Заместитель председателя Палаты Защиты империи Рагарос Заместитель председателя вернулся в Палату Защиты империи не в духе. Несколько дней назад по искусной связи пришла директива отправить всех лучших искусников в Маркин для помощи в поимке оробосских диверсантов. Как будто в Беллусе этих самых диверсантов стало меньше. Хотя слухи о событиях в соседнем округе ползли самые разные, один нелепее другого, Рагарос по официальным каналам еще не получал информации о случившемся. Можно было сделать вывод, что руководство пребывает в шоке от произошедшего. Благодаря осведомителям главный беллусский защитник выяснил некоторые подробности, и они ему совершенно не понравились. Чародеи совсем обнаглели: на каждом шагу устраивают провокации, по камням разносят государственные учреждения. По сути, ведут настоящие боевые действия на территории Кордоса. При этом, что особенно противно, до сих пор не получили заслуженного наказания за свою наглость. Кроме естественного недовольства общей ситуацией в стране были и другие проблемы, и это не добавляло хорошего настроения. Закономерным итогом ослабления Палаты Защиты стало несколько неприятных провалов в их работе в самом Беллусе. Оставшиеся оперативники работали в авральном режиме, забыв о сне, и все-таки не справлялись. Да еще этот Толлеус Алициус Хабери Рей. Прибыл как раз из Маркина и сразу же отправился в оробосское посольство. Все же этот Толлеус – очень мутный старикашка. Согласно отчету аналитиков вероятность связи с Оробосом около семидесяти процентов. Пусть прямых улик нет, но слишком уж много для простого совпадения. Он засветился во всех инцидентах, что произошли у соседей, плюс сразу после начала погони за налетчиками покинул город. Где-то пропадал лишних три дня и под конец заявился в Беллус с якобы самодельным големом. Очень похоже, что Толлеус – предатель, завербованный Оробосом. Сейчас, выполнив свою часть задания, он пытается сбежать от правосудия. Если бы в Беллусе осталось побольше своих людей, заезжего искусника еще по прибытии взяли бы в оборот. А теперь момент упущен: оробосцы по всему миру растрещали о выступлении кордосца на турнире големов. И теперь главный беллусский защитник вынужден ломать голову над этой проблемой. Недавно он сказал кабану-переростку, который командует городской стражей, что имидж империи пострадает, если свои же не пустят Толлеуса на турнир. Но имидж империи может пострадать и от убогого выступления «представителя Кордоса». Надо отдать врагам должное: придумали хитрую многоходовку. Сам по себе старикашка не представляет интереса. Мелкая сошка и, естественно, ничего не знает. И все же наказать его за предательство, а заодно сорвать планы коварных соседей нужно обязательно. И у Рагароса есть задумка на этот счет. С помощью жезла старичок вызвал Корнелию – свою ученицу и первую помощницу. Вскорости в кабинет вошла, соблазнительно покачивая бедрами, очень привлекательная девушка. Ее голубые глаза из-под длинных ресниц внимательно смотрели на искусника. По едва заметным признакам она пыталась угадать его настроение. Рагарос, в свою очередь, пробежал взглядом по изящной фигурке, задержался на густой гриве соломенных волос, забранных в толстый хвост красивой ленточкой. Впрочем, он ценил ее не за внешность. – По делу Толлеуса, – коротко бросил защитник империи, и Корнелия согласно моргнула, готовая слушать. – На границе не препятствовать, – отчеканил Рагарос. – По дороге в Широтон его зарежут грабители. – Может, лучше несчастный случай? – приятным грудным голосом возразила красавица. – Старый больной человек, стало плохо – и никаких вопросов. – Нет-нет-нет, моя милая! – улыбнулся заместитель председателя, погрозив пальцем. Немногим он позволял перебивать себя. Ей – позволял: она пойдет далеко и должна привыкать думать самостоятельно. – Обязательно оробосские разбойники. Они бесчинствуют прямо на торговом тракте. Именно они, а не слабое здоровье, воспрепятствуют почтенному магистру Искусства Толлеусу Алициусу Хабери Рею достойно выступить на турнире. Власти не смогли обеспечить безопасность приглашенного гостя! Ай-яй-яй, какая невосполнимая потеря, какое пятно на репутации Оробоса… Корнелия с пониманием кивнула и обворожительно улыбнулась. Толлеус Старый искусник сидел на узенькой лавочке. Он привалился к холодной каменной стене. Руки и ноги были надежно связаны обыкновенными веревками. Разбитое лицо и многочисленные ссадины нещадно ныли, но дотянуться до обезболивающего вентиля не было никакой возможности. К тому