— Не знаю, — мотнул я головой, — как-то само выскочило… Я даже не в курсе, какой сегодня день недели и, вообще, какая сегодня дата! — Интересно-интересно… — протянул доктор, внимательно наблюдая за моими реакциями. — Сегодня восьмое февраля, вторник, — сообщил он мне между делом. — Спасибо, доктор, буду знать! — поблагодарил я его. — Что зима на дворе я и так, между делом, догадался, а вот какое сегодня число — пока оставалось тайной. — Вот видите, как все здорово складывается! — оптимистически заявил Лазарь Елизарович. — Еще одной тайной для вас стало меньше. — Ну, хоть что-то, — согласился я с ним, вновь разворачивая газету, которую так и не выпустил из рук. — Этот выпуск «Правды» был посвящен нашей победе, — сообщил мне Медик. — Я поэтому его и храню. Так сказать, для потомков, и для истории… А я вновь погрузился в изучение праздничного экземпляра газеты полугодовой давности, стараясь не смотреть на изображение старика. Чтобы «соблазна» не было в очередной раз словить такой красочный прѝход. Прѝход? Вот опять! Что за словечко-то такое? На церковный прихо̀д похоже, только ударение другое и абсолютно иной смысл. Смысл я прекрасно понимал, но словечко, тьфу мерзость — растереть и забыть! Уголовно-наркоманское арго. Нам такого и даром не нать, и с деньгами не нать! Но я не стал отвлекаться от текста газеты и, в первой же прочитанной мною строке, стало сообщение о нашей победе: «Вчера наш великий народ, народ-победитель праздновал день полного торжества своего правого дела». — Значит, девятого августа победили? — просипел я, когда к горлу подкатил комок, да так там и застрял. Ведь я неожиданно вспомнил, как мы мечтали на фронте об этом, как тогда казалось — недостижимо далеком дне. Но мы верили, что он обязательно наступит! И мы сделаем все, даже невозможное, чтобы он наступил, как можно скорее! И вот я держу в руках газету в которой говориться о нашей победе… Но поверить в это никак не могу. Я почувствовал, как по моему лицу скатываются запоздалые слезы счастья, но я ни капельки их не стыдился. Ведь это радость со слезами на глазах… День Победы! День Победы! День Победы! — Неожиданно у меня в голове заиграла до боли «знакомая» мелодия и такие родные слова… Но я точно знал, что до этого никогда не слышал этой песни. Но её слова, словно огнем вспыхивали в моей вновь начинающей раскалываться голове, отпечатываясь, наверное, на самой подкорке головного мозга: — День Победы, как он был от нас далёк, Как в костре потухшем таял уголёк. Были вёрсты, обгорелые в пыли, Этот день мы приближали как могли. — Что это? — с изумлением спросил меня Лазарь Елизарович, вновь начиная водить слегка светящимися ладонями над моей головой. — Песня… — хрипло прошептал я, почувствовав, как магический дар Медика вновь возвращает мне способность соображать, прогоняя острую боль. — День Победы… — Никогда такой не слышал, — признался доктор, прикоснувшись теплой и сухой ладонью к моему лбу, покрытому холодной испариной. — Я тоже не слышал, — ответил я, — но её слова сами собой проявились у меня в голове… И ощущение возникло, что я давным-давно и прекрасно её знаю… — А ещё что-нибудь оттуда же мне напеть сможете? — спросил он, не отнимая руки. — Наверное… — Пожал я плечами. — Пожалуйста, если не затруднит, — попросил доктор, накладывая свои ладони уже на мои виски. — Этот День Победы, — как мог, запел я. Хотя это пение больше походило на хрип умирающего: — Порохом пропах, Это праздник С сединою на висках. Это радость Со слезами на глазах. — Стоп! — резко скомандовал доктор, и я замолчал. Медик отнял руки от моих висков и встряхнул их. Я отметил, что лоб главврача тоже