Пол скрывался под темными старинными креслами и диваном, загруженным одеждой и газетами. Вся стена, не считая большого окна-эркера за портьерами, была увешана фотографиями в рамках. Стекло в них отражало слабый свет из коридора. Сервант оказался набит расколотыми камнями; из распахнутой пасти большого камина воняло псиной, моторным маслом и кислым сальным запахом человеческого тела. И только под самый конец своего торопливого обзора Стив заметил иссохшее туловище, затерявшееся в мягком кресле у окон. У подлокотника стояло сложенное кресло-каталка. Сморщенная плоть сгорбленного существа стала такой темной от краски, что Стив не заметил его, когда вошел, и только теперь уставился в шоке. У красных распухших ступней существа лежал узорчатый поднос с едва тронутой едой. Глаза были закрыты – оно спало или хуже. Точнее, она – сморщенные груди, напоминавшие большие изюмины, указывали на женский пол. На голове почти не осталось волос. За стеной на кухне гремела какофония звуков – скрежет когтей по линолеуму, собачье поскуливание, лай и топот ботинок. Быстро развернувшись на 180 градусов, Стив опустился за открытой дверью и потянул ее на себя, так что край двери сомкнулся с подлокотником длинного дивана. Он сильно ударился копчиком о плинтус, но крепко сжал челюсти и молча сел на корточки. Только свист воздуха в его ноздрях выдавал боль. Стиву пришлось сосредоточиться и бросить всю силу воли на то, чтобы успокоить дыхание. Сейчас ему очень хотелось быть поменьше, чтобы макушка не вылезала наружу. – Стоять! – крикнул мужской голос прямо у дверей гостиной. Насколько Стив слышал, собаки лезли на стены коридора. Последнее, что он успел сделать, – прижать голову к деревянной задней панели дивана, покрытой заусенцами, и покрыть макушку заплесневелым полотенцем со спинки. Все, что видел Стив, застряв за дверью в таком положении, – потертый ковер, окаймленный серой пылью. Он не представлял, заметят ли его, если кто войдет в гостиную, или нет. От одного лишь присутствия незнакомца в комнате ужас охватил весь мозг Стива белым пламенем. На миг даже пришла идиотская мысль, не стоит ли встать и извиниться, что вошел в дом. Стив сам не знал, как ему удалось не шевельнуться. Он не видел, что происходит в комнате, только слышал шаги по полу – совсем рядом со своей головой. К счастью, собаки послушались хозяина и теперь скулили за дверью, иначе они бы наверняка унюхали Стива. Но с каждой мучительно медленной секундой нервы его все сильнее напрягались, словно кожа барабана; он ждал, что вот-вот на плечо опустится рука, или незнакомец рявкнет приказ, или сорвет полотенце. Вместо этого Стив услышал хруст коленных суставов, затем – негромкий голос незнакомца на другом конце комнаты. По-видимому, он обращался к дряхлому существу в кресле: – Время пришло, матушка. Они здесь. Дети ждут. Идем же – вот так, вот так. Раздался металлический щелчок и звук растягиваемой пружины – скорее всего, раскладывали инвалидное кресло. Затем послышался испуганный крик и словно детский плач – покой старухи потревожили. Она заскулила, как будто проснулась от страшного сна. Незнакомец успокоил ее, издавая гортанное воркование, будто птица. К страху от негромкого разговора, с трудом различимого из-за древней мебели, за которой прятался Стив, примешивалось настойчивое ощущение абсурда. – Она приблизилась, – заявил престарелый голос. – Она не одна. Берлога полна. – Да, да. Время пришло. – Так далеко вверху. Снова так далеко. Мы должны ответить, – ее слабый голос то и дело прерывался, однако произношение и речь женщины были прекрасны. Для такого преклонного возраста ее голос оказался весьма сильным. – Да, матушка. – Их