— Вы рискуете жизнью! Полсотни краснокожих нам действительно не страшны, но они приведут подмогу и тогда крепость не устоит. — На все воля Божья. Как бы то ни было, я сдержу слово, данное Виннету. Растроганный Олд Дэт торжественно пожал руку сеньору Атанасио и произнес: — Вы человек чести, сеньор, и можете рассчитывать на нашу помощь. Вождь команчей — мой друг, и, может быть, благодаря этому обстоятельству мне еще удастся спасти жизнь и нам, и десятку-другому краснокожих. Надеюсь, вы не совершили двойную ошибку и не показали Гибсону потайную дверь? — Я не спотыкаюсь дважды на одном месте, сеньор. — Слава Богу. Пока краснокожие не пронюхали о потайном ходе, мы можем защищаться. Но довольно разговоров, пора браться за оружие. Пока я плескался в реке, моим товарищам выделили комнаты и они уже успели отнести туда всю свою поклажу. Не теряя времени, мы спустились вниз. Снимая со стены мое старое ружье, я выглянул в узкое окно-бойницу. Отряд индейцев выезжал из-за рощицы, направляясь к броду. Минуту спустя они уже были на другом берегу и неслись вскачь к «Эстансия-дель-Кабальеро». Зрелище было устрашающее: расписанные боевыми красками команчи мчались в грозном молчании, вместо того чтобы выть и улюлюкать, как это обычно делают все краснокожие. Только у их предводителя, скакавшего впереди, в руках было ружье, остальные были вооружены копьями, луками и стрелами. Некоторые тащили за собой длинные жерди, которые я в первое мгновение принял за опоры для вигвамов. Но уже секунду спустя, догадавшись, что они замышляют, я опрометью выскочил за дверь. В коридоре я столкнулся с Олд Дэтом, выбегающим из своей комнаты. — Скорее на крышу! — крикнул вестмен. — Хитрые канальи привезли с собой стволы деревьев с сучьями, чтобы по ним, как по лестницам, перебраться через стены! Все наверх! Быстро! Однако быстро не получилось. Слуги находились этажом ниже, и собрать их оказалось делом не. настолько простым, как казалось. Да и мы сами, бросившись наверх, столкнулись с сеньором Атанасио с двумя дамами, которые, узнав о нападении команчей, в панике выбежали из своих комнат. Нам пришлось потратить добрых пару минут на то, чтобы хоть как-то успокоить перепуганных женщин, и когда мы наконец-то выбрались на крышу, индейцы уже карабкались на нее со всех сторон. Промедление погубило нас: мы стояли в окружении команчей, и остановить их можно было, только открыв огонь. — Мы должны выиграть время! — тихо произнес Олд Дэт и приказал: — Цельтесь в них из ружей, но ни в коем случае не стреляйте! Не позволяйте им сделать ни шагу вперед! Пока и мы и команчи в молчании рассматривали друг друга, я быстро пересчитал нападающих. Пятьдесят два мускулистых воина стояли неподвижно на краю крыши, сжимая в руках луки и стрелы. По-видимому, копья они оставили внизу, чтобы длинное древко не мешало карабкаться через стены. Краснокожие застали нас врасплох и, хотя и не решались броситься в атаку, чувствовали себя хозяевами положения. Кабальеро собрался с духом, выступил вперед и заговорил на испано-англо-индейском наречии, употребительном в тех краях: — Что понадобилось краснокожим воинам в моем доме? Почему они вошли, не спросив моего позволения? Предводитель, который до сих пор держал ружье на плече, взял его в руку, сделал шаг вперед и вызывающе ответил: — Бледнолицый — враг команчей. Мы пришли, чтобы сегодняшний день стал последним днем в его жизни. — Ты ошибаешься. Я не враг команчам и живу в мире со всеми племенами краснокожих. — Уста бледнолицего лгут. В его доме нашел приют вождь апачей, наших врагов, значит, и он сам наш враг. Бледнолицый умрет. — В моем доме я решаю, кого принимать, а кого — нет. Мой краснокожий брат не в праве приказывать мне, здесь я хозяин. — Воины команчей захватили дом, и теперь они в нем хозяева. Выдай нам апача. Я знаю, бледнолицый лжив, но сейчас ложь ему не поможет. Мне известно, что апач здесь! — Только трус лжет, а я не боюсь ни команчей, ни дьявола! Я открыто говорю вам, что апач… — Остановитесь, ради Бога! — перебил его Олд Дэт. — Не наделайте глупостей, сеньор! — Неужели я должен унизиться до лжи дикарям? — удивился гордый кабальеро. — Я и сам признаю, что ложь дело прескверное, но в нашем случае правда — сущее