— Если бы! Я искупаю свою вину перед богом. — Вину перед богом? — Да. Я женился не по любви, и бог меня наказал. — Каким образом? — Мою жену убили. — Какой ужас! — Это как посмотреть. Знали бы вы, какой ужас был жить с ней! — Она была такая злая? — Злая и страшная. Как атомная война. — А вы уверены, что это именно божья кара? — Да. Потому что милиция подозревает меня. Они шьют мне дело. И если я не докажу обратное… К тому же они заставили меня действительно испытывать чувство вины, хотя я ни в чем, собственно говоря, не виноват. Ну не уследил немного… Так что, я должен был за этой бегемотихой всюду носиться, исполняя роль ее тени? — Но вы на свободе, — заметила Соня. — Только потому, что у меня есть алиби. Соне вдруг стало необычайно интересно. В ней вновь проснулась та часть ее существа, которая любила поиграть в частных детективов. — А вы не расскажете поподробнее свою историю? — спросила она у своего нового знакомого. Светлинский сложил газету. — Расскажу. Почему же нет? Может, вы сумеете дать мне дельный совет? Соня ничего не ответила, но глаза ее ясно выражали, что она — вся внимание. — Да, собственно говоря, рассказывать-то и нечего, — махнул рукой Владимир. — Пригласили меня на встречу однокашников. Напился я там. Пришел домой под утро, со своим другом Анатолием. А жена дверь изнутри на засов заперла, как обычно. Боится она одна спать. Мы стучимся, оба пьянючие, а она не открывает. Ну, мы, недолго думая, дверь и взломали. Проходим в квартиру, а женушка в постели валяется. Я над ней измываться начал, называть непристойными словами, предъявлять претензии к ее негуманному отношению к свободному творческому человеку. Понимаете, когда я пьяный, я смелый… Светлинский призадумался. — А жена что на это? — не выдержав, задала вопрос Соня. — В том-то и дело, ничего. Никак не реагировала. Я ее тормошить начал, а она словно делает вид, что умерла. Она на самом деле умерла, но я тогда думал, что только делает вид. Я ведь пьяный был. Тогда Анатолий посоветовал по-другому пробудить ее к жизни. Он ведь тоже нетрезвый был. Он порекомендовал мне поцеловать ее взасос, а когда она растрогается и пошевелится, обматерить. Я ведь не знал тогда, что она умерла! — Все ясно. Продолжайте. — Ну, я и попытался это сделать. Смотрю, а губы-то — закоченевшие! Смотрю на шею, а там полоса синяя, и все тело тоже, неестественного какого-то цвета. Вот тогда у меня шок и случился. С тех пор психиатра посещаю. А жену мою задушили. Модным бюстгальтером, который она незадолго до смерти себе купила. Даже ни разу надеть не успела. Жалко было. Вот он все у кровати и лежал. Наверное, первое, что убийце под руку попалось. Софья покачала головой. — Какой кошмар! — Это еще только начало. С тех пор, как мой дом впервые посетили работники правоохранительных органов, сплошным кошмаром стала вся моя жизнь. — Вас сразу взяли? — Ну как сразу? Мы сначала милицию вызвали, они приехали, сказали, что, мол, все ясно, ну и забрали нас. Софья поморщилась. — Понятно. — Но знаете, был один таинственный момент во всем этом деле, — продолжал Светлинский. Соня с любопытством вскинула брови. — Как преступник мог покинуть квартиру на девятом этаже, если дверь была изнутри заперта на засов? — А окно? Окно было открыто? — Только форточка. Мы летом форточку всегда открытой оставляем. Только рамы с сеткой от комаров изнутри вставляем. Теоретически, конечно, можно раму внутрь продавить, в квартиру проникнуть, преступление совершить, а потом каким-нибудь необыкновенным образом, уходя, обратно вставить. Да только попробуйте все это провернуть на высоте девятого этажа! Да вы к этой форточке и не подберетесь! Вы бы видели стену в том месте! Выступы есть, но такие узкие, что человек за них не зацепится! Вот это все, кстати, нам в милиции и предъявили. На том, собственно говоря, обвинение и строится. Потому с нас и не снимают подозрение, несмотря на алиби. Говорят, дело, конечно, запутанное в любом случае, но проще разгадать тайну нашего алиби, чем тайну мистического проникновения преступника в квартиру. Тем более у меня были мотивы. — А какое у вас двоих было алиби? — Дело в том, что, пока мы с Анатолием сидели в кутузке, как подозреваемые номер один, медики провели экспертизу и вычислили, что жена моя была мертва задолго до того, как мы