В сказке данное обещание становится нарушенным обещанием. Мужчина, который сам изрядно высох от длительного одиночества, так что лицо его избороздили морщины, принудил женщину-тюлениху войти в свой дом... Какая женщина не знает цены таких обещаний? "Я смогу поехать, как только закончу дела. Как только смогу вырваться… Поедем в начале весны. В конце лета. Когда дети пойдут в школу… Поедем поздней осенью, когда деревья такие красивые… Зимой никто никуда не ездит, подождем до весны… На этот раз я тебе твердо обещаю…" Вернуться домой особенно важно, если вы погрязли в мирских делах и превысили свой срок. Что это за срок? У каждой женщины он свой, но достаточно сказать, что женщины знают, безошибочно знают, когда они задерживаются в миру слишком надолго. Они знают, когда пора возвращаться домой. Ведь тело живет здесь и сейчас, а ум – далеко-далеко. Женщины отчаянно жаждут новой жизни. Они тоскуют по морю. Они живут в ожидании следующего месяца, конца семестра, они не могут дождаться, когда наконец закончится зима и они снова почувствуют себя живыми. Они ждут некоей мистически предопределенной даты где-то в будущем, когда они смогут совершить нечто удивительное. Они думают, что умрут, если не… – пропуск заполните сами. И во всем этом есть нечто траурное. Есть страх. Есть чувство утраты. Есть тоска. Есть задумчивость, когда женщина теребит подол юбки и неотрывно смотрит в окно. И это не мимолетная напасть. Она всегда с нами и со временем только усиливается. Но женщины продолжают тащить свои повседневные хлопоты, смотрят робко, действуют неуверенно и виновато. "Да-да-да, я знаю, – говорят они. – Я бы так и сделала, но только вот… только… только…" Эти "только" выдают каждую с головой: она задержалась слишком надолго. Получившая неполную инициацию женщина, находясь в таком истощенном состоянии, ошибочно полагает, что ее духовные заслуги возрастут, если она останется, а не уйдет. Другие, как говорят в Мексике, dar a algo un tiron fuerte, вечно дергают Пресвятую Деву за рукав, то есть вечно работают как одержимые, чтобы доказать, какие они достойные, хорошие люди. Но есть и другая причина для внутреннего разлада, которым страдают многие женщины. Такая женщина не привыкла позволять другим браться за весла. Может быть, она любительница "детских причитаний", которые звучат так: "Моим детям нужно то, моим детям нужно это" – и так до бесконечности [12]. Она не понимает, что, принося в жертву свою потребность вернуться, учит детей точно так же жертвовать своей, когда они станут взрослыми. Некоторые женщины боятся, что окружающие не поймут этой их потребности. Действительно, это понятно не всем. Но вот что должна понять сама женщина: когда, повинуясь своим циклам, женщина возвращается домой, она задает окружающим задачи индивидуации, жизненно важные вопросы, которыми им необходимо заняться. Ее возвращение позволяет и другим расти и развиваться. У волков нет такого двойственного чувства – уйти или остаться, потому что их дела, производство потомства, отдых и скитания организованы циклически. Волки образуют группу, которую объединяют общие дела и заботы, пока младшие требуют от них внимания. Жить так – хорошо. Такому образу жизни присуща вся целостность дикой женственности. Давайте остановимся более подробно на том, что возвращение домой для каждой женщины означает разное. Мой друг, румынский художник, понял, что его бабушка находится в состоянии возврата домой, когда она вынесла в сад деревянный стул, села и стала смотреть на солнце открытыми глазами. "Для моих глаз это лекарство, и тебе тоже будет полезно", – сказала она. Окружающие поняли, что ее лучше не беспокоить, а те, кто не понял, быстро это усвоили. Важно понимать: чтобы вернуться домой, не обязательно нужны деньги. Нужно время. Нужна сильная воля, чтобы сказать: "Я ухожу" – и выполнить это. Можно, как советует моя дорогая подруга Джин, бросить через плечо: "Сейчас меня нет, но я вернусь", – но и тогда нужно продолжать путь домой. Домой ведет много путей: большинство из них – земные, но есть и божественные. Мои пациентки говорят, что эти земные поступки являются для них путем к дому… но я вас предупреждаю: точное место, откуда