Вечеринка была устроена в честь их благополучного избавления от СС, в память о погибших братьях и в ознаменование союза между отрядами Форнье и Гаспара. Спонсором алкоголя и еды выступил дядя Бакмастер и Банк Англии. Эсэсовцы вернулись в свои казармы в Клермон-Ферран. Маки же пошли по деревням и дорого выкупали у жителей весь алкоголь, хлеб и сыр, что был у тех в наличии, и тем самым давали местным понять, что согнать их с мест эсэсовцам будет не так легко. Распираемые самоуверенностью и пачками франков, которыми их снабдила Нэнси, они ходили по деревням, как герои, и вернулись, сгибаясь под весом своих приобретений. Нэнси на несколько часов сомкнула глаза на шёлковой подушке в автобусе и, выйдя из него вечером, сразу услышала доносящиеся из лагеря громкий смех и разговоры. Она причесалась, нанесла помаду и пошла наверх. Её приветствовали. Отовсюду доносилось «австралийский ангел», «мама Нэнси», «глас божий» и «командир полка». Сегодняшняя битва с каждым часом обрастала подробностями и успела превратиться из чуть ли не поражения в абсолютнейшую победу. Складывалось впечатление, что Нэнси и Гаспар с самого начала работали вместе и успешно заманили нацистов в ловушку. Отлично. Вера в это никому не помешает, и, если люди Гаспара решили, что она – талантливый тактик, ведьма и прорицательница при Гаспаре, ей это вполне подходит. Она заняла место с краю между Денденом и Тарди. Гаспар сел на противоположном конце. Как только ей передали бренди, она встала и попросила тишины. – Наслаждайтесь, ребята, потому что это может быть ваш последний ужин, – сказала она, и все засмеялись. – Я поднимаю тост за тех, кто так и остался на вершине. За достойных сынов Франции! Она подняла стакан, и остальные сделали то же самое, но после тоста она не стала садиться, и все снова замолкли. – Очень скоро мы получим задания и начнем настоящую битву за нашу родину. Думаю, в каком-то смысле это делает нас одной семьёй. – За семью! – Но помните, мальчики: то, что я сука, не означает, что я ваша мать. Если я ещё раз услышу, что кто-то зовёт меня «мама Нэнси», я этого человека застрелю лично. За победу! – За победу! Чёрт! Алкоголь оказался крепким. Тосты лились один за другим, потом начались песни и снова тосты. Кто-то поставил перед ней тарелку с мясом и тушёными овощами, и, попробовав, она не могла не признать, что блюдо очень вкусно. Тардиват увидел её выражение лица и рассмеялся. – Тарди, кто это сделал? – Взгляни вот туда. В темноте, за костром, какие-то люди трудились на походной кухне. Один из них был в белой форме шеф-повара. – У нас здесь настоящий повар? – Это двоюродный брат Гаспара. Он вызвался приготовить нам нечто съедобное на вечер. Она покачала головой и с удовольствием съела ещё одну ложку жаркого. – Всё меняется, Нэнси. Народ теперь за нас, – сказал Тарди. – Ещё бы! Вы же перестали у них куриц таскать, – усмехнулась она. Еда закончилась, но выпивка – нет. Шеф со своими помощниками ушли домой, а маки снова собрались вокруг костра. Нэнси отошла в лес по-маленькому, а когда вернулась, напевая себе под нос гимн партизан, всё было уже не так. Что-то происходило. Люди выбивали на камнях ритм, а Гаспар стоял у огня, расстегнув рубашку, и держал в руке большой нож. – Что им мешает уже начать трахаться? Нэнси оглянулась посмотреть, кто это сказал. Конечно же, Денден, хмуро наблюдающий за ними из темноты. Когда она снова повернулась к Гаспару, он уже делал у себя на груди поперечный надрез. Оттуда сразу закапала кровь, и он заревел. Ритм ускорился, и маки стали друг за другом подходить к нему, обмакивать пальцы в его кровь и рисовать у себя на лице линии, издавая при этом воинственные крики. Те, кто не бил в камни, вскочили