покрылся крупными каплями пота, а лицо раскраснелось, словно он мешки с картошкой грузил. — Интересный эффект… — задумчиво произнес Лазарь Елизарович, промакивая вспотевший лоб платочком, который достал из кармана. — Сначала я считал, что мне показалось… Но, нет… — Что нет, товарищ доктор? — слегка напрягшись, переспросил я его. — Очень интересный эффект у этих ваших «несуществующих воспоминаний», — ответил он. — Едва вы начинаете их «воспроизводить», как активность вашего мозга чудовищно ускоряется! Не знаю, с чем это связано… Возможно, это повлияла травма, нанесенная вам вражеским Мозголомом. А возможно и нет — с таким эффектом я сталкиваюсь впервые! Но такое стремительное повышение активности головного мозга негативно влияет на ваше текущее самочувствие, — сообщил мне врач. — А, выходит, именно поэтому у меня так голова трещит? — уточнил я. — Да, именно поэтому. — Кивнул Лазарь Елизарович. — А песня хорошая, — неожиданно добавил он, — даже очень! Вы мне потом слова перепишете и мелодию? — Слова, если вспомню — конечно, напишу, — заверил я его. — А вот с мелодией… Здесь проблема имеется — мне ведь в детстве медведь на ухо наступил. — О! А это-то вы откуда знаете? — «подловил» меня доктор. — Значит, вспоминаем потихоньку! Я вновь развернул газету, чтобы дочитать статью, но Лазарь Елизарович меня остановил: — Подождите читать, молодой человек! У меня никаких Сил не осталось. Весь Резерв исчерпался, чтобы погасить вашу головную боль. Весьма затратное обезболивание получается. Вы ведь не знаете, что после Победы в Энергетическом Эфире творится черте что! Зачастую привычное пополнение Резерва Силой через Источник весьма проблематично, увы! Приходится использовать Накопители, а со снабжением сами понимаете, вечные проблемы — не хватает ресурсов… — И он виновато развел руками. — Источник, Резерв, Сила… Можете не объяснять, доктор, — разочаровано вздохнул я, — для меня все это пустой звук. — Ничего — вспомните еще! — произнес Рыжов с чрезмерной оптимистичностью. Ну, по крайней мере, мне так показалось. — Вообще чудо, что вы в себя-то пришли! Я, признаюсь, даже в самых смелых ожиданиях себе такого и представить не мог! Знаете, что меня до сих пор терзают угрызения совести, что я вам не смог помочь… Тогда в сорок третьем… — Не терзайте себя понапрасну, товарищ доктор! — вполне искренне произнес я. — Я верю, что на тот момент вы сделали для меня все, что было в ваших силах. — Вот и я себя тоже в этом убеждаю… — Все же в голосе Медика мне послышалась какая-то глубоко запрятанная тоска. Все же хороший он человек! Побольше бы нам таких людей — так и со всеми проблемами в стране мы справились играючи. — Вы пока отдохните, — предложил мне главврач, — а я немного пополню Резерв и вернусь… — Может, не надо на меня так тратиться, товарищ Рыжов? — смущаясь такому внимаю Медика, произнес я. — Ведь у вас, наверное, пациентов, нуждающихся в этой самой Силе… вернее, в ваших способностях, как Силовика… Ведь они же не работают, если этой самой Силы нет? — Я потихоньку начинал разбираться в «местной кухне» одаренных-Силовиков, осененных-Сенек или, как их еще называли, но все больше в Европах — Магов. — Да, это действительно так, — не стал юлить Медик, — и та Сила, которую я потратил на вас, и которую еще собираюсь потратить, очень бы пригодилась для лечения других бойцов. Однако, есть одно очень существенное «но», отчего же я это делаю… — И отчего же, доктор? — Мне было интересно услышать, что он мне разъяснит на этот счет. — Ваш случай уникален, молодой человек! Я видел, во что превратился ваш мозг после удара фашистского Менталиста и последующей контузии при