начинается путь домой, время от времени меняется, так что в этом месяце оно может находиться уже не там, где было в прошлом. Перечитать отрывки из книг или единственное стихотворение, которое вас тронуло. Хотя бы несколько минут побыть у реки, у ручья, у родника. Полежать на земле в пятнах солнца. Побыть с любимым, когда рядом нет детей. Посидеть на крыльце, что-то перебирая, что-то перешивая, что-то перевязывая. Идти или ехать куда глаза глядят в течение часа, а потом вернуться. Сесть в автобус и поехать в неизвестном направлении. Слушая музыку, отбивать ритм. Встретить восход солнца. Поехать туда, где городские огни не мешают звездам. Помолиться. Встретиться с задушевным другом. Посидеть на мосту, спустив ноги. Подержать на руках младенца. Сидеть в кафе у окна и что-то писать. Сидеть в окружении деревьев. Сушить волосы на солнце. Опустить руки в бочку с дождевой водой. Сажать растения и как следует испачкать в земле руки. Наблюдать красоту, грацию и трогательную хрупкость человеческих созданий. Вы видите: чтобы попасть домой, не обязательно совершать долгое и трудное путешествие. Но я не хочу, чтобы у вас возникло впечатление, будто это пустяковое дело, потому что путь домой, труден он или легок, связан с большими препятствиями. Есть еще одна причина, по которой женщины откладывают возвращение, гораздо более загадочная, – это их склонность слишком тесно отождествлять себя с архетипом целительницы. Архетип – огромная сила, в которой есть для нас и тайна, и наука. Находясь с ним рядом, хотя бы отчасти подражая ему, пребывая с ним в ровных отношениях, мы многое получаем. Каждый архетип несет в себе характерные качества, подтверждающие названия, которые мы даем этому архетипу: великая мать, божественное дитя, великий герой и т.д. Архетип великого целителя сосредоточивает в себе мудрость, доброту, знание, заботу и все прочие качества, которые мы ассоциируем с целителем. Поэтому хорошо быть благородным, добрым и помогать всем, как это свойственно архетипу великого целителя. Но только до какого-то предела. Если перейти эту черту, он начинает оказывать на нашу жизнь сдерживающее воздействие. Стремление женщины "все исцелить, все устроить" – один из главных силков, расставляемых на нас требованиями общества и, главным образом, вынужденной необходимостью доказывать, что мы не просто занимаем место, коптим воздух и получаем удовольствие, а представляем собой востребованную ценность; а в некоторых странах – необходимость доказывать, что мы обладаем ценностью, а значит, имеем право жить. Такая необходимость внедряется в нашу психику, когда мы еще малы и не способны ее оценить или опровергнуть. Она становится для нас законом… если – мы не бросим ей вызов. Но один человек не может постоянно отвечать на вопли страждущего мира. Мы можем сделать выбор: отвечать только тем, кто позволяет нам регулярно возвращаться домой, – иначе наш сердечный свет угаснет, так что его почти не будет видно. То, чему рвется помочь сердце, порой не соответствует тому, что есть в запасе у души. Если женщине дорога ее душевная оболочка, она будет решать эти вопросы в зависимости от того, как далеко она от дома и как часто туда возвращается. Хотя архетипы могут на короткий срок воплощаться в нас, создавая так называемые божественные переживания, ни одна женщина не может постоянно олицетворять собой архетип. Только сам архетип может быть вечно деятельным, всемилостивым, постоянно энергичным. Мы можем стараться ему подражать, но архетип – это идеал, недоступный человеку, и так оно и должно быть. Однако ловушка требует, чтобы женщина доводила себя до изнеможения, стараясь достичь этого невозможного уровня. Чтобы не попасть в такую ловушку, нужно научиться говорить себе: "Стой" и "Остановите музыку" и, разумеется, делать это всерьез. Женщина должна уходить, чтобы побыть наедине с собой и для начала разобраться в том, как она угодила в ловушку архетипа [13]. Необходимо вернуть и развить важнейший дикий инстинкт, который повелевает: "только до этой черты и ни шагу дальше" и "ровно столько и ни капли больше". Только так женщина может сохранить свое имущество. Лучше на время возвращаться домой, даже если это