Катерина пребывала в полной растерянности. — Не знаю, — наконец, сказала она. — Все, что вы говорите, так необычно… и странно. Что же по-вашему, Лорелея упадет на звезду и попросту сгорит? И все это, — она обвела рукой полукруг, указывая на погрузившуюся в сумерки долину, — вы и ваши астрономы с невероятной легкостью уже обрекли на гибель в ужасной катастрофе? Она презрительно фыркнула, выразив таким образом свое отношение как к самой катастрофе, так и к высоколобым предсказателям. — Ну, вообще-то, я не имею к этому никакого отношения. И наши специалисты, кстати, тоже. И потом… успокойтесь, Кэт, все не настолько трагично. Да, грядут непростые времена, когда становятся более чем вероятными весьма неприятные климатические изменения. Но все специалисты в один голос утверждают, что новая орбита также будет в достаточной степени стабильна. Планета поочередно начнет огибать сначала Большую Лору, затем Маленькую, и так бесконечно… ну, или довольно продолжительное время. Пока что-то не вернет ее обратно. Представьте себе траекторию в виде большой гантели… или что-то вроде этого. Да, станет намного жарче, значительно сократится, а, возможно, и вовсе исчезнет ночь как таковая. Однако, природа уцелеет, хотя некоторые потери представляются вполне вероятными. Если не сказать неизбежными. И тем не менее, все будет хорошо, расслабьтесь. Так думаю не только я. — А кто еще? Ваши хваленые астрономы? — Лорны. Существуют летописи, а также мифы и легенды, в которых упоминается о подобных нелегких временах в далеком прошлом планеты. Которые, по всей видимости, наступают с завидной регулярностью, примерно через каждые восемь тысяч лет. И если тогда все обошлось более-менее благополучно, то нет никаких оснований думать, что сейчас будет по-другому. У лорнов на этот случай даже составлен особый календарь, значительно отличающийся от общепризнанного, в котором нет ни лета, ни зимы, зато существует большое количество перетекающих друг в друга сезонов. Например, сейчас, оказывается, начался Сезон Цветущего папоротника. А следом за ним наступит Сезон Черных трав, потом Сезон Огненных стрел… дальше не помню, наверное, еще какие-то сезоны. А началось все, как и положено, Сезоном Больших Перемен… Легенды лорнов, надо сказать, на редкость причудливы. Помню, упоминается даже Сезон Ледяного Безмолвия, хотя, если подумать, откуда здесь может возникнуть лед? При тропическом-то климате. Странно, что в их языке вообще есть такое понятие. — Ага. Значит, по мнению лорнов, у нас на дворе… как вы говорите? Сезон Цветущего папоротника. И что же это за папоротник такой, вы случайно не в курсе? Хотелось бы взглянуть на столь замечательное растение. Алекс рассмеялся. — Вы и так смотрите на него ежедневно. — Он взял в руки подаренный эскиз и показал пальцем на плавающие в нарисованных небесах радужные пузыри. — Позвольте представить, Arbor fern riverine, папоротник древовидный приречный. Прошу любить и жаловать. Катерина переводила недоумевающий взгляд с картины на Алекса и обратно. — Знаете что, Алекс, перестаньте морочить мне голову. Какое отношение имеют пузыри к вашему… э-э… к какому-то там папоротнику? Алекс рассмеялся. — Самое прямое. Подождите, сейчас я все объясню. Дело в том, что упомянутый Arbor fern — растение во всех отношениях уникальное и цветет лишь раз в восемь тысяч лет. Да-да, как ни странно, именно так. Словно специально ждет наступления определенного периода в жизни планеты, чтобы явить себя во всей красе. Именно в его честь лорны и дали название целому сезону. А пузыри… Разгадка чрезвычайно проста. Представьте себе огромные, размером с человеческую голову, ярко-красные цветы, которыми буквально усеяны ветви нашего папоротника. Представили? Хорошо. А теперь представьте, что все эти цветы производят совершенно невероятное количество мельчайшей золотистой пыльцы, покрывающей там, внизу, сплошным сверкающим ковром траву, деревья, кустарники… Смешавшись с речной водой, она и порождает те самые немыслимые световые эффекты, которые мы с вами имеем счастье наблюдать. — Здорово! — восхитилась Катерина. — А я-то гадала… А еще? В чем еще его уникальность? — Ну, во-первых, — начал Алекс, — это едва ли не единственное на планете растение, не представляющее непосредственной опасности для человека. Я имею в виду гастрономический аспект. Да-да, его вполне можно