— Трудно сказать, какой след самый горячий, когда нет никаких следов, — заметила Чарли. — Хотите, чтобы я проверил, не сбежал ли он? — спросил Рой. — Да, конечно, — ответила Чарли и подумала, что это следовало давно сделать. — Вы взяли образцы ДНК Беатрис? Стина ответила, что они отослали на экспертизу две соски и бутылочку, из которой девочка пила утром овсяную смесь. — А родители? — спросила Чарли. — У них взяли пробы? Стина кивнула. — Мы хотели бы встретиться с ними как можно скорее, — сказала Чарли. — Мы с Андерсом отправимся туда немедленно. Тем временем пусть продолжают опрашивать соседей. Кроме того, нужно изучить прошлое родителей. И выделить отдельный номер для звонков общественности. — Это уже сделано, — сказал Рой. — Вскоре нам придется устроить пресс-конференцию, — сказала Стина. — Журналисты нас буквально преследуют. — Ну и пусть, — ответила Чарли. — Сейчас мы не можем терять время на вопросы и ответы, к тому же нам почти ничего не известно. Сара Она рада нас приветствовать на сеансе групповой терапии, сказала Марианна, устроившись на стуле рядом с Эмили посреди сидящих в кругу девчонок. Пикколо вертелась у наших ног. Марианна сказала — для тех, кто не заметил, — что появилась новая девочка. Да, может быть, я сама представлюсь? Опустив глаза в блокнот с ручкой, лежавший у меня на коленях, я ответила, что меня зовут Сара и мне пятнадцать лет. — Почему ты здесь? — спросила тощая девчонка, сидящая напротив меня. — Вопросы предоставьте мне, — сказала Марианна. Не могла ли бы я рассказать что-нибудь о себе? Может быть, о том, что у меня хорошо получается? Этот вопрос она задает всем новым девочкам, потому что считает важным, чтобы мы сосредоточились на наших сильных сторонах, а не только на слабостях. Я долго сидела молча, потому что никогда раньше об этом не задумывалась. Перед глазами встала вышивка крестиком, которую делала бабушка Юнаса и не успела закончить перед смертью и которую я почти успела доделать перед тем, как попасть в «Чудное мгновение»: «Жизнь — не те дни, что прошли, а те, что запомнились». Но у меня стежки получились неаккуратные и торчали во все стороны, так что я не могла сказать, что умею вышивать. — Может быть, что-нибудь такое, что характерно только для тебя? — спросила Марианна, когда я не ответила. В голове было по-прежнему пусто. Единственное, что я вспомнила — что у меня, кажется, отсутствует рвотный рефлекс. Но это наверняка будет воспринято плохо, так что я сказала, что умею ездить верхом. — Как мило, — сказала Марианна. — У нас тут есть еще наездницы, — и кивнула в сторону девушки, которую я раньше не заметила. — Я не наездница, — буркнула девушка. — Я просто так сказала. Марианна не стала продолжать тему и сказала, что мы начнем, как обычно — писать в наших блокнотах в свободной форме обо всем, что придет в голову. Когда вокруг меня все зашуршали ручками по бумаге, я вдруг почувствовала себя, как в школе — то ужасное чувство, когда не знаешь ответа, просто стараешься досидеть до конца урока, остро ощущая свое одиночество. Я взяла ручку и медленно написала. «Эта страница раньше была пустая. А теперь уже нет». И затем, поскольку все остальные продолжали что-то строчить, записала те же предложения снова, на этот раз еще медленнее: «Эта страница раньше была пустая. А теперь уже нет». Я покосилась на Лу, сидящую рядом. Ее ручка так и летала по бумаге, словно бы жила какой-то своей жизнью. Что она пишет? Я пыталась заглянуть в ее лист, но она держала блокнот под таким углом, что ничего не было видно. Когда письменная работа закончилась, Марианна заговорила о надежде. Важно не терять надежду, сказала она. Мы должны думать позитивно и не ставить самим себе подножку уже на старте. — Наверное, не мы сами себе подножку поставили, — сказала Лу. — Позвольте мне рассказать вам об одной девочке, — продолжала Марианна, не обращая внимания на комментарий Лу. И Марианна начала рассказывать о девочке, которая жила когда-то в «Чудном мгновении». Я слушала вполуха длинную историю обо всем том, что у нее пошло не так, но потом выправилось. Сейчас у нее есть работа, и она замужем за бухгалтером. — Кошмарный сон! — Ты что-то сказала? — Марианна посмотрела на Лу. — Просто сон, — сказала Лу. — Звучит как прекрасный сон. — По-настоящему счастливая история, — сказала наконец Марианна, а потом посмотрела на каждую из нас и сказала, что мы тоже сможем стать такими — мы сможем стать, кем только захотим, надо просто очень сильно