С Олей никто не церемонился: вытолкали из машины, продолжая придерживать с обеих сторон. Втащили в здание ресторана. Внутри было темнее, чем на улице. Окна плотно закрыты. Спёртый воздух, давно лишённый запахов кухни и человеческих голосов, кажется, можно было резать ножом. В тишине обеденного зала гулко раздавалось эхо их шагов. Мебель отсутствовала, но бархатные шторы, собранные посередине перекрученными золотыми шнурами, продолжали висеть вдоль дверных проёмов, Оля на автомате поправила плотную ворсистую ткань на входе, скользнув пальцами по длинной бахроме как делала это раньше. - Электричество обрублено. Но где-то здесь есть фонарь. Держу на всякий случай, - Тищенко стал рыться за деревянной стойкой гардероба, пока остальные ждали в центре зала. Свет ударил по глазам. Ольга обернулась как раз в тот момент, когда Герман направил луч в их сторону. На мгновение ослепнув, девушка дёрнулась и тут же получила ощутимый тычок от Гуциева. Мозг лихорадочно работал в оценке возможных вариантов. Но их практически не было. - Говори, где! - прорычал Макаров прямо над ухом. Оля выдохнула, несколько раз сжала и разжала кулаки, призывая себя успокоиться и собраться: «Всё хорошо. Всё почти получилось. Осталось совсем немного». - Мне нужно оглядеться, я давно здесь не была, - она старательно тянула время, словно это могло хоть что-то изменить. Макаров грязно выругался. - Если ты решила водить нас за нос, то даже не думай! В последний раз спрашиваю - где?! Я ведь и сам найду. Или спалю эту псарню на хер вместе с тобой! Оля зубами содрала корку с пересохших губ и почувствовала на языке солёный привкус. - Да, да, я всё помню. Это на кухне. Я спрятала то, что мы нашли, на кухне, - на висках выступила испарина. До неё только сейчас дошло, что, если кухня так же пуста, как и обеденная зона, время её жизни стремительно сократится. Но, даже если она к этому была морально готова, её план останется нереализованным. И тогда к чему всё это? Миновав коридор, они оказались на пороге кухни. Герман поднял фонарь, и Оля с трудом сдержала вздох удовлетворения. Всё пространство было заставлено столами, стульями, полками и стеллажами. Вокруг белели стопки тарелок, валялись фирменные подносы, пылились груды скатертей с вышитыми вензелями и какие-то тряпки. - Твою мать… - фонарь в руке Германа качнулся. Свет пару раз мигнул, выхватывая корчившиеся по стенам тени. - Давно надо было вывезти, - Гуциев неодобрительно цокнул языком. - Собирался сделать это перед продажей, - в попытке оправдаться, Герман в сердцах пнул коробку с бокалами, стоявшую на пути. - Я подумал, можно было бы пристроить какие-то вещи, всё денег стоит… - Послал же бог напарничков! Юродивые, мля! - Макаров сплюнул на пол. Тищенко начал доказывать что-то, развернувшись к Гуциеву. Пока они переругивались, Ольга нервно шарила глазами по кухне. Наткнувшись на то, что искала, протянула руку, указывая пальцем в дальний угол, где стояли жарочные шкафы. Голова кружилась от напряжения. - Это там. Там я спрятала…папку. - Папку?! - мужчины оживились и вытянули шеи, следя за её пальцем. Наконец-то появилась ясность и понимание того, что они ищут. - Да, тонкую чёрную папку. Положила её под плитку. Все трое уставились на неё. Если бы освещение было достаточно ярким, то Оле ни за что не удалось бы скрыть нервозность и испуг в глазах. И особенно - безумное отчаяние, которое овладело ею. Это было форменным сумасшествием, но Оля знала, что порой именно самые дикие выдумки и поступки приводят к желаемому результату. Она стала пробираться в нужную сторону, с лёгкостью залезая то на стол, то на плиту, согнувшись, проползая под длинной металлической стеллажной полкой. Чем ближе были жарочные шкафы, тем плотнее сгрудились завалы мебели. Лишь единственный раз конструкция медленно поехала в сторону, когда Оля неудачно облокотилась на неё. Но девушка была даже рада этому. Охнув, она подалась в ту же сторону, плавно переместившись ближе к нужному ей месту. Старательно