вызывает у окружающих раздражение, чем остаться, подвергнуться разрушению и в итоге уползти чуть живой. Поэтому – женщины, если вы устали, прониклись отвращением к миру, если боитесь остановиться, дать себе передышку, – вам пора пробудиться! Укутайте одеялом гудящий гонг, который непрерывно зовет помочь тому, помочь этому, помочь кому-то еще. Он останется на своем месте, так что вернувшись, вы сможете его распеленать – если захотите. Если мы не будем возвращаться домой своевременно, то утратим свой центр тяжести. Найдя шкуру и туго натянув ее на себя, мы снова направляемся домой и лучше выполняем наши дела по возвращении. Есть поговорка: "Домой возврата нет". Это попросту ложь. Да, невозможно снова заползти в материнскую утробу, но можно вспомнить дом своей души. Не только можно, но и необходимо. Вырваться, нырнуть в глубину Что такое чувство дома? Это инстинкт, заставляющий вернуться, найти место, которое мы помним. Это способность находить свой дом днем или темной ночью. Все мы умеем возвращаться домой. Сколько бы времени ни прошло, мы найдем дорогу назад. Мы проберемся сквозь ночь, по незнакомым местам, через чужие селения – без карты, не спрашивая дорогу у встречных. Точно ответить на вопрос: "Где дом?" – дело более сложное. Можно сказать, что это сокровенное место, находящееся скорее во времени, чем в пространстве; это такое место, где женщина чувствует себя целостной. Дом там, где можно лелеять мысли или чувства, не боясь, что нам помешают или оторвут от этого занятия только потому, что наше время или внимание необходимы для чего-то другого. На протяжении веков женщины изобрели несметное множество способов отвести для себя такое место, беречь и обустраивать его, даже если их заботы и обязанности нескончаемы. Впервые я научилась этому в детстве, в родных краях, где многие богомольные женщины поднимались в пятом часу утра и, надев длинные черные платья и надвинув на глаза платки, шли сквозь серый рассвет преклонить колени под сводами старой церкви. Они склоняли головы на шершавые ладони и молились, разговаривали с Богом, наполнялись покоем, силой и мудростью. Тетушка Катерина частенько брала меня с собой. Когда однажды я сказала: "Здесь так тихо и красиво", она шикнула на меня и подмигнула: "Никому не рассказывай, это очень большая тайна". Так оно и было, потому что в то время существовали всего два места, где было запрещено тревожить женщину: ведущая к церкви дорога в рассветную пору да сумрачное пространство церковного зала. Это хорошо и справедливо, что женщина зарабатывает, добывает, берет, создает, стремится получить, утверждает свое право вернуться домой. Дом – это устойчивое ощущение или настроение, позволяющее нам переживать состояния, которые в обыденной жизни не являются устойчивыми: удивление, видение, покой, свободу от тревог, свободу от требований, свободу от постоянных пересудов. Все эти сокровища, которые дает нам дом, следует спрятать в душе, чтобы потом использовать в земном мире. Хотя на земле есть много реальных мест, куда можно отправиться, чтобы "почувствовать" путь домой, в свой особый дом, само по себе такое место – еще не дом. Оно лишь средство передвижения, которое укачивает эго, заставляет его уснуть, так что остаток пути можно проделать в одиночестве. Таких средств, которые помогают женщине попасть домой, много: музыка, искусство, лес, океан, прибой, восход солнца, одиночество. Они возвращают нас домой, в питательный внутренний мир, где свои идеи, свой порядок, свои средства к существованию. Дом – это первозданная инстинктивная жизнь, которая идет легко, как подшипник, скользящий в смазанной обойме, где все работает как надо, нет никаких посторонних шумов, свет горит ярко, запахи успокаивают, а не тревожат. Как проводить время по возвращении – не столь важно. Важно то, что восстанавливает утраченное равновесие. Это и есть дом. Там для нас приходит время не только размышлять, но и учиться, извлекать на свет забытое, заброшенное и погребенное. Там мы можем предугадывать будущее и разглядывать карту шрамов души, чтобы узнать, откуда они взялись и что будет дальше. Вот что пишет о возвращении Самости Адриана Рич в своем проникновенном