же напротив сидел тюремный искусник и зорко следил за всеми поползновениями старика. Толлеус нисколько не сомневался, что произошла какая-то чудовищная ошибка. Вопрос только, насколько фатальная. Как он сюда угодил – он не помнил. Его ни в чем не обвиняли. С ним вообще не разговаривали. Что дальше – неясно. Вряд ли, конечно, с извинениями отпустят, но и в тюрьму сажать не за что. Вроде бы он ничего предосудительного не совершал. В любом случае от самого старика сейчас ничего не зависело – оставалось сидеть в неудобной позе, терпеть боль и надеяться на благополучное разрешение ситуации. За треволнениями последних дней старик почти забыл про идею: создать книгу-подсказку прямо внутри посоха. Не до нее было. А вот теперь она сама всплыла в памяти. И, надо сказать, очень кстати: размышления – единственное доступное сейчас искуснику развлечение – помогут скоротать время и отвлечься от неприятных мыслей о своей судьбе. Идея книги была очень свежая, но подводных камней хватало. Толлеус решил не забегать вперед, тщательно обдумать все по порядку. Действительно, в посохе есть все доступные искуснику фрагменты. У него они разбиты на несколько групп по типам. У других людей, за небольшими отличиями, то же самое. Но для создания Великой Искусной Книги нужны совсем иные группы – по свойствам. И структура этих групп должна быть сложнее. Не просто «одна в другой» и дальше по цепочке, как сейчас. Нужно параллельное их сосуществование. То есть каждый фрагмент может иметь свой собственный статус сразу во всех группах, никак не связанных друг с другом. И конечно, всю описательную часть фрагментов нужно ввести из справочников в посох. Работа тяжелая, долгая, но принципиальных сложностей тут нет. Со связями фрагментов тоже не все так просто. Да, можно создать для каждого фрагмента свою собственную группу, где сделать переходы на те фрагменты, с которыми он стыкуется. Но возникают проблемы со сложными вариантами – если нужно отслеживать последовательность стыковки или если несколько мелких фрагментов, в свою очередь, образуют новый фрагмент со своими свойствами и связками. Тут стоило хорошенько подумать. Но ведь можно описать только самые простые случаи, и получится удобнейшая и безопасная вещь. Толлеусу не терпелось скорее проверить свою идею. В предвкушении он даже запрыгал на лавочке, отчего сторож инстинктивно напрягся. Сбылся самый невероятный прогноз – старика с извинениями отпустили. Приняли за диверсанта из Оробоса. Действительно, легко ошибиться. Зря его нелегкая понесла кататься на големе по ночному городу. Сам виноват. Еще легко отделался. Правда, от долгого сидения защемило спину – не разогнуться. Зато было время хорошенько подумать. Толлеус думал не только о плетениях и предстоящем турнире. Мучила еще одна насущная проблема – зубы, точнее, их отсутствие. Когда часами сидишь на лавочке, скрюченный, а в животе бурчит от голода, мысли о хороших крепких зубах сами собой лезут в голову. Конечно, вырастить новые зубы не получится. И даже заказать у кузнеца железные и вживить себе в челюсть. Слишком мелкие детали. Да и экспериментировать внутри собственного рта как-то боязно. Зато можно сделать внешние челюсти, которые будут повторять все движения родных. Механизм простейший – две дуги на шарнирах закрепить прямо на голове. Еще лучше – на маске, чтобы легко снимать. Верхняя часть жесткая, нижняя подвижна, соединить их искусной нитью… Никаких хитрых плетений: просто нить, способная цепляться к предметам и за которую можно тянуть, и небольшой накопитель маны. Тогда можно будет откусывать кусочки сколь угодно твердой пищи. Надо прямо сейчас заглянуть в кузницу и сделать заказ. Совсем скоро нужно ехать в Оробос. Приглашение на турнир дали на весь срок проведения. Месяц от начала отборочных туров до финала, да по две недели на дорогу туда и обратно – совсем не много, но хорошенько осмотреться в столице можно. А уж если вдруг удастся выйти в финал, то и вовсе дадут именное разрешение на ежегодное участие. Хотя вряд ли на это можно серьезно рассчитывать. Правда, есть и более насущная проблема. Выяснилось, что манокристаллы и ценные артефакты по кордосскому закону вывозить за границу нельзя, а по оробосскому закону нельзя ввозить неопломбированные жезлы. Так что, вполне может статься, никуда ехать не придется. А если еще поймают на контрабанде, то проблем не оберешься. Да таких, что даже пробовать страшно. Может, махнуть рукой на страну чародеев со всеми их заманчивыми тайнами? Очень уж хочется еще пожить. По