— Да Люда это, Люда! — Какая Люда? — Люда Жульская. — Ой, а я о тебе как раз только что вспоминала! — Что, правда? То-то я смотрю, икота на меня напала! Есть, значит, какое-то зерно истины в народных приметах? — Быть может. Честно говоря, я ожидала звонка от кого угодно, но никак уж не от тебя. — Как поживает Рыбак? «Интересно, а его икота миновала или нет?» — мелькнуло в голове у Сони. Вслух же она сказала: — Давно его не видела. Так что свежими новостями не могу похвастаться… — Ладно, черт с ним! — У Сони от этих слов все застыло внутри. — Я тебе, на самом-то деле, не просто так звоню. Хочу сообщить кое-что важное! — Да-а? — Точно! У нас тут в театре, похоже, вакантное место нарисовалось. Если хочешь, ты можешь… Сердце Сони на мгновение остановилось. Воображение живо нарисовало картинку. Левая рука Софьи клонится к сцене от тяжести несметного количества цветов. Правая продолжает принимать букеты от нескончаемой вереницы поклонников. И все это под оглушительный грохот аплодисментов. — …Если не одумается, то сопьется, — заключила Люда. — Кто сопьется? — Как «кто»? Светлинский, конечно! — Какой Светлинский? — Да ты вообще слушаешь меня или нет?! — Извини, я на секунду призадумалась. — Светлинский Владимир. Актер, который увольняется, место которого ты можешь занять. «Уж от кого-кого, а от Люды я помощи никак не ожидала, — думала Соня. — Никак чудеса просветления?» — А этот Светлинский, он что, из-за запоя увольняется? — Да нет, что ты! Горе у него. Да черт бы с ним! Ты лучше подъезжай, я тебе лично обо всем расскажу. — Когда? — Чем быстрее, тем лучше. — Ясно. Ну тогда — до встречи! — Пока. Соня повесила трубку и хлопнула в ладоши от радости. Неужто все-таки сбывается ее давнишняя мечта вернуться в театр? Неужели снова ей предстоит появиться на сцене в одеянии какой-нибудь прекрасной матроны времен гладиаторов или же в образе… скажем, восточной царицы… Да кем угодно! Все! Больше раздумывать Софья Невзорова не стала. Она спешила в свою комнату. Одеваться и прямиком — в театр! * * * В фойе Соня увидела какое-то противоестественное столпотворение. Люди суетились, сновали, о чем-то переговаривались. Девушка озиралась по сторонам, надеясь разглядеть в толпе Люду, и ничего не могла понять. Но тут, наконец-то, появилась Люда. Если бы Соня не знала совершенно точно, что Жульская — актриса, она наверняка приняла бы ее за представительницу другой, самой древней профессии и решила бы, что место работы ее на улице Большая Казачья. Однако, к счастью, Люда была всего лишь актрисой. Впрочем, это тоже достаточно древняя профессия. Описать Жульскую очень легко: крашеная блондинка. Косметика на лице напоминает грим клоуна. Бюст — как у Верки Сердючки. Ниже — шестьдесят на девяносто. Одним словом, все путем. — Сонечка! Сонечка! — завизжала Люда и бросилась обнимать бывшую коллегу. — Слава богу, ты пришла! — Почему это вдруг «слава богу»? — Театр пропадает без тебя! Ты даже не подозреваешь, какую роль тебе собираются предложить! — Какую же? — Роль в шекспировской трагедии «Ромео и Джульетта»!!! «Наверное, роль какой-нибудь служанки третьего порядка, — с грустью подумала Софья. — Откажусь». Но Люда опровергла ее догадки. — Самую главную роль! — сообщила она. — Главнее быть просто не может! Ты понимаешь, о чем я? — последние слова были произнесены таинственно-вкрадчивым тоном. При этом Люда заглянула Соне в глаза с видом сатаны-обольстителя. — А директор театра знает обо мне? — Конечно, о тебе все знают, и все тебя ждут не дождутся! Соня оглянулась на мельтешащих вокруг людей. «Уж не меня ли они ждут?» — иронично усмехнулась она. — А что это тут за вавилонское столпотворение? — спросила она вслух. — Как, а ты не помнишь? Сегодня же день зарплаты! — Ах, ну да, — удивляясь разочарованию в собственном голосе, протянула Соня. — Совсем запамятовала. Но Люда уже тянула ее за руку. — Пойдем! Пойдем! К Виктору Андреевичу! — У вас новый директор? — Точно! И он, наверное, уже все пальцы себе переломал… — Ты это о чем? — удивилась и даже немного испугалась Соня. — Ну, Виктор Андреевич очень нетерпеливый. И когда он кого-нибудь ждет, то имеет нехорошую привычку заламывать пальцы. Пойдем! Люда еще раз дернула Соню за руку. Виктор Андреевич восседал в своем кресле с безмятежностью Будды и действительно ломал пальцы. Во всяком случае, было очень похоже на то. — Здравствуйте, Виктор Андреевич! — отрапортовала Люда. — Вот она перед вами, Софья Карловна Невзорова! Директор вскочил с кресла и сложил ладони на манер йога. Было, было в нем что-то такое… Дух Гималаев! Может быть, в прошлой жизни он и правда был каким-нибудь ламой, духовным учителем, а потом наработал чудовищную карму и перевоплотился вот в такого нелепого персонажа. — Софья Невзорова! — театрально произнес он. — Я столько слышал о вас! Макушку Виктора Андреевича украшала обширная лысина. Остатки волос были седыми. — Правда? — иронично отозвалась Соня. — Чистейшая! И если вы откажетесь от роли, которую я мечтаю вам предложить, то нанесете мне такой тяжкий удар по сердцу, что едва ли я сумею оправиться, — директор закатил глаза. Софья улыбнулась. — Что же это за роль? Я, конечно, догадываюсь, но неплохо было бы уточнить. — Главная роль в шекспировской трагедии «Ромео и Джульетта». — Так, значит, вы имеете в виду роль Джульетты? — Главнее! — Не представляю, какая роль в этой трагедии может быть главнее роли Джульетты. — Соня насупила брови. — Как? А роль Ромео? — Что-о-о?! Соня не поверила своим ушам и даже незаметно ущипнула себя, дабы убедиться, что это не сон.