разрыве мины. То, что случилось с вами сегодня — похоже на настоящее чудо! И, возможно, если мне удастся разобраться в том, как вам удалось восстановиться и за счет каких резервов, я сумею помочь еще кому-нибудь… — Доктор, тогда я весь в вашем распоряжении! Можете проводить надо мной свои опыты сколь угодно долго, если это в дальнейшем поможет кому-нибудь еще, — повторил я его последнюю фразу, ибо был с ним полностью согласен. — Успокойтесь, юноша! — рассмеялся главврач. — Ну, какие опыты? Просто небольшие исследования время от времени. Я не собираюсь вас удерживать в госпитале, дольше, чем это необходимо для вашего же здоровья. — Лазарь Елизарович, а помыться отпустите? Мне товарищ капитан Заварзин баню пообещал. — Конечно-конечно! — Кивнул Рыжов. — Мне Трофим Павлович об этом сообщил, когда вас в госпиталь доставили. — Конечно же я отпущу, и не только помыться… — улыбнулся он. — Так-то госпиталь переполнен, и мест совсем нет. Но только пообещайте мне, что будете приходить… приезжать, — поправился он, вспомнив, в каком состоянии я нахожусь. — Ну, если оказия такая будет. — Обязательно буду появляться, товарищ доктор! — клятвенно пообещал я. — И во еще что, — спохватился Медик, — вам бы еще в НКГБ сходить… — Зачем? — удивился я. — Замерить величину вашего Резерва и мощность Источника. А в нашем районе соответствующая аппаратура только у этих товарищей и имеется. — Вы же сказали, что мой ранг Силовика известен. У вас даже моя медицинская карта наличествует… Неужели, что-то могло поменяться? — Можете мне не верить, молодой человек, — потеребил свою острую бородку Лазарь Елизарович, — но у меня сложилось такое ощущение, что с момента нашей последней встречи, ваша Энергетическая Структура основательно окрепла и преобразовалась. — А вы разве можете её видеть? — Не всю, но отдельные элементы структуры ощущаю довольно отчетливо, — ответил медврач. И поверьте моему опыту юноша, вы будете приятно удивлены. У вас же, — он заглянул в мою «историю болезни», — ранее была лишь начальная ступень… — Да, — кивнул я, — это если по старорежимной «Ангельской Иерархии[2]» — Начала, а по-советски — твердый Третий Ранг! Силовик-воздушник! Был бы Рангом выше, глядишь и попал бы в летный состав, в «Сталинские соколы»… А так — лишь пехота. — Вуаля! — С видом заправского фокусника прищелкнул пальцами перед самым моим носом Лазарь Елизарович с донельзя довольным видом. — И еще кусочек памяти на место встал! Ведь я вам, молодой человек, про ваши Ранги Силы ни словом, ни полусловом ни обмолвился — вы мне сами все по полочкам разложили! — А, ведь, и правда сам… — Я изумленно раскрыл рот. — Вы точно волшебник, Лазарь Елизарович! — Пустое! — Беспечно отмахнулся от моего восторженного возгласа врач. — Ну, какой я волшебник? Вот академик Виноградов — вот тот, да — настоящий волшебник! А я так, по сравнению с ним мелкий земский доктор… Неожиданно фамилия неизвестного мне академика, разбередила в моей «душе» очередное «воспоминание», а в висках вновь застучали болезненные молоточки: — Владимир Никитич Виноградов? Личный медик товарища Сталина? Так он же, вроде бы, профессором был? — А откуда… — начал было Рыжов, но почувствовав, что со мной вновь что-то происходит, резко прервался. — Так, боец, — произнес он командным тоном, я и не знал, что он так умеет, — лежи спокойно! И постарайся ни о чем не думать и выбросить все из головы! Я сейчас… — И он куда-то стремительно удалился. Я, сдерживая все нарастающую головную боль, закрыл глаза, постаравшись последовать совету доктора ни о чем не думать. Однако, всплывающие «из темноты» моего подсознания образы, остановить так и не удалось.