берегу возвышался форт Спрингфилд. Сенеки молча взирали на внушительное бревенчатое сооружение. Дебора хотела подойти к самому берегу и крикнуть, чтобы за ней и ее спутниками выслали лодку, но тогда пострадало бы достоинство Ренно, и он отклонил эту идею. — Утром, — сказал белый индеец, — мы сами переправимся через реку. Дебора поняла, что возвращение домой откладывается, но знала, что спорить со старшим воином сенеков бесполезно. — А если часовые начнут стрелять? — Никто не будет стрелять в нас. Дебора решила, что он не понял. — Часовые могут подумать, что мы собираемся напасть на форт, и тогда они откроют огонь. — Никто не увидит сенеков, — сказал Ренно, — так что никто не будет стрелять.