желудки требуют пищи. Мы в безопасности? – Конечно. Всё в порядке. – Ты знаешь, чего они требуют. Чего хотят. А снаружи снова лезут к нам. – Нет, всё в порядке. Здесь – только краснота. Я тебя сейчас подниму – нельзя больше ждать, или они покончат… с нами. Этого нельзя допустить. – Оно – наружное – пропитало собой воздух. Ты не замечаешь? – Садись – вот так. Стив услышал, как пружины сжались и на подушку сели. – Здесь… – в голосе старухи звучал испуг. – Они проникли. Я чувствую. – Да, все открыто. Воздух ожил. Мы ждем только тебя – без тебя нельзя начинать. – Но мы в безопасности? А врата? – Да, матушка. Здесь только друзья. Только краснота. – И больше никого? – И больше никого. – Чтобы поприветствовать красноту, мне нужно лицо. – Вот оно. * * * Инвалидное кресло и стая возбужденных собак удалялись прочь от Стива, скрючившегося под вонючим покрывалом. Их звуки затихали вдали, он слышал, как незнакомец и его мать спускаются с крыльца. Стив медленно поднял голову, оглядываясь и ожидая, что это окажется ловушкой, что они только сделали вид, будто выходят из дома. Наконец он выпрямился, и его плечи тут же коснулись фоторамки, которая загремела. Боясь что-нибудь уронить, Стив повернулся и увидел фото группы Witchfinder Apprentice, покрытое пленкой пыли. Фолк-рок-группа из восьми человек – бакенбарды, длинные волосы, у двоих еще и борода. Они сидели вокруг стола, изображая рыцарей на средневековом пиру, – большие блюда с птицей, фруктами и хлебом напоминали классический натюрморт. Во главе стола восседал молодой, но уже лысеющий Тони Уиллоуз и будто бы с неодобрением взирал на забавы своей группы, которые рекорд-лейбл заставил изобразить для обложки. Это фото украшало альбом «Под зеленью» – Стив приобрел подержанный экземпляр с «Амазона». Он вышел из-за дивана, тревожно прислушиваясь к малейшим признакам движения в доме. «Ничего». Развернувшись, Стив стал фотографировать фотографии, изображавшие многочисленных странных личностей в замшевых куртках с широкими отворотами и расклешенных брюках, забросивших друг другу руки на плечи. Фото так сильно потемнели от времени, как будто эти люди жили во времена Дикого Запада. Группа предпочитала фотографироваться за городом – то стояли у ворот, то сидели на заборах, то позировали перед массивами горных пород, в том числе, кажется, перед Торс в Дартмуре. Были и фото живых выступлений группы – одно в монашеских рясах, другое – в масках с длинными носами. Стив чуть не улыбнулся, подумав: «Если бы Slipknot стали хиппи». На другой стене в жуткой гостиной фотографии запечатлели в основном живые выступления группы, высоко воздевавшей скрипки и гитары перед микрофонами, – целая стена фолка. У группы выдалась пара лет, когда они переживали бешеную популярность, на что указывали огромные толпы на фестивалях в Небуорте и на острове Мэн. Перед сценой колыхался океан парней с подкрученными усами и девушек с очень прямыми волосами, одетых в деним, холст и платья в цветочек. Вся эта молодежь обожала худощавых музыкантов в остроконечных шляпах, стоявших на эстраде посреди черных проводов. Над камином висело еще несколько десятков фото, таких же поблекших и пыльных: перемены в составе, бэк-вокалистки, все как одна страшно похожие на Карен Карпентер, Тони рядом с автомобилем «ягуар», вся группа в костюмах для танца моррис. На более поздних этапах карьеры участники явно стали вдохновляться Toto и носить береты, фетровые шляпы, белые жилеты и брюки клеш и темные очки. Стив снова задержал дыхание, прислушиваясь к звукам в доме. «Ничего». Он стал рассматривать стену у большого деревянного серванта: на ней, за треснувшим стеклом, в рамке с