— Конечно, — ответила Чарли и почувствовала, как внутри нарастает неприятное чувство. — Я могу быть уверен, что ты будешь держать себя в рамках? — спросил Чалле, когда они остались одни. — Само собой. — Не сердись, пожалуйста. Я не стал бы задавать этот вопрос, если бы ты не… — Я не сержусь. Пропал маленький ребенок. Если ты не уверен, что я хорошо сделаю свое дело, то пошли вместо меня кого-нибудь другого. — Я полагаюсь на тебя. — Отлично, — ответила Чарли и подумала, что в его поведении не очень-то ощущается доверие. — Надеюсь, ты меня не разочаруешь, Лагер. — Сделаю все от меня зависящее. «И это правда», — подумала она, расставшись с Чалле. Она всегда делала все от нее зависящее — в тех условиях, в которые ее ставила жизнь. Наконец-то она заснула. От кратких вдохов и выдохов ее маленькая грудная клетка поднимается и опускается. Волосы вьются от тепла. Губки то и дело дрожат, словно она сосет невидимую соску. И тут она улыбается во сне, и на левой щеке проступает ямочка. Я глажу ее по лобику. Кожа такая нежная. У нее морщится личико, но тут же снова расслабляется. Я осторожно наклоняюсь над ней и ощущаю запах овсяной смеси. Она совершенство. 8 — Что произошло сегодня ночью? — спросил Андерс, когда они выехали на дорогу, ведущую в Карлстад. На этот раз им не пришлось обсуждать вопрос о том, кто поведет машину. — Слишком много пива, — ответила Чарли. Она включила радио на полную мощность, чтобы дать понять — она не настроена разговаривать. Прием не сработал. — Ты опять за старое? — спросил Андерс. — Со мной все в порядке. — В таком случае, может быть, не стоило звонить мне среди ночи и… Ты не помнишь? — спросил он, когда их взгляды на секунду встретились. — Ты не помнишь, что звонила мне? — Ясное дело, помню, — ответила Чарли, ощущая новый приступ паники. Она видела только свои сообщения Андерсу, а теперь выясняется, что она ему еще и звонила. Что, черт подери, она ему наплела? Чарли взяла сумочку, достала упаковку собрила и засунула в рот, ничем не запивая. — Голова болит? — спросил Андерс. Она кивнула и поборола импульс начать расспрашивать, в каком состоянии она ему звонила, что звучало на заднем плане, что именно она говорила. Наверное, ей стоило остаться в Стокгольме и разобраться в этом деле. Может быть, кто-то подсыпал ей в пиво рогипнол. Но потом она вспомнила о статистике — у большинства из тех, кто думал, что им что-то подсыпали, просто оказывалась очень высокая концентрация алкоголя в крови. Но если даже такое действительно случилось… к чему все это приведет? Она понятия не имеет, кто пошел к ней домой. Конечно, она могла бы вернуться в бар и спросить тех, кто там работает, но что потом? Следствие однозначно будет означать конец ее карьере. На этот раз Чалле исключит ее навсегда. «Всего этого не было, — подумала она. — Просто не было этой ночи — и все». И уже во второй раз за короткое время она испытала благодарность за то, чему научилась в детстве — умению вытеснять неприятное, особенно в те периоды, когда нужно было сосредоточиться на чем-то другом. И теперь — с нынешнего момента — не существует ничего, кроме пропавшей девочки, которую они просто обязаны отыскать. Город остался позади, вдоль шоссе потянулись поля, пастбища и леса. При благоприятном движении они рассчитывали прибыть в Карлстад около четырех. — Остается только надеяться, что нам вот-вот позвонят и скажут, что она нашлась, — вздохнул Андерс. — Представляю, каково родителям. Мой самый большой страх в жизни — что с Сэмом что-нибудь случится. Иногда я даже тоскую по тому времени, когда его еще не было — тогда я ничего не боялся. — А я боюсь, — ответила Чарли. — Хотя у меня и нет детей. — А чего же ты тогда боишься? — спросил Андерс. — Помимо очевидного. — Какого такого очевидного? — Близости, любви, отношений. — Я этого не боюсь, — заявила Чарли. — Так чего ты боишься? — снова спросил Андерс. «Бессмысленно даже пытаться объяснить, — подумала Чарли. — Он все равно не поймет». Люди со здоровой психикой, выросшие в нормальных условиях, обычно и представить себе не могут, какой груз несут на плечах те, кому повезло меньше. — Так чего? — продолжал Андерс. — Безумия, — ответила она. — Боюсь сойти с ума. — Но почему ты этого боишься? — А разве этого не следовало бы бояться всем и каждому? Разве это не самое страшное, что может случиться с человеком, — потерять самого себя? — Если подумать, то да, конечно, — кивнул