самоубийство. — Самоубийство? Разве полсотни дикарей смогут устоять против наших четырнадцати ружей? — Воины они умелые и не из робких, если судить хотя бы по тому, как ловко они взобрались на крышу. Вы правы, дюжину-другую мы пристрелим, но и нам не избежать их стрел и ножей. И даже если мы обратим их в бегство, уцелевшие в схватке приведут сюда пятьсот человек, и тогда нечет ждать пощады. Позвольте мне поговорить с ними. И Олд Дэт обратился к предводителю индейцев: — Слова моего брата удивили меня. Откуда команчам стало известно, что в этом доме скрывается апач? — Сыновья команчей знают все, — хвастливо ответил тот. — В таком случае они знают больше, чем мы. В доме нет никакого апача. — Ты лжешь! — Берегись! С твоих губ слетело слово, за которое ты заплатишь жизнью, если еще раз осмелишься произнести его! Я никому не позволю называть себя лжецом. Наши ружья смотрят на вас, и стоит мне дать знак — столько же твоих воинов, сколько нас здесь, окажется в Стране Вечной Охоты. — Ружья не спасут бледнолицых. Сюда придут новые воины команчей, много больше, чем десять раз по пять, и не оставят от этого дома камня на камне. — Мы уже знаем, что команчи стали нам врагами, и не позволим им перелезть через стены. Наши ружья бьют далеко и без промаха, ни один из пришедших не уйдет живым. — Во рту бледнолицего очень много слов, но мне недосуг выслушивать его речи. Кто он такой, что говорит вместо хозяина дома? Как его имя? Почему он осмеливается угрожать славному воину и вождю команчей? Олд Дэт скорчил пренебрежительную гримасу. — Ты славный воин и вождь: команчей? Разве совет старейшин внимает твоим словам? Почему я не вижу в твоих волосах ни орлиного пера, ни даже пера ворона? Из какого дальнего стойбища прибыли сыновья команчей, спрашивающие имя вождя бледнолицых? Я Коша-Певе, и я курил трубку мира с Ойо-Колсой, верховным вождем команчей. Вчера я сидел у костра его сына, Ават-Вилы. Я друг команчей, но, если они назовут и меня лжецом, я отвечу им пулей. Индейцы сразу же присмирели. Предводитель вернулся к своим воинам, и они, бросая полные уважения взгляды на Олд Дэта, устроили совет. Пошептавшись несколько минут, команчи повернулись к нам, и их предводитель сказал: — Воины команчей знают, что Коша-Певе великий воин и друг Ойо-Колсы, но сегодня его речь — речь врага. Почему он скрывает, что в доме прячется апач? — Я ничего не скрываю от сыновей команчей. Апача в доме нет. — Однако бледнолицый, просивший у команчей защиты, поклялся, что Инда-Нишо здесь. — Как его имя? — Язык команчей не в состоянии произнести его имя, но звучит оно как Га-пи-ла-но. — Гавилан? — Коша-Певе прав, он назвался так. — Воины команчей мудры, но на этот раз они дали себя обмануть. Я знаю бледнолицего, носящего имя Гавилан. Он лжец и обманщик, его язык не умеет говорить правду. Мои краснокожие братья еще пожалеют, что взяли его под свою защиту. — Мой брат ошибается. Бледнолицый сказал правду. Виннету привел сюда старого вождя, а сам переправился через Рио-Гранде, но мы настигнем его и поставим у столба пыток, чтобы насладиться смертью врага и испытать его мужество. Мы знаем, что Инда-Нишо прячется здесь, что он ранен в плечо и бедро, мы даже знаем, в какой из комнат он лежит. — Команчи действительно знают больше меня. Пусть они расскажут все поподробнее. — Бледнолицый сказал, что мы должны два раза спуститься по лестнице внутрь дома, пройти мимо множества дверей справа и слева, открыть последнюю дверь, и там мы увидим апача, лежащего на ложе, подняться с которого он не в силах. — Бледнолицый обманул тебя. Там вы не увидите апача. — Тогда разреши нам спуститься туда, чтобы наши глаза убедились, кто из вас говорит правду. — Я не могу разрешить вам войти в дом. Вы пытались ворваться силой, поэтому никогда не переступите порог. — Твои слова свидетельствуют о том, что апач здесь. Ойо-Колса велел нам поймать старого вождя, и мы его поймаем, чего бы это нам ни стоило. — Ты снова ошибаешься. Я отказываюсь исполнить твое желание не потому, что прячу в доме апача, а потому, что ты оскорбляешь меня недоверием. Если я утверждаю, что вас обманули, значит, так оно и есть, и если вы попытаетесь, несмотря на наш отказ, проникнуть в дом, что же, пусть ваша