было бы безо всякого вреда употреблять в пищу, если бы не вкусовые качества. — Он засмеялся. — Это все равно, что жевать, ну скажем, деревянную стружку. Никакого удовольствия. — А во-вторых? — Во-вторых… — Алекс перестал улыбаться и посмотрел на Катерину серьезным взглядом. — Вам знакома компания «Celestial Food»? Катя вздрогнула. — Вижу, что знакома, — сказал Алекс. — Еще бы, реклама по всему городу, единственный производитель сигарет на планете. А вам известно, что является начинкой этих сигарет? — Торн, — одними губами прошептала Катерина. — Вот именно, так называемый торн, — кивнул Алекс. — Не что иное как высушенные и измельченные листья нашего Arbor fern. Компания «Celestial Food» приобрела исключительные права на производство сигарет с торном, и теперь там, внизу, — он указал рукой на погрузившуюся во тьму долину, — трудятся тысячи рабочих, вручную наполняя контейнеры гнусной отравой. Надеюсь, вы еще не успели пристраститься к этому зелью? Катерина долго молчала, всматриваясь в сумеречный пейзаж. Потом, с трудом разлепив непослушние губы, тихо произнесла: — Нет. Я не курю. — Это правильно, — выдохнул Алекс. — И не вздумайте начинать. Бросить потом практически невозможно. Рон, подумала Катерина. Как он там? Держится, или уже сдался. Я и сама знаю, что задача перед ним стоит почти невыполнимая. Но ведь он обещал… — Говорят, торн признан безопасным для употребления, — сказала она. — Это не наркотик. Алекс скептически хмыкнул. — Действительно, есть такое решение, — подтвердил он. — Только, на мой взгляд, оно куплено. Кем? Ну конечно же, производителями так называемой «пищи богов». Вы даже не представляете, Кэт, какие деньги там крутятся. Так что получить нужный результат любой экспертизы, как и любое решение любой комиссии по наркоконтролю для столь солидной компании как «Celestial Food» не представляет абсолютно никакой проблемы. — Ну хорошо, а как по-вашему? Ведь у вас же есть собственное мнение? — Хм… мое мнение… Вам известно, как именно действует торн? Катя молчала. Тогда Алекс продолжил. — Активное вещество, содержащееся в высушенных листьях папоротника, воздействует непосредственно на так называемый центр удовольствия в мозге человека, вызывая чрезвычайно яркие видения и порождая ощущение безграничного счастья. Кстати, в активное состояние это вещество переходит исключительно под воздействием высокой температуры, и именно поэтому торн употребляют в виде сигарет. Иначе его можно было бы есть ложками безо всякого побочного эффекта. Конкретный механизм того, как именно возникают видения, пока не изучен. Однако, все без исключения курильщики утверждают, что приблизительно через минуту после употребления сигареты сознание полностью отключается от внешнего мира, и человек погружается в выдуманную им самим реальность, испытывая при этом величайшее наслаждение. Совершенно невероятно, но курильщик видит именно то, что хочет видеть в данный момент. Так называемые «видения на заказ». Можете стать Золушкой и наслаждаться танцами в объятиях прекрасного принца. А можете совершить восхождение на Эверест или опуститься на дно Марианской впадины. Или же принять участие в совершенно безобразной оргии. Все что угодно, на любой вкус и цвет. Уровень серотонина в организме просто зашкаливает. А когда минут через пятнадцать-двадцать все заканчивается, возникает совершенно непреодолимое желание повторить сеанс снова и снова. И так до бесконечности. Алекс замолчал, собираясь с мыслями. Катерина застыла в своем шезлонге, боясь пошевелиться. — Да, не выявлено никаких побочных эффектов в организме курильщика, — наконец, проговорил Алекс. — Ничего такого, что сопутствует приему обычных наркотиков. Никакого абстинентного синдрома и никакого эффекта привыкания. Но. Все это исключительно на уровне физиологии. А вот психологического привыкания, не менее страшного, чем физическая зависимость, почему-то стараются не замечать. Потребитель торна курит одну сигарету за другой не потому, что того требует изменившийся обмен веществ, а потому, что к тому его подталкивает желание снова и снова испытать такое сладостное состояние всеобъемлющего вселенского счастья. Он как та самая крыса со вживленными в мозг электродами, которая забыв про пищу и про сон все нажимает и нажимает лапой на педаль в погоне за невиданным наслаждением. И так же как крысу