стихотворении, "Спуск в затонувшее судно" [14]: Там лестница. Лестница всегда там, невинно свисает с борта шхуны… Я спускаюсь глубже… Осматриваю останки корабля… Вижу разрушения и сокровища, которых больше… Самое важное из того, что я могу сказать о календаре возвращения домой, звучит просто: если время пришло, значит, пришло. Даже если вы еще не готовы, даже если что-то не завершено, даже если сегодня прибывает ваш корабль. Если время пришло, значит, пора. Женщина-тюлениха возвращается в море не потому, что ей так захотелось, не потому, что сегодня для этого подходящий день, не потому, что в жизни у нее все распрекрасно – такого распрекрасного не бывает ни у кого. Она уходит, потому что пришло время, а значит, она должна это сделать. У каждой из нас есть излюбленные способы отговорить себя от возвращения домой, но, восстановив свои инстинктивные дикие циклы, мы берем душевное обязательство организовать свою жизнь так, чтобы проживать ее все более и более гармонично. Бесполезно спорить, правильно или неправильно мы поступаем, уходя, чтобы вернуться домой. Здесь есть одна простая истина: если время пришло, значит, пора [15]. Есть женщины, которые никогда не возвращаются домой и всю жизнь проводят a la zona zombi, в краю зомби. Самое жестокое в этом безжизненном состоянии то, что женщина функционирует: ходит, разговаривает, действует, даже многого добивается, но уже не ощущает последствий того, что что-то разладилось: ведь если бы она это ощущала, боль немедленно заставила бы ее что-то сделать. Но нет, в таком состоянии женщина ковыляет, вытянув руки перед собой; ей не грозят страдания из-за утраты дома, она слепа и, как говорят на Багамах, спарат, то есть душа покинула ее, а потому, что бы она ни делала, ее не оставляет чувство нематериальности. В таком состоянии женщину преследует странное ощущение, что она многого достигла, но не чувствует удовлетворения. Казалось бы, она делает то, что хочет, но сокровище в ее руках почему-то превращается в пыль. Для женщины в таком состоянии это очень полезное ощущение. Неудовлетворенность – тайная дверь, ведущая к важной и животворной перемене. Женщины, с которыми я работала и которые не были дома двадцать лет, а то и больше, всегда плачут, впервые ступив на эту душевную почву снова. По многим причинам, которые в свое время казались благими, они провели много лет, смирившись с постоянным изгнанием из родного края, они забыли, как это восхитительно, когда на пересохшую землю падают капли дождя. Для некоторых дом – это нечто вроде удавшейся попытки. Женщины начинают петь, хотя годами находили причины, чтобы молчать. Они начинают усердно изучать то, к чему давно тянулись душой. Они ищут потерянных людей и потерянные предметы. Они вновь обретают голос и начинают что-то писать. Они отдыхают. Они делают какой-то уголок земли своим. Они принимают и реализуют многочисленные и очень важные решения. Они делают что-то такое, что оставляет следы. Для некоторых дом – это лес, пустыня, море. На самом деле дом – это голографическая картинка. Он содержится в полном объеме в одиноком дереве, в сиротливом кактусе на витрине цветочного магазина, в спокойной глади пруда. Он присутствует целиком в желтом листе, что лежит на асфальте; в красном глиняном горшке, готовом принять путаницу корней; в капле воды на коже. Если настроить глаза души, можно увидеть дом в самых разных местах. Как долго мы идем домой? Так долго, как сможем, или пока не вернемся. Как часто это нужно делать? Как можно чаще, если вы очень чувствительны и активно проявляете себя во внешнем мире. Реже, если вы толстокожи и больше любите сидеть дома. Каждая женщина в душе знает, как часто и как долго ей необходимо это делать. Показателем может быть блеск в глазах, радость жизни, яркость ощущений. Как мы сочетаем потребность возвращаться домой с повседневной жизнью? Мы заранее планируем в своей жизни время для этого. Всегда удивляешься, когда видишь, как легко женщины умеют выкроить необходимое время, если кто-то болен, если нужно заниматься с ребенком, если ломается машина, если заболит зуб. Нужно уделять такое же внимание возвращению домой, а если необходимо – поставить его на первое