изображая желание как можно быстрее дать им то, что они хотят, Ольга, наконец, упёрлась рукой в стену. Прямо перед ней в ряд стояли тёмные тяжёлые цилиндры газовых баллонов. Закрывая спиной обзор, девушка вставила пальцы в «ромашку» вентиля. С силой надавила сверху ладонью, но вентиль не поддавался. Спина моментально взмокла, в такт сердцу пульсировало разбитое колено. Не оставляя попыток, навалилась всем телом, выворачивая кисть и покраснев от натуги. Кажется, дело пошло. Продолжая раскручивать одной рукой, вторую вытерла о джинсы. - Что ты там зависла?! - Сейчас! - хрипло ответила Оля, услышав, как раздался тонкий, еле слышный, свист из чёрного шланга, уходящего куда-то под ноги. Аккуратно перешагнула через него, вцепилась в следующий вентиль. - Да что ты там мечешься?! За спиной Оли стали падать стулья, под тяжёлым ботинком всхлипнуло стекло. Девушка обернулась, вытирая мокрый лоб. - Мне не пробраться глубже. Здесь всё заставлено. Надо сдвинуть мебель немного назад, к вам. Остановившись на полпути, Макаров шумно выдохнул. Недолго думая, ухватился за стоящий перед ним стеллаж и потащил его в сторону. Силы в полковнике было немерено. Гуциев с Тищенко смогли оттащить металлическую конструкцию ещё дальше только вдвоём, вцепившись в неё с двух сторон. Герман отложил фонарь в сторону, прямо на пол, и Оля, воспользовавшись тем, что луч не попадает в её сторону, продолжила раскручивать вентили баллонов. За шумом она не могла понять, какого качества газ, и было ли его достаточно, но она уже абсолютно точно слышала его запах. Оставалось избавиться от единственной помехи, которая мешала осуществлению плана. Фонарь. - Марина была моим другом. То, что вы сделали с ней, это... это... Сквозь скрип и лязганье передвигаемой мебели в ответ на слова Оли раздался общий смех. - Бабы дуры не потому, что они дуры, а потому что бабы! - Гуциев, задрав рукава повыше, ещё на полметра продвинулся вглубь завала. - Хороша твоя подруга была, ничего дурного не скажу. Мне понравилась! - хохотнул Герман. - Ну, было и было, подумаешь? Мужиком больше, мужиком меньше, - Макаров отмахнулся. - От вас не убудет. Ты расскажи лучше, пока есть время, что же с Ромой нашим приключилось? Страсть, как знать хочется! Очисти душу. Я ж понимаю, что там не всё так просто получилось. Мороза голыми руками было не взять, - он покачал головой, словно соглашаясь с самим собой. - Я, прям, зауважаю тебя, если ты провернула что-нибудь этакое, - Макаров подмигнул, но взгляд его при этом оставался холодным и цепким. У Оли зачесались глаза от попавшей пыли. Или от нахлынувших воспоминаний. - Молчишь… Вот и подружка твоя теперь молчит. А было время - пела соловьём, да всё про денежки. Тоже красивой жизни хотела. Грозилась на весь белый свет ославить, дурилка картонная. Допелась. Не научили в детстве рот на замке держать. - А лично мне по хрен, что там произошло! - Герман вытер локтем пот с лица. - Меня всё устраивает, но будет ещё лучше, когда всё закончится. Оля по полшажочка, очень медленно, шла вдоль стены, приближаясь к лежащему фонарю. Когда до него оставалось метра полтора, огляделась, прикидывая, как поступить. В то же время Тищенко двигался параллельно на расстоянии вытянутой руки от неё. - Я никогда ничего не рассказывала никому. Даже тёте Вале. - Тё-те Ва-а-ле? - глумливо протянул Макаров. - Прикидываешься или на самом деле ничего не понимаешь? «Спокойной ночи, малыши» твоей тёте Вале вести. Ты вообще в курсе, что это она всё устроила? Оля замерла. Слова Макарова больно резанули по ушам. - Ромка сразу догадался, кто пожар устроил. Да он уже давно присматривался, принюхивался. У Мороза черти в учителях ходили. Ржал, что старая курица решила его обмануть и свои делишки в ресторане прикрыть. Проворовалась твоя тётка. Для неё налево работать - как в туалет сходить. Кукушка мерзотная. Мало ей было. Надеялась твоей тощей шкуркой грехи свои отмолить, да только Морозу тебя на один зуб хватило бы. Кожу бы с неё, с живой, содрал