его ожидает бесславный и трагический финал… А теперь скажите мне сами, Кэт, торн — наркотик или все-таки нет? — Мрачноватую картину вы мне здесь нарисовали, — сказала Катя. — Да уж, веселого мало, — согласился Алекс. — Но сказанное — далеко не все. Есть еще один не менее, а скорее даже более важный аспект употребления торна. Социальный. Курильщики со временем все глубже и глубже погружаются в мир своих иллюзий, сама возможность получения удовольствия в любом месте и в любое время настолько овладевает их сознанием, что наша с вами реальность со всеми ее проблемами начинает представляться им слишком грубой и отталкивающей. Зачем, спрашивается, вести научные исследования, биться над решением каких-то технических или социальных вопросов, когда можно сделать всего лишь несколько глубоких затяжек — и самые сложные проблемы решатся сами собой. Любые желания, любые капризы за ваши деньги! Вот оно, подлинное счастье человечества! В голосе Алекса слышалась горечь, и Катерина вдруг с изумлением осознала, что вот этого рубаху-парня, балагура и весельчака, неутомимого рассказчика бесконечных баек и анекдотов, оказывается, самым неподдельным образом волнуют такие глобальные вопросы, как прогресс цивилизации и судьбы человечества. — Вы не заметили, Кэт, что здесь, на Лорелее, практически исчезли многочисленние когда-то конструкторские бюро и исследовательские центры? Конечно, заметили, не могли не заметить. Такому старожилу, как вы, это просто должно бросаться в глаза. И дело не только в экономике, в чем пытается убедить нас руководство. На мой непросвещенный взгляд компания «Celestial Food» с ее торном сыграла здесь далеко не последнюю роль. Развитие общества и технический прогресс на Лорелее попросту остановились, а судя по некоторым признакам и вообще началась деградация. Страшно подумать, если совет директоров «Celestial Food» примет решение расширить производство, в результате чего поток торна устремится за пределы планеты, скажем, на ту же Землю. Попахивает концом цивилизации. — Но ведь есть же какие-то службы, способные этому воспрепятствовать? Та же таможня, например. — Наивный вы человек, Кэт, — Катерина заметила, что Алекс смотрит на нее с каким-то неуловимым оттенком то ли снисхождения, то ли жалости, и это было крайне неприятно. — Никакая таможня их не остановит. Такой гигант как «Celestial Food» всегда сумеет отыскать обходные пути. Легальные — хорошо, а если не выйдет, то на этот случай есть деньги. Много денег. А в таможне тоже ведь люди работают. — Просто апокалипсис какой-то. А вам не кажется, что вы, как бы это сказать, слегка преувеличиваете опасность? Может быть все не так трагично? Алекс покачал головой. — Скорее наоборот. Правда, один положительный момент в этой истории все-таки есть. По каким-то невыясненным пока причинам наш Arbor fern произрастает в единственном месте на планете, а именно, здесь, в Долине Тысячи радуг, и не желает произрастать где-либо еще. Ни одна попытка пересадить его на другую почву не увенчалась успехом. И это обстоятельство — единственный залог того, что «Celestial Food» не удастся расширить производство. Однако, лишь до поры до времени. Не стоит обольщаться. — Ну, и какой же, по-вашему, выход из этой ситуации? Алекс долго молчал, словно раздумывая, говорить — не говорить, но потом, видимо, принял решение. — Есть вариант, но пока нельзя сказать что-либо определенное. Помните, я упоминал о своем столь неудачно сложившемся отпуске? — Да-да, конечно. И о вашем негуманном начальстве тоже, и о каких-то там несчастных случаях. — Вот-вот. Речь как раз об этих происшествиях. Дело в том, что согласно статистике почти девяносто процентов случаев происходят именно здесь, в Долине Тысячи радуг. Это никак не может быть случайностью. Я просто убежден, что торн играет во всем этом далеко не последнюю роль. И если эту связь удастся установить и доказать, то тогда, я не сомневаюсь, он будет объявлен вне закона. Одно дело весьма умозрительные споры на тему, наркотик это или все-таки нет. И совсем другое — причастность зелья к смерти людей. Да нет, что я говорю. К тому, что хуже самой смерти. — А… а что случается с этими людьми? — Разрушение периферийной нервной системы, в результате чего наступает полный коллапс. Так называемый синдром Бергмага-Флетчера. Абсолютное прекращение любой мышечной активности, за