— Нет. — Что же тогда орете? — Не знаю. — Ну так вот. До нас дошли слухи, что в вашем отделе наблюдается такое негативное явление, как коррупция. Лицо Павла Николаевича перекосилось. Казалось, теперь он опустил руки не только в прямом, но и в переносном смысле слова. — К-к-коррупция? — Вы удивлены? — Нет. Это не я! Это не я! — Да подождите вы! Проблема в том, что, возможно, в составе преступления присутствует не только коррупция. — К-как? — Вот так. Олег загадочно улыбнулся и принялся расхаживать взад-вперед, заложив руки за спину. — В каких отношениях вы состояли с Ниной Станиславовной Светлинской? Сначала Кутузкин почему-то покраснел. Потом почему-то побледнел. — Все вскрылось, — голосом обреченного медленно произнес он. — Я так и знал, что рано или поздно все откроется! Значит, она действительно оставила один экземпляр у сотрудника милиции! Вот и все. Конец! Но я сознаюсь! Честное слово! Скажите, пожалуйста! — Павел Николаевич молитвенно вытянул перед собой руки. — Чистосердечное признание облегчит мою участь? Соня чуть не запрыгала от радости. Неужели так все просто?! — Облегчит, — поспешил заверить Рыбак. — О, это перст божий! — завывал Кутузкин. — Это — наказание, ниспосланное свыше! Я чувствовал, что эта женщина меня подставит! Чувствовал, но думал, что она все же не решится на такой шаг! Ведь это было невыгодно ей самой! Я не просчитал такой возможности, что Нина может просто предпочесть умереть. — Ей помогли умереть, — заметила Соня. — Может быть, и так. Какая теперь разница! — Нет, вы уж постойте! Что значит — какая разница? Мы разыскиваем убийцу Нины Станиславовны. — И попутно обнаружили грехи старого несчастного инвалида. Эх-х-х… Знал бы я, кто этот убийца, я бы сам прибил его собственными руками. — Вы поосторожней с заявлениями, — предупредил Рыбак. — Так, я что-то не понимаю, — начала Софья, — выходит… Рыбак оборвал ее. — Стоп-стоп-стоп! Позволь мне! — Олег повернулся к Павлу Николаевичу. — Вы заявили, что готовы дать чистосердечное признание. — Да. Записывайте! — Записывать мы не будем, достаточно устного рассказа. — А такое возможно? — Еще как! Дать почитать Уголовный кодекс? — Нет, спасибо. — Так не тяните. — Понимаете ли, — Кутузкин замялся, — Нина как-то сделала мне оч-чень странное предложение. Она предложила мне стать участником порнофильма. — Участником порнофильма? — Рыбак был просто сражен услышанным. — Да-да! Потом мы должны были продать кассеты с этими записями куда-то за границу. А я еще должен был прибегнуть к своим давним связям с таможенной полицией. — А помимо вас в фильме кто снимался? — Так сама Нина и снималась! Вы понимаете, я на это дело только из любви к Нине решился! Деньги от этой сделки мне в пень не сдались! Я ведь одноглазый, девчонки меня не любят. Я ведь до Нины девственником оставался! А так хотелось попробовать… — Веселая у Светлинского была женушка, — хмыкнула Соня. — А он еще жаловался, что такую корову никто полюбить не сможет! — Не говорите так о Нине, тем более она погибла! Несмотря ни на что, она была прекрасной женщиной! — Никто не сомневался. Так, значит, вы с ней вместе перед камерой любовь припудривали? — скептически уточнил Олег. — Неужели это кто-то может купить? — А что? Мы вполне еще молоды! Сильны! К тому же вкусы у людей разные бывают… Не всем же нравятся стиральные доски со спичками — я имею в виду женскую фигуру. И я еще раз повторяю, мы до сих пор молоды! — Особенно вы. А снимал кто? — Никто не снимал. Камера была неподвижно зафиксирована при помощи… — Неважно, — отрезал Рыбак. — Вопрос тут стоит по-другому. Вы сказали, что Нина отдала один экземпляр сотруднику милиции. Что это значит? — Понимаете, дальше все еще более запуталось. — Не понимаем. — Мы провернули сделку, заработали некоторое количество денег, и тут… Нина как будто