старому плану поехать потихонечку своей дорогой и затеряться на просторах великой империи… Только что это за жизнь – без надежды? А там, за высокой стеной, она есть. Правда, надежда призрачная: поди сыщи в незнакомой стране надежно спрятанные секреты. С первыми лучами солнца телега, запряженная двумя пегими кобылками, груженная деревянным «пауком», стояла перед воротами в Оробос. Сверху хмурой громадой нависала барьерная стена. Для простого обывателя – обычный серый камень. Для Толлеуса – она светилась, пронизанная сигнальными плетениями. Заспанный стражник, широко зевая, недовольно тер глаза. Впрочем, искусник тоже не выспался. Весь вечер ушел на сборы: раздобыть новую телегу и погрузить на нее голема, узнать дорогу, получить у кузнеца заказ, заглянуть в искусную лавку и прочие хлопоты. В лавке старик приобрел наконец защиту для головы. Обыкновенный шлем армейского искусника старого образца. По сути, видавшая виды, местами поцарапанная полусфера из матового металла, которую носили на макушке. Внутри несколько защитных плетений и бесполезное старику плетение связи. Шлем так себе, зато солнце лысину не напечет. В случае чего – надежно защитит лицо от нежелательного соприкосновения с мостовой. Тем более стоит недорого, да и лицензии не требует. Чтобы оказаться первым, Толлеус дежурил у стены с ночи. За ним выстроилась небольшая очередь. Старик не был единственным, кто хотел пересечь кордон в столь ранний час. Многие купцы старались выехать затемно, чтобы спокойно миновать еще безлюдные улицы оробосской части Беллуса. Зевнув стражнику в ответ, старый искусник затряс головой и, повинуясь угрюмому кивку служивого, шевельнул вожжи. Колеса с противным скрипом повернулись, и повозка оказалась в небольшом туннеле под стеной, ярко освещенном искусными светляками. Несколько метров вперед – и ты уже в другом государстве. Но пока оробосские ворота надежно закрыты. Появился усатый искусник в сопровождении двух дюжих стражников и сразу же подступился к Толлеусу. – Запрещенные товары, секретные технологии и уникальные разработки, сведения, составляющие государственную тайну? – заученно оттарабанил он, настраивая жезл. – Уникальные разработки только свои собственные, совсем не секретные, – послушно начал старик. – Вот, голем. Сам сделал. Хочу принять участие в их турнире. – Толлеус махнул рукой в сторону запертых ворот. В ответ на удивленно приподнятую бровь он продолжил: – Есть манокристаллы. – Искусник тряхнул посохом, затем ткнул пальцем в накопитель, установленный на «пауке», а также продемонстрировал третий, питающий плетения жилета. – Голем и целебный амулет потребляют много! – добавил он, словно извиняясь. И тут же поспешно добавил: – Все это сугубо для личного пользования! Это было чистой правдой. Большую часть своего богатства Толлеус положил на сохранение в даймонский банк до востребования. Немного обменял на обычные накопители маны – разрешенные к вывозу жалкие подобия великолепных кристаллов. Старый искусник рассудил так: хитрить смысла нет. Если не пропустят, то он никуда не поедет. Зато посох не отберут. И тогда можно спокойно доживать свой век в какой-нибудь глуши. Жезл таможенника подтвердил правдивость слов Толлеуса, но слова словами, а работа работой. Двое стражников под предводительством сурового искусника принялись деловито рыться в вещах старика. Начальник караула, прикрыв глаза, лениво наблюдал за работой своих подчиненных. С вещами все было в порядке – никакого криминала. Подробно рассмотрев нехитрое устройство голема, искусник нацелил палец в грудь Толлеуса. – А это что? – спросил он с прищуром. – Целебный амулет! – Старик услужливо распахнул плащ и стал водить пальцем по невидимым обычному взгляду нитям, объясняя схему работы. Что-либо понять в мешанине плетений и нитей было очень сложно, но служивый смотрел внимательно. Этого момента Толлеус опасался больше всего. Главный элемент жилета, его мозг и сердце – древний амулет из раскопок, украденный из тюрьмы. При желании и умении он вообще может заменить посох. Такие не продаются в лавках. Если усатый искусник разглядит эманации этого сокровища в хитросплетениях искусных нитей, то это вызовет вопрос, на который Толлеус не сможет ответить. Когда старик закончил объяснять, усач отошел к начальнику караула и что-то зашептал ему в ухо. Старый искусник весь издергался. «Вот сейчас тебя спросят: где взял амулет?» – подзуживал он себя, едва сдерживаясь, чтобы не произнести эти слова вслух. «Где взял, где взял… Нашел!» – мысленно