исключением внутренних органов. Человек при этом превращается в растение. Мозг продолжает жить в полностью неподвижном теле, по некоторым признакам даже продолжает нормально функционировать. Однако, связь с внешним миром при этом нарушается совершенно необратимо. Нет ни зрения, ни слуха, ни обоняния… ничего. И вот это и есть самое страшное. Живой человеческий мозг в условиях полной, абсолютной изоляции, заключенный в практически мертвую оболочку… По-моему, ничего ужаснее быть не может. В таких условиях я бы точно сошел с ума. И прекратить подобное существование никто из врачей не берется, ведь по сути это стало бы убийством… Что с вами? Вы побледнели… — Нет-нет, спасибо, все в порядке. Мне уже лучше. — Извините, ради бога. Ворвался незванным в ваш дом, запугал до полусмерти… Выбросьте поскорее из головы все, что я тут наговорил, это не ваши проблемы. Как знать, подумала Катерина. Как знать. — Послушайте, Алекс. Ведь вы, кажется, собирались в город? — Да-да, конечно. Я сейчас… уже иду. Еще раз простите. Он вскочил на ноги с явным намерением поскорее забраться в свою машину и убраться отсюда куда подальше. — Да не суетитесь вы, — сказала Катерина. — Сядьте обратно. Вовсе я вас не гоню. Просто неожиданно возникла одна мысль. Послушайте, Алекс… Можете забрать меня с собой в город? — Конечно. Никаких проблем. — Тогда подождите минуту-другую, мне нужно собрать вещи. Алекс кивнул, медленно опустился в кресло и стал ждать. Глава 3 Короткая жаркая ночь уже практически закончилась, когда Катерина переступила порог городской квартиры Рона. Большая Лора еще не взошла, однако в восточной части неба над горизонтом то и дело взмывали огненные протуберанцы — несомненные предвестники скорого явления красного гиганта во всей красе. Алые отблески гуляли по квартире, временами достигая даже спрятанного в ее глубине темного коридора и порождая в душе неясную тревогу и беспокойство. Катя поставила на пол тяжелый этюдник и сумку с вещами, а затем щелкнула выключателем. Яркий свет тут же залил прихожую, напрочь прогнав из нее предрассветные краски. Однако, тревога почему-то осталась. Видимо, чтобы прогнать ее, электрического освещения было недостаточно. Катя взглянула на вешалку. Ветровка на месте, значит Рон дома. Наверное, спит. Даже не слышит, что кто-то вошел, хоть я и умудрилась грохнуть проклятым этюдником об пол. Извини, Рон, это не нарочно. Надеюсь, твой покой никак не нарушен, а сон у тебя, насколько я помню, на редкость крепкий и здоровый. Даже завидки берут, тем более что спать мне сегодня так и не довелось. Какой, спрашивается, может быть сон в тесной машине, летящей со скоростью истребителя? Правильно, вот и я о том же. Черт, ну и духота здесь, однако! Такое впечатление, что воздуха совсем не осталось. Ну ладно, все можно понять, кондиционер сломался, то, се… Но уж балконную-то дверь хотя бы можно было открыть. Вот так всегда. Пока не скажешь, сам ни за что не догадается. И кондиционер, к слову сказать, уже давно следовало бы починить. Тем более, что, если верить Алексу, скоро наступят тяжелые времена. Как он сказал?.. Сезон Черных Трав, едва ли не самый жаркий из всех, когда планета окажется почти что между двух Лор. Наверняка, цены на холодильное оборудование взлетят до небес, так что думать об этом нужно уже сейчас. Все следует делать вовремя. Катерина торопливо расшнуровала кроссовки, с облегчением сбросила их с усталых ног, а затем на цыпочках прокралась по коридору и приоткрыла стеклянную дверь в комнату. Тяжелый, приторно-сладкий с едва уловимым привкусом ванили запах ударил ей в ноздри. Катерина даже отшатнулась от неожиданности, но затем пересилила себя и заглянула внутрь. Та-ак… Вот, значит, какой у него сон. Рон лежал в постели, уставившись в потолок широко открытыми глазами. Между пальцев правой руки, свесившейся чуть ли не до самого пола, дымилась зажженная сигарета, а на тумбочке красовалась полуоткрытая пачка с такой ненавистной надписью большими яркими буквами. Рон явно не видел застывшую на пороге Катерину, он, судя по всему, вообще выпал из этой реальности, полностью погрузившись в свой собственный, хотя и иллюзорный мир. Вероятно, там с ним происходило нечто весьма и весьма приятное, потому что губы его вдруг дрогнули, растянулись в счастливой улыбке, а затем Катя отчетливо услышала: — Мэри… Мэри… о-о-о…