взбесилась. Похоже, за счет всего этого ей удалось завоевать расположение очень влиятельных людей, и она решила согнать меня с моего места. Нина принялась собирать бумаги, в соответствии с которыми меня должны были уволить по причине инвалидности. Какой подлый удар с ее стороны! — И вы начали ей угрожать. — Да упаси господь! Я человек маленький… — Только увлекающийся время от времени коррупцией. — Нет, я честный коррупционер! Тьфу ты! Совсем мне мозги запутали! Это Нина пригрозила мне, что, если, не дай бог, с ней что-то случится, кассета с моими подвигами вместе с сопроводительным письмом окажется в руках милиции. Вроде как она своему знакомому менту, извините, милиционеру, экземпляр подарила. Говорит, мол, если мою вину в убийстве и не докажут, все-таки репутация у меня безупречная, то известия о махинациях уж точно в руки закона попадут. А тогда — прощай, репутация! Думаю, слух о коррупции тоже она пустила. А я ведь искренне ее любил и до того ничем противозаконным никогда в жизни не занимался! Как же я после той угрозы за жизнь ее бояться начал! Ведь тогда — пиши пропало! Жизнь исковеркана без права на апелляцию! Один мой знакомый сказал, что это я ее и убил. Софья с интересом вскинула брови. В ней вспыхнула искорка надежды, маленькой радостной птичкой устремилась в многообещающий полет к небесам. — Поясните свою мысль. — Он сказал, что, если любишь кого-то больше бога, высшие силы отбирают у тебя объект желания. Так вот и тут произошло. Потустороннее воздействие! — А кто он, этот ваш знакомый? — Очень хороший, очень праведный человек. У них там церковь какая-то особенная, не православная. Он говорит, что все происходит по воле небес, надо одуматься… Маленькая радостная птичка достигла солнца, опалила крылья и рухнула легоньким трупиком с небес на землю, поставив таким образом печальную точку в первой версии сыщицы. — Понятно. Ваш друг — религиозный фанатик-сектант. Так, значит, вы не убивали Нину Степановну? Вопрос Софья задала просто так, для проформы, — крылышки погибшей птички дергались по причине рефлекторных процессов в дуге спинного мозга. — Нет, конечно! Я боялся этого больше всего на свете! А знаете, одна старая, желчная, полусумасшедшая бабка из нашего двора, которую все считают ведьмой, говорила, что, если чего-то очень бояться, это обязательно произойдет, потому что получит отклик в астральном мире. Софья молчала, устремив тоскливый взгляд куда-то к небесам, словно оплакивая усопшие надежды. Олег хихикал. Павел Николаевич не выдержал парадоксальной атмосферы и закричал: — Теперь, когда я признался во всем, мне облегчат приговор? — Приговора никакого не будет, — ответил Рыбак. — Мы вообще-то расследуем убийство Нины Светлинской, а не порновыходки мелких коррупционеров. — Я из любви к Нине! — И кассету, скорее всего, Нина никакому сотруднику милиции не оставляла. Иначе об этом давно было бы известно. Просто решила на всякий случай перестраховаться, припугнуть вас. Если экземпляр кассеты у нее и остался, то она бережно хранила его у себя. И я обещаю, если мы найдем этот единственный, или даже не единственный, не суть важно, экземпляр, мы обязательно пришлем его по почте именно вам, да еще и надпишем: «Кутузов в бою!» И тут Павла Николаевича будто подменили. Ни Софья, ни Олег не ожидали такой внезапной перемены в его настроении. Соня после того взяла себе на заметку, что неплохо бы еще раз перечитать какой-нибудь учебник по психологии. Совершенно внезапно Кутузкин завизжал: — Да как вы смеете надо мной издеваться! Я подам на вас в суд! Работник МВД и бывшая актриса не успели опомниться, а тот уже напирал на них с кулаками: — Вы оскорбляете человеческое достоинство, вы унижаете личность! Вы оскорбляете честь и славу народного героя! — Э, э, поосторожней! — замахал руками Рыбак. — Вы что?