паутиной, висел золотой альбом «Пред королем Бедлама», рядом с ним – золотой диск «Баллады висельников», серебряный «Тощий Лен и Лотти-душительница» и постер совместного с The Incredible String Band тура «Бегущие с псами» 1972 года. Стив сфотографировал и их тоже. Он не решился задерживаться, но хватило и быстрого осмотра серванта, чтобы понять: на полках лежали артефакты – камни и кости, скорее всего – из пещер Брикбера. Те же кремневые ручные топорики, орудия из костей и наконечники копий, что Стив видел на выставке. Почетное место на верхней полке принадлежало двум голым и одутловатым Венерам со звериными головами; их тела из тусклой глины впитывали слабый свет от одинокой лампочки в коридоре. Стив вышел из гостиной. Его взгляд упал на фотографию в рамке, украшавшую стену из деревянных панелей, верх которой, вместе с лестницей, терялся в темноте первого этажа. На черно-белой фотографии в залитом солнцем поле, просторы которого напоминали море, стояла группка мужчин и женщин. Все они были обнажены, не считая грубо сделанных масок, напоминавших головы то ли львов, то ли собак, то ли еще кого-то – Стив точно не мог разобрать. У входа в кухню он нашел второе фото, в очередной раз подтвердившее, что чокнутые говнари в свое время предавались разнообразным забавам на природе. Стив прищурился, внимательно разглядывая голых, покрытых темной краской женщин с цветами в волосах. Все они со смехом кружили на цыпочках вокруг большого соломенного чучела (кажется, собаки), воздвигнутого в чистом поле. Одна из девушек держала в руке бутылку шампанского, казавшуюся очень тяжелой по сравнению с хрупким запястьем. «Церемонии на его земле». Значит, слухи в пабах Диллмута не так уж и беспочвенны. «Поняла, Кэт? Отсоси». Судя по всему, эти церемонии служили лишь предлогом, чтобы побухать и потрахаться с девочками-групи. Пока страну целое десятилетие будоражили забастовки, террористы ИРА и закрытия фабрик, рокеры жили на всю катушку. Забавы на природе производили неприятное, зловещее впечатление, и причиной тому был не только возраст фото. Все веселые люди в поле прятали лица за причудливыми масками с мордами и рогами, из-под которых выбивались пряди волос, и Стиву эти маски совсем не нравились. У входа в кухню висела, чуть покосившись, цветная фотография: что за представление, черт побери, на ней запечетлели? Дюжина голых людей в красной раскраске и собачьих масках собралась вокруг барана, рога которого венчали дикие цветы. На по-английски бледных плечах шатко сидели собачьи головы, из пастей которых выглядывали красные лица. Десять женщин, двое мужчин. Очевидно, Тони любил окружать себя голыми девицами, особенно в боевой раскраске, как у диких племен. Эта практика не прекратилась и по сей день, с поправкой на возраст дам, судя по иссохшей старушке в том кресле. «Твою же мать». Следующей на стене эпизодов из постыдного прошлого оказалась процессия при факелах где-то под землей – может быть, в пещере. Звериные морды, неприкрытые члены, обнаженные упругие груди, пивные животы, черные волосы на теле – и все это под слоем красной краски. Все эти люди шли мимо каменной стены с рисунками, похожими на изображения из Большой палаты в пещерах Брикбера. «Где это сняли? И когда?» Стив сделал снимки фотографий. На пороге коридора он остановился, проверяя, чисто ли на горизонте. В листве шумел ветер, вдали ритмично поскрипывали, затихая, колеса инвалидного кресла. Стив сделал шаг наружу. Собак не было. Но что это? Толчки? Подземные толчки? Внизу – под ногами Стива, под домом, под землей – что-то загудело. И тут же прекратилось. Пригнувшись, Стив перебежал на садовую тропу и посмотрел на дорогу.