потом. Так что, повезло Вальке, сама сдохла. Оля коротко вздохнула. Где-то глубоко внутри у неё закрадывались мысли о том, что тётка могла быть причастной к тому, что произошло с ней, но до последнего не хотелось в это верить. - И на что этой старой грымзе деньги были нужны? - спросил Гуциев. - Она и квартиру продала вторую, ту, которая за девкой числилась. Не постеснялась, Ромку посодействовать просила, а тот уж ко мне обратился, - Герман достал из кармана белоснежный носовой платок и высморкался. Создавалось впечатление, что между ними всеми завелась дружеская или светская беседа. - Да на полюбовника она своего тратила! - полковник почесал бычью шею. - Не знаю, кто уж её приходовал, я бы посмотрел на этого оленя. Да видно, оно того стоило, раз Валька самого Морозова не побоялась. - Прям, заговорённая семейка! Слышь, Макар? Эти - тётка с племянницей. Одна на белом глазу обворовывает, ничего не боится. Вторая, вообще, амазонка безмозглая. Куда Ромку дела?! Где спрятала, а? - Гуциев вытер слёзы смеха, выступившие на глазах. Оля молчала. - Отстаньте от неё. Чего теперь пытать. Считай, долг свой перед роднёй выполнила. Дала тётке пожить, да пожировать перед смертью, - полковник встал у жарочного шкафа, разглядывая плитку под ногами. - Ты уж извини, что такой расклад у нас получается, сама понимаешь: нам есть, что терять. Подожди ещё немного - встретишься на том свете и с тёткой, и с подружкой своей. А потом и друга милого жди. Не задержится. Оле стало невыносимо жарко. Она тяжело дышала, не сводя взгляда с фонаря. - Ну, где тут что? В какую сторону расчищать? Иди сюда! Оля резко вытянула руку, повернула голову вправо и пересеклась глазами с Германом. Его зрачки сузились в мгновенном понимании и оценке происходящего. Одновременно они кинулись к единственному источнику света. Девушке удалось первой схватиться за рукоять и завести руку далеко за спину. Тищенко сбил её с ног, но Оля со всей силы успела ударить фонарём по стене. Пластиковый корпус лопнул. Девушка умудрилась ударить ещё раз, хоть и вскользь, прежде чем, свет померк, и она оказалась прижатой к полу. - Да чтоб тебя!!! Герман, схватив Олю за ворот, развернул её к себе, больно приложив затылком об плитку, и наотмашь ударил по щеке. Незамедлительно последовал новый удар. Вспышка жгучей боли на миг лишила девушку сознания, но тут же привела в себя потоком хлынувшей горячей крови из носа. Тяжёлые удары и пощёчины сыпались без перерыва, наполняя кухню влажными хлюпающими звуками. - Убьёшь ведь раньше времени! - Гуциев стал оттаскивать Германа за плечи. - Задушу гадину… - натужно хрипел в ответ Тищенко. - Да погоди ты немного! - гаркнул полковник, и рука Германа зависла в нескольких сантиметрах от лица Оли. - Обещаю, отдам её тебе! Души, режь, хоть живьём сожри, только дай дело закончить. Пусть разгребёт то, что осталось. Найди что-нибудь, подсветить. Свечи, зажигалку… Слова доносились до Оли сквозь нарастающий пульсирующий гул в ушах. Достаточно ли прошло времени, чтобы помещение наполнилось газом? Она, закашлявшись, перевернулась на бок. Кровь заливалась внутрь по стенке гортани, нос совершенно не чувствовал запахов. Губы занемели, превратившись в одну кровоточащую распухшую рану. Гуциев похлопал себя по карманам. - Зажигалка в машине осталась, я быстро! - он бегом кинулся в коридор, по дороге несколько раз споткнувшись о разбросанные вещи. - Тащи её сюда. Герман пнул Олю по рёбрам, заставляя подняться. Она с трудом оперлась об пол дрожащими руками, чувствуя, как тёплые капли крови падают и стекают между пальцами. В коридоре послышались шаги. - Идёшь ли? Тебя только за смертью посылать! - пробурчал Макаров. Гуциев не ответил. В проходе темнели фигуры и отчётливо слышалось свистящее дыхание. - Что? - Макаров двинулся им навстречу. - Стой, где стоишь! - неожиданно раздался голос Мезенцева. - Оля, ты где? - У него пистолет! - взвизгнул Гуциев. - Серёжа, - Макаров замер, - ты что-то попутал, родной. - Оля, иди ко мне.