Он опять пищит. Я отступаю. Он идет за мной. Друзьями мы с ним точно не станем. - Брысь, - говорю твердо и достаточно громко, но упрямый оборвыш продолжает наступать. Уши летучей мыши дергаются, тело трясет от холода, маленькие лапы путаются друг в друге, качается кончик хвоста. Он какой-то грязно-черный, этот котенок и… очень настойчивый. - Уйди, я плохая для тебя компания. На этот раз он не издает ни звука, просто продолжает наступать. И я разворачиваюсь к коту спиной, вставляю наушник в ухо, выпрямляю спину и делаю уверенный шаг вперед. Он отстанет. Обязательно отстанет, надо только не смотреть назад и не оборачиваться, просто идти. Я прибавляю звук в ушах. Боба Дилана сменил Боб Марли, пакет с едой приятно шуршит в руках и греет душу, ну, или то, что от нее осталось, до моего подъезда всего лишь несколько метров. И я иду вперед. Я правда отвратительная компания для этого животного. Я о себе-то позаботиться не могу, чего уж говорить о коте. У меня никогда не было животных, и начинать в моем возрасте уже поздно. И… и вообще, чем больше я об этом думаю, тем больше меня пугает перспектива. К тому же откуда в этом районе бездомный котенок? Тут тараканы и те все исключительно домашние-мадагаскарские, с родословной, едва ли умещающейся на рулоне туалетной бумаги, так что кот обязательно найдет себе хозяина лучше, чем я. Я проскальзываю в ворота дома, выдыхаю почти с облегчением, достаю из кармана ключи, уже предвкушая вечер нездоровой, но вкусной пищи и сериала, когда громкий собачий лай заставляет меня замереть и резко обернуться. В этот же миг в ногу врезается что-то мерзко-холодное. - Нет, - почти умоляюще прошу, опуская глаза. Кот стоит у моей правой ноги, трясется сильнее, пытается залезть на кроссовку. И громкий, грозный лай все ближе. - Твою ж… Впереди в пяти метрах от кота и от меня маячит морда чьей-то собаки. Ротвейлер. Здоровый, как лось. Черный, как моё чувство юмора, и такой же злой. Ну или не злой, может, это выражение на его морде – признак вселенского счастья. Хотя с каждой секундой эта надежда тает. Собака приближается, кот жмется ко мне. Ну не-е-е-т. - В жопу пошел, - показываю я собаке фак, вздыхаю и поднимаю комок сопливого грязного меха за шкирку. Шерсть у него гадкая: липкая и мокрая, на носу висит очередная сопля, уши тоже все еще те же – огромные, как у летучей мыши, и глаза по-прежнему желтые и смотрят на меня недоверчиво и серьезно. Я резко поворачиваюсь в сторону дома, поглядывая через плечо на огромную скалящуюся псину, и стараюсь побыстрее скрыться в подъезде, из-за угла наконец-то выруливает хозяин красавчика, выкрикивая его кличку. Дружелюбного парня зовут Принц. Не в обиду, но с такой мордой он больше похож на Джигурду после запоя. Хотя и моя находка особой красотой не блещет. Напоминает гремлина из старого поганого ужастика. Поэтому сопливое черно-грязное чудовище я держу на вытянутой руке, другой капаясь в телефоне в поисках ближайшей ветеринарки, костяшкой пальца нажимая на свой этаж в лифте. Ветеринарка в пяти километрах, круглосуточная. И это однозначно хорошая новость. Дома я сую кота в рюкзак, мою руки, потом подхватываю ключи от моего сладкого мальчика и спускаюсь в гараж. Вечер перестает быть томным. Чудовище в рюкзаке копошится и пищит. Но писк я слышать перестаю сразу после того, как завожу мотор. Дорогу не запоминаю, меня гонит в спину… рюкзак на этой самой спине. По совершенно непонятной мне причине. В конце концов, это просто кот. Почти в мешке. Ветеринарка какая-то сильно пафосная, но надеюсь, что хорошая, девушка на стойке смотрит на меня и шуршащий и пищащий у меня в руках рюкзак удивленно-снисходительно, старается сохранять на лице вежливую улыбку, но получается у нее… примерно так же, как и у меня. Я вжикаю змейкой, извлекаю на свет громко мяукающего оборванца, сажаю его на стойку, зажимаю шлем под подмышкой. - Здравствуйте. У меня - вот. Девчонка шарахается от меня и от кота к стене, улыбка слетает с губ, как будто ее там никогда и не было. - У-уберите его, девушка. Почему она его испугалась мне совершенно неясно. Может что-то не так с ним, чего я не заметила, а может, и со мной. - Конечно уберу, скажите только куда, - пожимаю плечами. Кот восседает на белой гладкой поверхности аки царь, вертит слишком большой треугольной башкой по сторонам, уши-локаторы живут собственной жизнью. - А