явились в квартиру. Смерть наступила еще до полуночи, а мы с Анатолием тогда находились на встрече однокашников. И тому есть множество свидетелей. Там мы были с восьми часов вечера и никуда более, чем на пять минут по нужде, не отлучались. Это также многие могут подтвердить. А в половине девятого мою жену видела соседка. Они поругались. Она случайно задела соседку… э… формами, а та назвала ее толстозадой курицей. Женушка не осталась в долгу и назвала ее курицей, только ощипанной. Таким образом, мнения разошлись, и возникла ссора. — И поэтому вас с Анатолием отпустили. — Отпустили, — усмехнулся Владимир. — Под подписку о невыезде. — А самоубийством это не могло оказаться? — Какое там самоубийство! На теле обнаружены следы насилия, синяки. — Но все же вас отпустили. И то хорошо. — Знали бы вы, что творилось в милиции! — А что там было? — Там был такой маленький толстенький следователь с жидкими усиками, похожий на хомяка. У него была очень необычная фамилия. Цереберов. Он постоянно ходил вокруг меня кругами, заглядывал в глаза и вопрошал таким гнусным блеющим голосом: «Почему жену с собой бухать не взял? Оч-чень подозрительно!» Я даже засек время. Эта фраза повторялась с периодичностью в пять минут. — Действительно странно. — Представляете, мало мне того психологического шока, когда я обнаружил, что жена мертва, так он еще в нагрузку сумел внушить мне, что я действительно поступил плохо, когда не взял жену с собой бухать. — А почему вы ее не взяли? — Да потому что она там на хрен не нужна! — Ах да, вы говорили, что женились не по любви. Она что, достаточно богата? — Да не в том дело. Просто моя жена… — Погодите, — прервала я. — Вы ни разу не назвали ее по имени. — Ее звали Нина. Мне приходилось звать ее Нинусик. Она меня заставляла так себя называть. — Давайте же так и будем называть ее впредь. Я имею в виду, по имени, Ниной. А то все жена да жена. — Так вот. У нас тогда был свой любительский театр, мы все хотели получить известность. А Нина как раз работала в крупном рекламном агентстве. Она могла помочь нам обрести популярность. И я решил сделать «ход конем», жениться на этой жирной стерве. — Я вижу, вы совсем не любили ее. — Не то слово! Прости меня, господи! — Светлинский набожно перекрестился. — Царствие ей небесное! — Продолжайте. — Короче, театр наш вскоре развалился, но некоторую известность мы приобрести успели. Самое главное, что Нинусик так и не провернула ни одной рекламной акции, пока я не взял на себя брачные обязательства. И тогда она связала меня по рукам и ногам. Договор был составлен столь хитрым образом, что подавать на развод вышло бы себе дороже. Но это всё юридические тонкости, и я думаю, не стоит в них вдаваться. — Однако все эти обстоятельства наверняка позволяют милиции по-прежнему считать вас подозреваемым номер один. Они наверняка ведь уже в курсе ваших не слишком романтических отношений с Ниной? — В том-то вся и беда! Об этом знают все, и до милиции эта информация дошла очень быстро. Мне крышка! — Почему? — Цереберов обязательно что-нибудь придумает! Знаете, что он мне заявил? Софья промолчала, потому что не знала. — Он сказал: «Преступление есть не только деяние, но и недеяние. Почему жену с собой бухать не взял? Оч-чень подозрительно!» Только чудо может меня спасти! — Какого именно чуда вы ждете? — Да ничего я не жду. Чудес не бывает! Я в этом не раз на личном опыте убедился. В детстве я мечтал подстеречь Деда Мороза, когда он под елкой подарки оставляет, и заказать ему на следующий год ровно один миллион рублей. С Дедом Морозом так и не встретился. Потом мечтал, чтобы меня захватили в плен ради эксперимента инопланетяне и наградили способностью творить материю из пустоты силой одного только желания. Так ни разу в своей жизни НЛО я и не видел. Когда женился, мечтал об ангеле-хранителе, который избавил бы меня от Нинусика. В конце концов, правда, последняя мечта исполнилась. Но ангел-хранитель ко мне так и не явился. Вместо этого в моей жизни появился черт-обвинитель с оч-чень необычной фамилией Цереберов. Эх-эх-эх… Ангелы-хранители… Внезапно Софьей Невзоровой овладело жесткое желание взять на себя роль ангела-хранителя и помочь этому человеку. А потому она сказала: — Считайте, что ангел-хранитель уже с вами! Вы просто еще этого не заметили!