ответил он стражникам. Старика пробрала дрожь. – Неубедительно! – замурлыкал Толлеус, прищурившись. Начальник, не дослушав доклад, махнул рукой: пропустить! Старый искусник с облегчением выдохнул. Откуда ему было знать, что на его счет давно все решено и проверка – простая формальность. Кордосцы исчезли, подав сигнал соседям. В таком же составе появились оробосские стражники. Чародей, первым делом протянувший руку к искусному посоху, сэкономил свою пломбу. Толлеус с жаром принялся доказывать, что посох ему необходим для управления големом. Предъявленный знак-приглашение возымел просто волшебное действие: искусника пропустили без досмотров и проволочек. Ворота в такую близкую, но такую незнакомую страну распахнулись перед ним. Тристис Имаген Небольшой и когда-то спокойный городок Маркин превратился в разворошенный муравейник: всюду сновали люди, грузы и повозки. Там, наверху, не поленились и прислали действительно внушительное подкрепление, которое все прибывало и прибывало. И пускай большая их часть расквартировалась в предместьях, все равно поток людей через центр был для маленького города огромен. Каждый вновь прибывший отряд нужно поставить на довольствие, разместить на квартирах или выделить место под палатки, проинструктировать командиров и ознакомить их с обстановкой. Этому последнему-то в наступившей неразберихе должного внимания и не уделялось. Настроение среди вояк не внушало оптимизма. Самые юркие уже успели наладить контакты с местными и оперативно передавали друг другу слухи: разрушенный магистрат, бежавший Повелитель Чар, многочисленные проклятия, которыми он одарил жителей столь «любезно» отнесшегося к нему города. Особым вниманием были окружены центральные районы города. Кто-то пытался пробраться поближе к ограждениям, посмотреть на результаты разрушения и деятельность вертлявых сыскарей, кто-то, наоборот, старался держаться от них подальше, опасаясь, что знаменитые проклятия Повелителя Чар перекинутся и на него. Деятельность комиссии не оставляли без внимания, постоянно кто-то сновал рядом или через знакомых пытался разузнать, что же произошло на самом деле. Впрочем, особо развернуться любопытным не давали. Недалеко от руин обосновался элитный отряд боевых искусников, приехавших из столицы вместе с комиссией. Следователи понимали в ситуации не многим больше горожан. Тристис Имаген сидел и откровенно зевал на очередном допросе. Всю ночь они колесили по городу, пытаясь выловить иллюзии-проклятия. Чародеи уже давно и при очень странных обстоятельствах сбежали из города, собранные факты никак не сводились воедино, отлов и изучение иллюзий должны были хоть немного прояснить ситуацию. Фактов было катастрофически мало, и даже то, что было известно, никак не удавалось состыковать в единую картину. Как и ожидалось, очередной допрос не принес результатов, и сыщики опять вернулись к обсуждению многочисленных вопросов. Тристис отстаивал свою линию: независимость действий Повелителя Чар и напавших на тюрьму чародеев. Его заваливали контраргументами. Следствие топталось на месте, фактов было много, но картина рисовалась противоречивая, нереальная. Оснащенная лучшими сыскными артефактами, получив огромные привилегии, комиссия не знала, что делать. Снова и снова опрашивались все те же свидетели, заново прочесывался и измерялся каждый закоулок руин тюрьмы и магистрата. Дело не двигалось. Поначалу Тристис сам был жертвой этих допросов. Уж кого-кого, а их с комендантом допрашивали раз пять, да с применением таких артефактов «правды», что не то что соврать, но и подумать о лжи было страшно. Голова трещала от артефакта, что улучшал вспоминания. И каждый раз их благодарили, с фальшивой любезностью заверяли, что очередной дословный пересказ событий в магистрате помог продвинуть расследование. В конце концов это лицедейство Тристису надоело, он поговорил с Хомиусом, одним из членов комиссии, который оказался давним знакомым по службе в имперском сыске. Наконец, после короткой проверки, его присоединили к комиссии как внештатного следователя. Ситуация обострилась настолько, что они готовы были хоть горного козла привлечь к расследованию, если бы он хоть как-то мог помочь следствию. Очередной вялотекущий спор внутри комиссии был прерван. Служащий объявил, что Гиппос готов к допросу. По следствию этого дела проходило несколько человек – в основном тюремный персонал, но прежнему целителю досталось больше всех. Так уж вышло, что нынешний лекарь проработал на своем месте совсем недолго и никак