Андерс. — Я чуть не сошла с ума после того, что случилось с Юханом, — проговорила она. — Чувствовать себя виноватой в чьей-то смерти… — Черт, но ты же не виновата, Чарли! — Но если бы я не начала раскапывать то старое дело… — С самого начала дело обнаружил Юхан, и он сам захотел приехать в Гюльспонг. Ты ведь не виновата в том, что какой-то псих вышел из себя и прибил его. Нелепо себя за это упрекать. — Все это я прекрасно знаю, — вздохнула Чарли, — но меня не покидает чувство, что во всем моя вина. — Это всего лишь чувство, — решительно сказал Андерс. — Оно не соответствует действительности. «Но чувства — это не ерунда, — подумала Чарли. — Они могут совершенно уничтожить человека. Утащить его в пропасть, так что он никогда уже не выберется». «Мне кажется, я падаю, моя дорогая, и не за что зацепиться». 9 Чарли стала читать вслух имеющиеся сведения по поводу супругов Пальмгрен. Обычно ее не укачивало, когда она читала в машине, но сейчас ей удавалось прочесть всего несколько предложений — приходилось отрывать взгляд и смотреть на дорогу. Никаких данных о профессии Фриды не сообщалось, а вот Густав Пальмгрен — экономист и предприниматель, владеющий несколькими предприятиями в Швеции и в России. Всего шестью месяцами ранее супруги вернулись в Швецию из Москвы и поселились в недавно отремонтированном коттедже в Хаммарё. — Фрида родилась в восемьдесят шестом, — сказала Чарли. — Она на двенадцать лет моложе мужа. — Ага, — кивнул Андерс. — А что, это плохо? — Я просто говорю тебе, сколько им лет. Раздался звонок с номера, начинающегося на 054. Андерс ответил и включил динамики. — Есть новости? — спросил он, когда полицейский с характерным вермландским акцентом представился как Рой Эльмер. «Скажи, что она нашлась, — подумала Чарли. — Скажи, что мы можем поворачивать обратно». Но нет. Рой просто хотел выяснить, где они. Андерс ответил, что они только что миновали Вестерос. Чарли дочитала немногочисленные материалы и начала гуглить. Сначала Фриду Пальмгрен. Информации о ней нашлось немного. Она упоминалась среди тех, кто пожертвовал деньги в фонд в память о ребенке, умершем от рака, и как жена Густава в некоторых статьях о нем, но в целом только обычные сведения о том, когда у нее именины и где она живет. Чарли зашла в Инстаграм и поискала ее имя. У Фриды имелся открытый профиль и тысяча шестьсот девяносто подписчиков. Последним было выложено селфи, снятое несколько дней назад. Вода и солнце на заднем плане. Фрида смотрит в объектив ясными голубыми глазами. Выглядит она моложе своих тридцати четырех лет. Кожа безупречная, щеки розовые, волосы блестящие. Чарли прокрутила дальше. На остальных фотографиях почти без исключения была малышка Беатрис, а тексты под фото казались более изысканными, чем обычно. Никаких «я люблю тебя как до луны и обратно» или «на прогулке с моей…» и эмоджи в виде сердечка, вместо этого — строки из известных стихотворений. Взгляд Чарли задержался на посте с улыбающейся во весь ротик Беатрис на весеннем солнышке. «Ибо ты — свет!»[2] Она прокручивала назад, до 11 июля 2017 года. Крошечный тючок в коляске. «Мне ждать пришлось миллионы лет…»[3] Казалось, Фрида Пальмгрен полностью поглощена дочерью — по крайней мере, если судить по фотографиям. «Впрочем, избитая истина — что фото в Инстаграме всего лишь фасад», — подумала Чарли. Вернувшись в поле поиска, она забила туда имя Густава Пальмгрена. Зато здесь ссылок оказалось огромное количество. Первое, что высветилось, — это информация о его портфелях акций в различных компаниях и сведения о его участке (больше, чем у соседей), за кого голосуют жители его района (за правых), а затем последовали статьи о жителях Вермланда, вернувшихся в родные места. Тут красовалось фото Густава под руку с коллегой — оба радостно улыбающиеся, в элегантных костюмах. «Они создали в России сайт купли-продажи», — возвещал заголовок, а в первых строках говорилось о крупной сделке в Москве. Чарли прочла Андерсу вслух все интервью — сплошные восхваления. Предприимчивость, мужество и миллиарды. — Ничего не понимаю, — пробормотала Чарли. — Расскажи мне, как можно разбогатеть, скопировав то, что уже есть? В смысле — такой сайт уже наверняка существовал. — Понятия не имею, — ответил Андерс. — Но, если исходить из того, за сколько они продали свой сайт, видимо, он был лучше, чем другие. Наверное, они приспособились к российскому рынку и добились успеха.