кровь падет на ваши головы! Разве воины команчей слепые котята и не видят, что достаточно одного из нас, чтобы защитить вход в дом? Стоя на лестнице, один человек может держать под огнем всю крышу и всадить пулю в каждого, кто попытается проникнуть внутрь. Вы ворвались к нам и вели себя как наши враги, поэтому ваше желание не будет исполнено. Возвращайтесь за ворота, позвоните в колокол и попросите, чтобы мы вас впустили. Тогда, может быть, мы встретим вас как друзей. — Коша-Певе дает нам совет, хороший для него, но не для нас. Если у него совесть чиста, он разрешит нам немедленно пройти в дом и удостовериться в его правдивости. Если он откажется исполнить нашу просьбу, мы останемся здесь и пошлем гонца за новым отрядом. И тогда мы сделаем то, что собирались сделать. — Ты снова ошибаешься. Прибудь сюда хоть десять отрядов, вам все равно придется спускаться по одному, и вход в дом станет для вас входом в Страну Вечной Охоты. К тому же твой гонец не приведет подмогу: как только он ступит на землю, я убью его. Я не желаю зла команчам, но вы вынуждаете меня защищаться. Все время, пока Олд Дэт пререкался с предводителем отряда команчей, мы держали нападающих на прицеле. Глядящие прямо на них стволы наших ружей охладили боевой пыл краснокожих, и они решили снова посоветоваться. Однако и наше положение было далеко не блестящим. Олд Дэт задумчиво почесал за ухом и сказал: — Мы попали в чертовски сложный переплет. Команчи от своего не отступятся, а если мы окажем сопротивление, они приведут сюда еще несколько сотен головорезов, и тоща я ломаного цента не дам за наши скальпы. Ума не приложу, где бы спрятать апача, чтобы они его не обнаружили. — Может быть, вынести его из дому? — предложил я. — Вынести? — удивился Олд Дэт. — Уж не тронулись ли вы умом от впечатлений, сэр? Команчи с нас глаз не спускают! — Вы забыли про потайную дверь. Отсюда команчи ничего не заметят. Я вынесу апача и спрячу его в зарослях у реки. — Мысль действительно неплохая, но боюсь, что краснокожие выставили часовых вокруг дома. — Вряд ли. Их немногим больше пятидесяти человек, двоих, а то и троих они оставили с лошадьми, остальные здесь. Маловероятно, что им пришло в голову оцепить здание. — Ну что же, давайте попытаемся. Возьмите одного из слуг и действуйте, а мы постараемся отвлечь команчей, чтобы они не заметили, что двое из нас отсутствуют. Да, пусть женщины не забудут поставить на место шкаф после того, как вы выйдете. — А нельзя ли посадить дам в комнате, где лежал раненый? Когда команчи увидят женщин, они скорее поверят, что апача там нет и не было. — Вы правы, — одобрил мой план сеньор Атанасио. — Достаточно будет перенести туда несколько одеял и повесить гамаки, пусть женщины лягут в них и отдыхают. А вы тем временем перетащите апача к реке и спрячьте чуть выше того места, где сегодня купались. Там у самой воды растут цветущие кусты, и в их ветвях спрятана лодка. Уложите в нее старого вождя, там его никто не найдет. Возьмите с собой Педро, он малый ловкий и не трус. А когда вы вернетесь, мы позволим индейцам обыскать дом. Мы с Педро потихоньку, стараясь не привлекать внимания команчей, спустились вниз, где дамы в сильном волнении ждали дальнейших событий. Они с готовностью принялись помогать нам и в мгновение ока придали комнате вид женских покоев. Старый вождь, узнав, что за ним прибыли команчи, тихо сказал: — Инда-Нишо видел много зим, а оставшиеся дни его жизни легко сосчитать. К чему бледнолицым братьям подвергать себя опасности ради старика? Пусть они предадут его смерти, а затем тело выдадут команчам. Инда-Нишо просит их об этом. Я отрицательно покачал головой, завернул раненого в одеяло и с помощью слуги вынес его из комнаты. Через потайной ход мы незаметно выскользнули во двор, через густой кустарник, надежно скрывавший нас от посторонних глаз, пробрались к подземному лазу, прошли по нему под стеной и осторожно выглянули наружу. В нескольких шагах от нас сидел атлетического сложения краснокожий, вооруженный копьем и луком со стрелами. — Придется вернуться, сеньор, — шепнул мне пеон. — Мы не можем убить его, иначе остальные не успокоятся, пока не отомстят нам. — Надо отвлечь его внимание и заставить его покинуть пост.