на ноги и зашлись в своеобразном танце – они топали, широко расставляя ноги, дёргаясь всем телом, и каждый издавал при этом свой собственный клич. – Какая гадость! Нэнси? Ты куда? – воскликнул он, увидев, что она тоже пошла к костру. Она проигнорировала его и, гордо прошествовав к Гаспару, оттолкнула его помощника, который чуть не упал в траву. Гаспар улыбнулся, а Нэнси обмазала пальцы его кровью и тоже нарисовала у себя на лице линию. Глядя друг другу в глаза и стоя лицом к лицу, они закричали друг на друга. Маки загорланили и завопили, а ритм зазвучал ещё быстрее и громче. Нэнси выхватила у ближайшего к ней маки бутылку и снова исчезла в темноте. Она видела, что Денден смотрит на неё, и сделала вид, что не заметила омерзение и удивление, отразившиеся у него на лице. Часть III Июнь 1944 40 Прошлое осталось в прошлом. Месяц рос, а значит, скоро в ответ на поток запросов Дендена, которые он набивал и отправлял с высоких точек плато, с неба спустится новая партия контейнеров. Щедрость Лондона не знала границ, но Нэнси нужно было соизмерять свои аппетиты со скоростью, с которой маки могли собрать контейнеры и исчезнуть вместе с ними во мраке ночи, прежде чем их обнаружат немецкие патрули. Затем оружие нужно было обезжирить и научить людей Гаспара собирать и разбирать его. Денден помогал обучать людей работе со взрывчатыми веществами, а Тардиват тестировал новые зажигательные трубки и нелестно отзывался об их надёжности. Лондон регулярно менял список целей, которые нужно будет поразить в день «Д», а Нэнси в ответ предлагала свои изменения и дополнительные объекты. Ожидание давалось партизанам тяжело. Люди Гаспара мечтали отомстить за своих друзей, убитых во время рейда СС, и Нэнси понимала, что нужно дать им возможность выпустить пар, иначе придётся тратить всю свою энергию на их сдерживание. По этой причине она продолжала разрешать регулярные вылазки маленьких диверсионных групп. Передвигались они теперь на одном из двух газогенераторных автомобилей, прятали его в сарае или конюшне и устраивали засады небольшим патрулям. Тардиват научил их натягивать мины-растяжки между придорожными деревьями, если они знали, что по этой дороге едет патруль. Взрыв обычно выводил из строя первый автомобиль, а затем группа обстреливала остаток патруля из новеньких «Бренов» и исчезала в бескрайней сельской местности. С каждой успешной вылазки они возвращались опьянёнными победой, а немцы теперь избегали просёлочных дорог. Нэнси старалась улучить любую возможность поспать и замечала только, что температура воздуха постепенно повышается. Первого июня Денден разбудил её, когда она всего лишь на двадцать минут провалилась в глубочайший и блаженнейший сон. Ей снилась её марсельская кровать. Она бросила в него свою подушку, но он, гад, поймал её и бросил в неё. – Не истери, ведьма! Нас кое-кто зовёт! – Мне всё равно. Скажи немцам, пусть приходят завтра, мне нужно поспать. Она снова положила подушку под голову и закрыла глаза. Тогда Денден опустился на колени и прошептал ей в ухо: – Les sanglots longs des violons d’automne[1]. Нэнси распахнула глаза и села. – Серьёзно? Он кивнул. – Наконец-то, Денден! Они в пути. В течение двух недель? Сон как рукой сняло. Строчки стихотворения Верлена являлись сигналом, что день «Д» был близок как никогда, и эта новость подействовала на неё, как восемь часов сна и холодный душ. Денден засмеялся. – Мне кажется, они должны были использовать твоё стихотворение. Было бы гораздо веселее, чем этот ужасный Верлен. Как там оно звучит? Нэнси начала переодеваться. – Ты не должен его знать. В этом весь смысл шифра! – Ну серьёзно, дорогуша, сама подумай: каждый второй агент выбрал Китса или какой-нибудь школьный