место. Ведь это бесспорная истина: если женщина не уйдет вовремя, тоненькая трещина в ее душе превратится в пропасть, а пропасть – в ревущую бездну. Если женщина относится к своим циклам возвращения и прихода как к абсолютной ценности, окружающие тоже научатся их ценить. Это правда, что настоящее чувство дома можно испытать, выкраивая время из повседневной суеты – время, которое будет нерушимо и исключительно нашим. "Исключительно свое" каждая женщина понимает по-разному. Одной, чтобы вернуться домой, достаточно побыть в комнате в уединении, оставаясь доступной для окружающих. Для другой место, откуда начинается спуск домой, должно быть совершенно недоступно для постороннего вмешательства. Никаких "Мама, мама, где мои ботинки?", никаких "Дорогая, прихватить что-нибудь в овощной лавке?" Для такой женщины вход в сокровенный дом открывает тишина. No me molestes, [40] Полная Тишина, с большой буквы. Для нее тишина – шелест ветра в кронах деревьев. Для нее тишина – рев горного потока. Для нее тишина – грохотание грома. Для нее животворная тишина – естественный порядок природы, который ничего не просит взамен. Каждая женщина выбирает в зависимости от своих способностей и потребностей. Сколько бы времени ни длилось ваше возвращение домой – один час или несколько дней, помните: о ваших кошках могут позаботиться другие, даже если ваши кошки утверждают, что только вы умеете делать это правильно. Ваша собака попытается вам внушить, что вы бросаете ребенка посреди дороги, но она вас простит. Газон слегка пожелтеет, но потом оживет. Вы с детьми будете скучать друг без друга, но зато обрадуетесь при встрече. Ваш муж может ворчать – он это переживет. Ваш шеф может угрожать – он это тоже переживет. Задерживаться слишком долго – безумие. Вернуться домой – здравый выбор. Если культура, общество или душа не поддерживают этот цикл возврата домой, многие женщины учатся прыгать через ворота или пролезать сквозь изгородь. У них развиваются хронические болезни, и они подолгу валяются в постели с книгой. Они улыбаются во весь рот, показывая, что все в порядке, а сами медленно, но верно делают свое тайное дело. Многие женщины, у которых нарушен цикл возвращения домой, понимают: чтобы завоевать право уйти, чтобы утвердить свои душевные потребности, придется сражаться с шефом, детьми, родителями или мужем. Поэтому бывает, что в разгар такой схватки женщина заявляет: "Ладно, я ухожу. Раз ты такой/така> (заполните пробел), то я пошла, будь здоров(а)". Грохот, сотрясение земли, пыль столбом – и она исчезла. Если женщине приходится бороться за то, что принадлежит ей по праву, она чувствует, что ее желание вернуться домой абсолютно законно и справедливо. Интересно отметить, что волки в случае необходимости дерутся, чтобы получить желаемое, будь то еда, сон, секс или покой. Может показаться, что борьба за исполнение своих желаний – это нормальная инстинктивная реакция на препятствия. Однако для многих женщин такая борьба должна происходить еще и в душе, а то и исключительно в ней, противостоя всему внутреннему комплексу, который прежде всего отрицает ее потребности. К тому же гораздо легче отражать нападки агрессивного общества, если вы побывали дома и вернулись. Если вам приходится вести борьбу каждый раз, когда настает пора уходить, наверное, стоит тщательно взвесить ваши отношения с близкими людьми. Если можно, лучше приучить окружающих к тому, что вы возвращаетесь другим человеком, что вы не бросаете их, а переучиваете себя и возвращаетесь к подлинной жизни. Так, если вы человек искусства, окружите себя людьми, которые понимают вашу потребность бывать дома, потому что есть вероятность, что вам чаще, чем другим, придется вести раскопки в душевной земле дома, чтобы познать циклы творения. Поэтому говорите кратко и убедительно. Моя подруга Норманди, талантливая писательница, сказала, что постепенно пришла к такому варианту: "Я ухожу". Это самые лучшие слова. Произнесите их – ив путь. У каждой женщины свое представление о полезном и/или необходимом сроке, который следует провести дома. Большинство из нас не всегда может отлучаться на столько, на сколько нам хотелось бы, поэтому мы уходим на