не мог ответить на вопрос, каким образом заключенный-старожил все это время по документам проходил под видом обычного чаровника. Поэтому пришлось напрячь все силы, чтобы вытащить на допрос его предшественника, Гиппоса, который вышел на пенсию. А потом всеми силами откачивать старичка от сердечного приступа, когда на свет стали всплывать его темные делишки. К сожалению, никак не удавалось отыскать Толлеуса, ответственного за систему забора магической энергии и за оборону тюрьмы. Если кто-то и мог посоперничать с Гиппосом в роли кандидата для дачи показаний, то только он. Но случай с магистратом настолько всех всполошил, что сразу после происшествия настройщика допросили поверхностно, хорошенько не потрясли по поводу системы функционирования тюрьмы. Комиссия тогда только подъехала, комендант пытался навести в городе хоть какой-то порядок, а Тристис еще с день отходил от шока. Лишь только система заработала после сбоя, о Толлеусе вспомнили, но он как сквозь землю провалился. Все вещи в доме были оставлены на своих местах, как будто хозяин отлучился совсем ненадолго. На этот случай внутри была организована засада. Всем городским караулам была дана наводка на арест настройщика в случае, если его обнаружат. Вот только интуиция подсказывала Тристису, что старик не так глуп и уже успел унести ноги из города. После того как сыщик сам побыл несколько дней свидетелем, он вполне понимал шустрого старика и не винил его. Двое дюжих молодцев ввели под руки Гиппоса и усадили на скамью. Без посоха, обработанный несколькими артефактами, старик совершенно не представлял угрозы. Стражники выполняли функцию не столько конвоиров, сколько помощников: без них бывший целитель сам передвигаться уже не мог. Вся правая сторона лица Гиппоса постоянно дергалась, могло даже показаться, что он строит уважаемой комиссии рожи. Однако старика допрашивали не впервые, и к этому все уже привыкли. Тристис слушал вполуха: он не ожидал услышать ничего нового. На одни и те же вопросы бывший целитель из раза в раз давал одинаковые ответы. От тихого монотонного голоса старика маркинского сыщика клонило в сон. Имаген морщился всякий раз, когда сбежавшего узника величали Повелителем Чар. У него имелась своя версия на этот счет. Но по негласным правилам, которых строго придерживались все члены комиссии, беглец считался именно чародеем. Думай что угодно, но публично озвучивать идею о заточенном опальном Академике – неэтично. Все равно что высморкаться в занавеску или плюнуть на стол. Эти условности жутко раздражали сыщика, но он вынужден был играть по общим правилам. Он прислушался к тому, что мямлил Гиппос. Тот как раз перешел к описанию присвоенных артефактов. Без сомнения, это было самое интересное в его истории. Всего несколько вещей непонятного назначения и как будто лишенных особенных свойств. И тем не менее они обладали этими свойствами… Целитель идентифицировал лишь меч. Пусть он не смог разглядеть никаких плетений, но его исключительные режущие свойства и прочность он обнаружил опытным путем сразу. Искусный меч, скорее всего, реликвия из раскопок. Но как великолепно сохранился! Он стоил целое состояние, именно из-за него искусник пошел на воровство и подлог документов. Второй артефакт – небольшой драгоценный камень в браслете – так и остался загадкой для целителя. Впрочем, искать артефакты, распроданные на черном рынке предприимчивым Гиппосом, за давностью лет было уже бесполезно. Да и комиссию они интересовали лишь в той степени, в какой могли помочь прояснить происхождение пленного чародея и его цели. Искусный меч Тристиса не интересовал: с ним все было понятно. А вот на браслет с таинственным кристаллом, который даже ювелир не смог идентифицировать, он бы взглянул. Вряд ли это простое украшение – не со столичной модницы его сняли. Камень мог оказаться или чародейским артефактом, или еще одной архейской реликвией. И неважно, что лекарь не смог разглядеть тонкой вязи плетений или крохотного конструкта – это совсем не означает, что их там нет, – что возьмешь с простого бакалавра Искусства целительского направления? Тристису когда-то уже доводилось иметь дело с подобного рода вещами, он понимал в них толк. Если безделушка – из Оробоса, по ней легко установить школу и направление чародейства, а это какая-никакая зацепка. Интерес представляли и золотые монеты с незнакомым гербом, с надписями на непонятном языке. Жаль, что целитель не сохранил ни одной, специалисты-нумизматы живо определили бы страну, где они были выпущены.