— Конечно. — Ах, вот оно в чем дело! — протянул Монктон, стягивая перчатки и закидывая их в мусорную корзину, крышку которой открыл, наступив на педаль. — Когда Господь подает крученый… ты выбываешь. — Его родители придут позже узнать результаты вскрытия. — Такого не должно выпадать на долю ни одного родителя, — промолвил Монктон. — Не завидую я твоему общению с живыми. — Каждому свое, — пожал плечами Сандз. — Твоей работенке я тоже не завидую. — И он посмотрел на вскрытый труп Кита Тэйлора. Три Эдинбург Март 2007 — Я не хочу идти в школу. Виржиния Лионс бросила взгляд на настенные часы. — Послушай, Триш, тебе придется пойти. С тобой все в порядке. Зачем ты так со мной? Тебе же всегда нравилось в школе. Ты же знаешь, что нужно идти. — Не хочу, — буркнула дочка, уставившись в пол. — Так, хватит всей этой чепухи! Должна быть причина. Рассказывай! — Просто не хочу и все! Виржиния молча выждала пару мгновений, позволив вспышке гнева дочери улечься. — Тебя кто-то обижает? — спросила она. — Если да, скажи. Я этого так не оставлю. Сразу пойду к директору. Покончим с этим в зародыше. Триш молча помотала головой, продолжая упорно смотреть в пол. — Тогда что?.. Молчание. Виржиния снова посмотрела на часы и почувствовала, как внутри все сжалось. Она опять опаздывала на работу. А ведь ей, как одинокой матери, работа очень была нужна. Пусть всего лишь должность делопроизводителя в агентстве по продаже недвижимости. — Триш, пожалуйста, скажи мне. — Виржиния попыталась заглянуть в глаза дочери, взяв ее за руки и подняв на ноги. — Они начали дразниться, обзывают меня Заплаткой на физкультуре. — Заплаткой? И весь этот спектакль из-за этого?! — воскликнула Виржиния. — Просто какие-то глупые дети называют тебя глупым прозвищем? — Мне оно не нравится. Я хочу, чтобы оно отстало. Виржиния осеклась, увидев, что по щекам дочки потекли слезы. В последние месяцы на правом плече Триш появилось белое пятнышко. Оно распространилось почти по всей правой руке. А так как девочка была темноволосой с землистым оттенком кожи, пятно было четко видно. Врач сказал, что тут не о чем беспокоиться, и, вероятно, виной всему гормональные изменения в организме Триш — ведь ей совсем недавно исполнилось тринадцать. Он был уверен, что со временем цвет кожи восстановится. Но вот уже три месяца пятно оставалось без каких-либо видимых изменений. — Слушай, если тебе от этого станет легче, мы снова сходим к доктору и скажем ему, что ничего не изменилось. — Да, мамочка, пожалуйста, — кивнула Триш. — А теперь быстро в школу, и не обращай внимания на всяких невежд. А я позвоню доктору перед уходом на работу и постараюсь договориться о приеме на сегодня, на вечер. Хорошо? Триш еще раз кивнула и чмокнула мать в щеку на прощание. * * * — Не понимаю, чего вы от меня хотите? — возмутился доктор Джеймс Голт, когда Триш с матерью объяснили, что сыпь никак не проходит. Голос его звучал раздраженно. — Технически, это не сыпь, — поправил он. — Это просто местная депигментация кожи, и, вероятнее всего, оно психологического происхождения. — Что бы это ни было, исчезать оно не собирается, — возразила Виржиния. — К тому же некоторые из одноклассников Триш начали обзываться, а это очень обидно. — Это абсолютно безвредно, — пожал плечами Голт. — Ну и что с того, что обзываются? Все мы через такое проходили, а, Триш? Девочка упрямо смотрела в пол. Виржиния почувствовала, как внутри нее все закипает от злости на бесчувственность Голта. — Это вовсе не безвредно, если она так расстраивается, — напомнила она. — Еще чуть-чуть, и начнутся проблемы с учебой. Школьники могут быть очень жестокими. — Мне очень не хочется посылать девочку в кожную клинику, когда и так ясно, что это безобидная и почти наверняка временная потеря пигмента. Если честно, только впустую время потратим и средства. — Тогда мне бы хотелось услышать мнение другого врача, — заявила Виржиния. Сначала ей показалось, что Голт станет возражать, но потом он, видимо, передумал и уступил. — Ну, хорошо, — вздохнул врач. — Пойду, узнаю, согласится ли один из моих коллег взглянуть на девочку, но я уверен, вам скажут то же самое. Невозможно предсказать, сколько потребуется времени, чтобы подобное прошло. Чем больше внимания вы обращаете на него, тем вероятнее, что все останется. — Скажите это ее одноклассникам, — парировала Виржиния. Голт извинился и вышел из кабинета, оставив Триш и мать одних. И хотя его не было всего пару минут, Виржинии показалось, что секунды тянуться как часы, пока они с Триш сидели в полном молчании. Обе были подавлены: Виржиния из-за того, что ненавидела вступать в конфликты со специалистами, а Триш из-за того, что, по-видимому, ей ничем не могли помочь. — Наш доктор Холдейн примет вас после своего следующего пациента, — сообщил Голт, вернувшись. — Не могли бы вы подождать в приемной? Виржинии показалось, что теперь врач стал еще более резким и бесспорно отстраненным, но этого и следовало ожидать. Он явно воспринял ее просьбу, как камень в свой огород. Голт придержал дверь, пока она пропускала Триш вперед. Виржиния не стала ни встречаться с ним взглядом, ни говорить ничего. Скотт Холдейн широко улыбнулся, когда Виржиния и Триш вошли в его кабинет, а девчушка сразу же подбежала к нему. Он был молод, широкоплеч и постоянно улыбался, что предполагало откровенность натуры. — Привет, как дела? — обратился он к Триш. — Нормально, — прошептала девочка. — Нормально, если не считать пятна на твоей руке, а? Давай-ка взглянем на него? Триш слегка кивнула и попыталась улыбнуться. Она сняла блейзер и кофту, потом закатала рукав блузки и протянула руку для осмотра. — И как давно у тебя это, Триш? — поинтересовался Холдейн, пристально осматривая область белой кожи, распространившуюся по всей руке девочки. — Чуть больше трех месяцев, — сообщила Виржиния. — Тринадцать недель, — уточнила девочка. Холдейн улыбнулся. — Ты — единственная, кто дни считает, — сказал он заговорщицким тоном. — Болит или есть повышенная чувствительность? Триш помотала головой. — Хорошо. А чешется или шелушится? Снова отрицательный жест. — Отлично! Значит, тут у нас просто маленькая неприятность, которая не торопится проходить? — Маленькая?! — воскликнула Триш с такой горячностью, что и Виржиния, и Холдейн улыбнулись. — Ты за границу не ездила в последний год, Триш? — Не, никогда там не была, — ответила она. — Это не совсем так, — поправила ее мать. — Хоть ты и была слишком маленькой, чтобы помнить, мы с твоим отцом возили тебя в Грецию, когда тебе было два годика. — До того, как расстались, — вставила Триш. — А когда это произошло? — осторожно поинтересовался Холдейн.