сколько можем. Время от времени мы уходим на сколько должны. Бывает, что мы отсутствуем, пока не начнем скучать по тому, что оставили. Иногда мы судорожно ныряем, выныриваем, снова ныряем. Большинство женщин, возвращающихся к своим природным циклам, попеременно используют все эти варианты, соразмеряя их со своими обстоятельствами и потребностями. Одно можно сказать твердо: всегда хорошо держать у дверей маленький чемоданчик – так, на всякий случай. Промежуточная женщина – умение дышать под водой В сказке показан любопытный компромисс. Вместо того чтобы оставить сына или забрать его с собой навсегда, женщина-тюлениха берет его в гости к тем кто живет "внизу". Мальчика, в чьих жилах течет материнская кровь, принимают в члены тюленьего рода. Там, в подводном доме, он знакомится с повадками дикой души. Ребенок олицетворяет новый строй души. Мать-тюлениха вдохнула в его легкие часть своего дыхания, часть своей души, и, таким образом, выражаясь языком психологии, превратила его в промежуточное существо [16] – то, которое способно соединить два мира. Однако хотя мальчик получил посвящение в мир иной, он не может оставаться там и должен вернуться на землю. С этих пор он играет особую роль. Дитя, которое нырнуло в глубину и вернулось на поверхность, – это не вполне эго и не вполне душа, а нечто промежуточное. В каждой женщине таится то, что Тони Вулф, психоаналитик-юнгианец, живший в первой половине двадцатого века, назвал "промежуточной женщиной". Находясь между миром повседневной реальности и миром мистического бессознательного, промежуточная женщина выступает посредницей между ними. Промежуточная женщина – приемник и передатчик ценностей или идей. Именно она приносит в жизнь новые идеи, обменивает устаревшие идеи на новаторские, служит переводчиком и проводником между миром рационального и миром воображаемого. Она "слышит", "знает", "чувствует", что должно произойти. Эта промежуточная точка между мирами разума и образов, между чувством и мыслью, между материей и духом – между всеми мыслимыми противоположностями и всеми оттенками смысла – и есть дом промежуточной женщины. Женщина-тюлениха из сказки являет собой воплощение души. Она способна жить во всех мирах, в верхнем – мире материи – ив дольнем, или нижнем мире – своем духовном доме, но не может слишком долго оставаться на земле. В совокупности Женщина-тюлениха и ее дитя образуют в женской душе систему наподобие цепочки людей на пожаре. Женщина-тюлениха, душа-самость, передает из воды мысли, идеи, чувства и импульсы наверх, промежуточному "Я", которое, в свою очередь, поднимает все это на сушу, в сознание внешнего мира. Эта структура работает и в обратном направлении. События нашей повседневной жизни, наши прошлые обиды и радости, наши страхи и надежды на будущее – все это из рук в руки передается вниз, душе, которая комментирует полученное в наших снах, посылает свои чувства наверх, в наше тело, или, даруя миг вдохновения, пронзает нас идеей. Дикая Женщина – это сочетание здравого смысла и душевного смысла. Промежуточная женщина – ее двойник, ей также присуще и то, и другое. Как и дитя из сказки, промежуточная женщина принадлежит к нашему миру, но может легко спускаться в самые глубины души. Некоторые женщины рождаются с этим качеством, получая его в дар. Другие приобретают его как навык. Но один из результатов регулярного возвращения таков: если земная женщина уходит и возвращается, промежуточная женщина с каждым разом становится все сильнее. Подъем на поверхность Чудо и боль возвращения на дикую родину заключаются в том, что мы можем там побывать, но не можем остаться. Как бы ни было чудесно в этом самом сокровенном из домов, мы не можем оставаться под водой навеки и должны вновь подняться на поверхность. Как Урук, которого осторожно вынесли на каменистый берег, мы возвращаемся к земной жизни, с обновленной душой и свежими силами. И все же это грустный миг – когда мы снова оказываемся на суше, наедине с собой. Так в древности люди, которые прошли тайные обряды инициации, возвращаясь во внешний мир, переживали прилив сладостно-горького чувства. Вместе с радостью и чувством обновления они поначалу ощущали светлую печаль.