мусор про благородство и самопожертвование, и никто бы не смог выдать код, выбранный женщиной-агентом. Дай-ка вспомню… «Она стояла в лунном свете, и этот свет светил насквозь. И сквозь её рубашку виден, был виден всем её сосок…» – О господи всемогущий! – Нэнси почти собралась. Она причесалась и надела кожаную куртку. Неделю назад Форнье совершил налёт на фабрику, которая их производила, и подарил ей один из трофеев. Нэнси казалось, что она очень ей подходит. Денден зашёлся смехом. – Хватит, Денден. Подумаешь, сочинила лимерик! – Я знаю, просто представь, как бы это звучало, если бы его прочитал диктор на Ici Londres[2]. Она представила, и это было смешно. Почему-то это вдруг оказалось настолько смешно, что у неё слёзы потекли из глаз. Две недели! Через две недели на французскую землю снова ступят британские, французские и американские солдаты. Нужно срочно обновить разведданные по ключевым объектам, проверить тайники – есть ли там всё необходимое в нужном количестве, договориться о медицинской помощи, найти ещё пять заброшенных сараев и оборудовать в них лазареты. Она протёрла глаза и посмотрела на себя в зеркало. – Пойдём, Денден, пошумим. Конечно же, никто не знал, где высадятся союзники, но в этом-то и вся соль: оказаться там, где немцы не ждут. А задачей маки и подобных им по всей Франции было лишить фашистов возможности оперативно перебрасывать по стране технику и войска. Для этого нужны были маленькие группы, способные атаковать несколько объектов сразу и осуществлять координированные удары. Нэнси проводила в разъездах сутки напролёт – учила диверсантов, где именно и как именно взрывать рельсы, обеспечивала их необходимыми для этой задачи гранатами и пластитом. Придёт время, и телеграфные столбы, высоковольтные провода будут сбиты, заводы по производству тяжёлого оборудования остановят работу, а все передающие станции в регионе Канталь превратятся в россыпь искр. И даже ещё неделю ждать не придётся – следующие строчки стихотворения Верлена прозвучали в эфире 5 июня. Нэнси, Гаспар, Форнье и Тардиват собрали своих людей на рассвете следующего дня. На плато собрались около ста лучших бойцов и ещё около пятидесяти молодых людей, готовых обойти разбросанные по горам лагеря и дать партизанам отмашку на начало действий. На половине были кожаные куртки, которые наворовал Форнье; остальные же были одеты как попало, по-крестьянски, но на всех были британские берцы и партизанские береты маки. Нэнси встала на бревно и окинула их взглядом. Да, грязные и потрёпанные, но у каждого на поясе был револьвер, на плече – пулемёт «Брен», а в рюкзаке – пластит. И все они рвались с поводка. – Сыны Франции! – обратилась к ним Нэнси. – Сегодня – день, которого мы так ждали. Началось освобождение Франции. Вы знаете, что делать, так что сделайте это хорошо. Отбейте свою сторону, и давайте ударим Гитлера по яйцам, он так давно на это напрашивается. Они заорали как сумасшедшие, и руководители отрядов увели своих людей, когда ещё не успело затихнуть эхо голоса Нэнси. Денден подал ей руку, и она спрыгнула с бревна. – Определённо в духе Черчилля, дорогуша! – Командир! – это был готовый к выходу Матео. В руках он держал собранный рюкзак Нэнси. Она надела его на спину. – Ты уверен, что не хочешь пойти с нами, Денден? – Нет, спасибо! – всплеснул он руками. – И так слишком много оружия. Хозяйка останется дома и будет ждать вас с обедом, – сказал он и изобразил маму, проверяющую рюкзак ребёнка: – Всё взяла, ничего не забыла? Гранаты? Револьвер? Пластит? Верёвку? Дружочков-убийц? – спросил он и скосил взгляд на Тардивата, троих испанцев и всех остальных. – Вижу, не забыла. Береги себя, Нэнси, и возвращайся домой! – улыбнулся он.