вы зачем к нам пришли? – брюнетка не сводит глаз с сопливого голодранца. Я меланхолично наблюдаю за тем, как очередная сопля стекает из носа-кнопки на глянцевую поверхность. Эта сопля длиннее, чем все остальное тело кота. Непонятно, как вообще в нем поместилась. - Вот собственно поэтому и пришла, - тычу я пальцем в слизь. - Ну и на всякое прочее проверить, чем обычно болеют бездомные коты. Бешенство тоже. И помыть. - Бешенство? Помыть? – тупо переспрашивает девочка, теперь с каким-то суеверным ужасом косясь на меня, кота и рюкзак в моих руках. Да. Рюкзак я думаю сжечь. - Ну, лучше, наверное, именно в таком порядке. А вообще будет круто, если вы его куда-нибудь определите. - Это куда? – хлопает девочка ресницами. Классные, кстати, ресницы, наращенные, а выглядят почти как свои. Очень здорово сделано. - Да мне-то откуда знать? В приют? - Девушка, мы не определяем питомцев в приют. Мы только лечим. Усыпить еще можем. Ага. В теории и я могу его усыпить. Странно, но никогда мне не приходилось извлекать душу из животного. По идее, не должно быть слишком сложно. Я смотрю на кота. И стоило его тогда от собаки спасать и сюда тащить? Фу. Эли. - Не надо никого усыплять, - качаю головой. – А вот… В этот момент за спиной открывается дверь, мелодично дребезжит колокольчик, слышится цокот каблуков, шорох одежды, чувствуется запах приторных духов. - Вероч… - женщина за моей спиной осекается, глотает последние звуки обращения. Я лопатками чувствую чужой взгляд. Не могу сказать, какой. Непонятно. - Добрый день, Алла Николаевна, - моментально берет себя в руки Верочка, очевидно, собирается, выпрямляется, расплывается в сладкой улыбке. – Заберите это со стойки, - шипит уже мне, выхватывая какой-то листок из пластиковой папки и протягивая мне вместе с ручкой. – Заполните. Я беру найденыша, засовываю назад в рюкзак, беру протянутый лист и ручку, отхожу немного вбок. Верочка судорожно прыскает чем-то на стойку и так же судорожно начинает ее протирать бумажным полотенцем. Запах едкий, и у меня от него слезятся глаза. Еще больше они начинают слезиться, когда я вижу то, что написано на листе. Это какая-то анкета, в которой меня спрашивают о фамилии, имени и так далее, просят телефон и адрес почты. С этими строчками я справляюсь достаточно быстро, а вот дальше нападает ступор. Потому что дальше идут вопросы, касающиеся кота: кличка, возраст, на что жалуется. Я прям так и представляю себе, как шерстяной сопливый уродец открывает пасть и хриплым, прокуренным басом выдает: «аллергия у меня, на тупых баб». И это совершенно не имеет никакого отношения к девочке за стойкой. Приходится открывать рюкзак снова. Но кота я не вытаскиваю, заглядываю внутрь. - И как тебя зовут? Ответом мне – лишь подергивание ушами. Ладно, что я знаю о котах? Не особенно много, на самом деле. Вообще, мне известно всего три кота: «Бегемот», «кот Шредингера» и «Черч» - милый пушистик из Кинговского «Кладбища». И этот кот пусть и не в коробке, но в рюкзаке – почти как в коробке. И не с кладбища, но выглядит – почти как оттуда. - Будешь Шредингером? Животное пищит. Кажется, что снова недовольно. На Шредингера он конечно тянет примерно как сегодняшний ротвейлер на Принца. И дело совершенно не в отсутствии круглых очков. - А Черчем? Кот сопит, скребет лапой бок рюкзака. А мне вдруг отчаянно хочется вискаря, потому что чувство, что я вляпываюсь непонятно во что, крепнет с каждой секундой. - Вискарь? Оборвыш издает очередной непонятный писк и крутится внутри рюкзака секунд пять, а потом сворачивается на дне клубком. - Отлично, так и запишем: Вискарь Шредингера. Потому что у всех должна быть фамилия, даже у бездомных. Будем надеяться, Эрвин Шредингер уважал хороший виски. На вопросе о возрасте кота я снова торможу. Правда не так долго, ставлю сначала прочерк, а потом уверенно пишу: «хрен его знает». В графе «жалобы» ставлю «простуду», а потом лезу в Гугл, чтобы узнать, чем еще могут болеть коты. Выясняется, что список потенциальных болячек уличного кота может быть таким же длинным, как трасса А триста тридцать один, поэтому Гугл я быстро закрываю и размашисто и очень старательно вывожу «проверить на все, бездомный». Быстро расписываюсь внизу и протягиваю листок девушке. Дама с собачкой, вошедшая после меня, к этому моменту куда-то испарилась, и в приемной снова мы втроем: я, кот и девушка за стойкой.