захотеть. — Как ее звали? — спросила Лу. — Как звали ту счастливицу? — Ее имя не имеет значения. — Очень даже имеет, — воскликнула Лу. — Имя имеет огромное значение. В ту ночь я лежала без сна и думала о череде событий, которые привели меня в «Чудное мгновение»: мама ушла, папа спился и умер, Рита не захотела взять меня к себе. Я подумала про вечеринки в магазе, про игры, от которых у меня останутся шрамы на всю жизнь. Стоило мне закрыть глаза, и я видела перед собой комнатку под крышей, старый покрытый пятнами матрас и траченные молью одеяла, развевающиеся на ветру занавески. Я ощущала все эти руки, хватающие мое тело, и думала о том, что мне пятнадцать лет, а я уже так от всего устала. 12 Большой белый коттедж Пальмгренов располагался на холме. За деревьями в огромном саду угадывалась гладь воды озера Венерн. С двух сторон от входа высились две колонны, а перед ними — терраса, где утром и стояла коляска. Когда они подошли ближе, Чарли заметила колыбельку, подвешенную к ветке дуба. Перед двойным гаражом стояли две машины: городской внедорожник и «Тесла». Чарли нажала на кнопку звонка. Дверь открыла женщина лет тридцати пяти. Она представилась как Шарлотта Юландер, близкая подруга семьи. — Ваши коллеги сидят там, наверху, — сказала она. — Мы только и ждем, чтобы похититель позвонил и сказал, что она у него, что она жива и… если речь о деньгах, то все устроится. Иначе просто быть не может. Чарли огляделась по сторонам, пока Шарлотта вела их через комнаты с тяжелыми портьерами натуральных цветов, светлой деревянной мебелью и картинами приглушенных тонов. Коллеги спустились вниз и кратко представились. Это были мужчина и женщина, оба с серьезными лицами. Фрида Пальмгрен сидела за кухонным столом. В руке она сжимала игрушечное одеяльце с мягкой головой кролика на уголке. Она вовсе не походила на фотографии счастливой молодой матери в социальных сетях, но, хотя косметика размазалась и волосы растрепались, была убийственно хороша собой. Рядом с мойкой стоял мужчина, в котором Чарли узнала делового партнера Густава Пальмгрена. Он шагнул вперед, поздоровался за руку и назвался Давидом Юландером. Шарлотта подошла к Фриде и осторожно сказала, что приехали полицейские из Стокгольма. Не дожидаясь вопросов, Фрида начала сбивчиво рассказывать: она поставила Беатрис на веранду, как обычно делала в первой половине дня, и потом пошла в дом прибираться, а позже, когда выглянула в следующий раз… Она затрясла головой. Давид поставил перед ней стакан воды. Чарли задалась вопросом, где же Густав, и в ту же секунду он вошел в кухню. Высокий, хорошо одет. Рука у него чуть заметно дрожала, когда он протянул ее для приветствия. — Я выставила ее ненадолго, чтобы она поспала, — снова начала Фрида. — она обычно спит на веранде… и потом… потом, когда я вышла, коляски на месте не было, и ее не было. Она пропала. Андерс попросил Шарлотту и Давида подождать в другой комнате. Им требовалось поговорить с родителями наедине. Чарли отметила, что кухня начисто лишена индивидуальности. Никаких бумажек с напоминаниями на холодильнике, ни календаря, ни фотографий. Единственное, что наводило на мысль о том, что в семье ребенок, — несколько слюнявчиков, лежащих на столешнице, да высокий детский стульчик у торца стола. Фрида снова начала рассказывать, что произошло. Она ничего не видела, ничего не слышала, Беатрис была там, а потом пропала. «Ей надо дать успокоительное, — подумала Чарли. — Ей срочно надо что-нибудь дать, чтобы заглушить этот шторм ужаса, вины и паники, пока она совсем не сошла с рельсов». — Фрида, — проговорил Андерс. — Мы понимаем, что все это ужасно, что вам сейчас трудно четко мыслить и… — Что мы будем делать, если она не вернется? — спросила Фрида, словно эта мысль пришла ей в голову только сейчас. — Что мы будем делать, если… — Мы сделаем все, чтобы разыскать вашу дочь, — сказала Чарли, обращаясь к обоим сразу. Слова казались совершенно неуклюжими. Густав положил руку на плечо Фриды. Лицо у него напряглось, под кожей проступили желваки. — Я должен идти искать, — проговорил он и обернулся к Чарли. — Я не могу просто сидеть на месте. — Людей отправили на поиски, — ответила Чарли. — Сейчас лучший способ помочь — это ответить на наши вопросы. Густав кивнул и сел. — Вы помните, сколько было времени, когда вы увидели, что Беатрис нет на месте? — спросила Чарли Фриду. — Полдесятого, — ответила Фрида. — А в котором часу вы положили ее спать в коляску? — В полдевятого.