Ни о каком отъезде теперь не могло быть и речи. С появлением Якова и его сыновей начались настоящие гулянья. Брат Марии, дядя Максима, был настолько рад видеть племянника, что расстраивать его сообщением об отъезде было бы непорядочно. Яков оказался гораздо младше Марии. На вид я бы дала ему пятьдесят пять или около того. Выглядел он очень хорошо, одет был дорого и презентабельно, что называется, с иголочки. В такую жару это поистине подвиг. Должно быть, он с сыновьями ездил на какое-то важное мероприятие. Сыновей у него было четверо. И ни одной дочери. Видимо, поэтому он так обожал Веру. Она бросилась к нему в объятия, как к родному отцу. Вскоре мы уже сидели за столом под большим навесом. — Барон — один на весь Крым. Он представляет интересы всей крымской цыганской общины, — пояснил Яков. — А это примерно восемь тысяч цыган. Я же просто глава нашей деревни. Они меня называют местным бароном. Стараюсь соответствовать. Делаю всё, чтобы среди нас тут царил порядок. Если что-то случится, на общем собрании разрешаем споры и конфликты. С другими народами стараемся дружить. Нас ругают, что детей в школу поздно отдаём или не отдаём вовсе. Но мы так делаем, потому что их обижают. Увы, к нам относятся предвзято, хотя мы и в Великую Отечественную наравне со всеми воевали, и среди представителей нашего народа много известных людей, заслуживших всемирное уважение. — Я хоть только наполовину цыган, а предвзятое отношение на собственной шкуре испытал, — усмехнулся Максим. — Особенно в детстве. — Жаль, сынок, что вы у нас не желаете остаться, — заметил Яков. — Мы бы вам такую свадьбу сыграли! По нашим обычаям. Я покосилась на Макса, а он глядел мимо меня на Якова. Предложение о замужестве мне пока не поступало, так что эти разговоры о свадьбе скорее расстраивали. — Мы уже слышали про то, как у вас сватают с рождения, — кивнул Богорад. — Мария рассказывала. — Это очень красивый и древний обряд. Одна семья выбирает другую, чтобы породниться. Они заранее договариваются о женитьбе своих детей. У нас это называется «бамбала». Когда дети вырастают, происходит оплата в виде дукатов родственникам девушки. На свадьбе вся сумма возвращается семье жениха. Этой традиции мы не изменяем. Слушая разговоры за столом, я поискала глазами Веру. Но её не было. Да и вообще детей, незамужних девушек и неженатых парней я тут не наблюдала. Всё не давала покоя эта ночная сцена. Меня почему-то совсем не задевало поведение Веры в отношении Максима. Я воспринимала её поползновения как нелепые попытки ребёнка подражать взрослому. Неизвестная нам трагедия, сделавшая её сиротой, навсегда поменяла мир этой девочки. А то отношение, какое она видит со стороны Марии, только усугубляло внутреннюю боль. Мало кто умеет поддержать и посочувствовать. Для этого нужно буквально встать на колени рядом с упавшим и подать ему руку. К сожалению, многие на это неспособны. Лишь с высоты своего роста могут сказать: «Я же говорил!» Человек внутри себя и так переживает, поедом себя ест, зачем ещё добавлять? Я никогда не разделяла мнение, что воспитывать нужно жёстче. В семье обязательно должны быть поддержка и взаимопонимание! Жёсткостью можно выбить землю из-под ног, а нежностью и любовью воспитать действительно сильную личность. — Ты на Верочку не обижайся. Мала она ещё. Не ведает, что творит,— добродушно сказал Яков Максиму, когда мы в завершение вечера стояли втроём и беседовали. — Мать у неё потрясающая красавица была, — добавил зачем-то он. — Точёная фигурка, осиная талия, а какое лицо! Смотреть и не насмотреться. Я таких красивых не видел ни в кино, ни в рекламе. Блестящие чёрные волосы, коса в мужскую руку толщиной. А отец… неплохой человек был. Кровь горячая, гордый. Яков много курил. Вообще здесь почти все курили, кроме детей и подростков. Мне показалось странным его высказывание о Вере. Разве можно считать маленькой и несмышлёной совершеннолетнюю девушку? Тем более, что они гораздо более юных девочек замуж выдают. Видно, что он искренне любил воспитанницу. В отличие от сестры. Интересно, знал ли Яков, как Мария избивает девушку? И что та мечтает сбежать. А на следующий день Максим всё-таки объявил, что мы покидаем деревню. Мария ахнула, всплеснула руками, стала сокрушаться, что так скоро. Будто не знала о нашем решении. Вера же молчала насуплено. Я проследила за взглядом Макса и обнаружила, что смотрит он на неё строго, с вызовом. И мою руку при этом сжимает. Свой отъезд мы отложили на послеобеденное время, чтобы было не жарко. Словно сами тянули, стремясь насладиться последними мгновениями жизни в цыганской деревне. Хоть и пообещали приезжать каждое лето, но кто знает, сможем ли сдержать обещание. Да и этот наш первый приезд сюда всё же был особенным и больше не повторится. После полудня пошли к морю. К моему удивлению, Вера вызвалась прогуляться с нами. Она взяла с собой ту малышку, которая беспрестанно ко мне тянулась, и какого-то мальчика лет четырёх. Такой компанией мы и спустились к берегу. Залюбовавшись природой, я достала телефон, чтобы сделать пару снимков. Должно быть, на него упал луч солнца, потому что на камнях рядом с нами заплясал солнечный зайчик. — Ой, смотрите, Комах! — воскликнула Вера. — Что это? — спросила я. — Бабушка мне в детстве рассказывала, что раньше цыгане верили в Комаха, — оживилась девушка. — Это такой дух, который в виде солнечного зайчика сверкает золотом. Считалось, кто его поймает, может заболеть. Но при этом его жизнь поменяется в лучшую сторону. Он получит то, о чём давно мечтал, или просто разбогатеет. Комах что-то даёт, а что-то забирает. — Интересно. А какие ещё есть цыганские легенды? — поинтересовалась я. — Про дампиров, — с готовностью ответила Вера. — Это как вампиры, только наши, цыганские. Они могут не только пить кровь, но ещё уводить с собой, влюблять, околдовывать. Среди цыган ходило много историй о том, как красивый и коварный дампир заворожил юную деву и затем погубил её. Мы с Максом переглянулись. Намёк был слишком уж явным. Вера всё никак не могла смириться с тем, что её план не удался. Молодая цыганка, заметив наши взгляды, смешалась и продолжала как-то торопливо, словно хотела поскорее сменить тему: — Ещё есть поверье про Лилияко. Это летучая мышь. Считалось, что если она залетела в дом, то её нужно было поймать, убить и хранить на удачу. Но всё это уже осталось в прошлом. Когда мы уезжали, все обитатели деревни, кто был дома, высыпали на улицу, чтобы нас проводить. Я смотрела на них и чувствовала, как щемит сердце. Мария пустила слезу, Яков был скуп на эмоции. Стоял, обнимая Веру за плечи, а та никла к нему по-детски. Вручая нам на память подарки, глава селения негромко сказал: — Тут и от Верочки есть. Браслеты вам сама сплела из бисера. Знаю, что обижают её здесь. Буду решать вопрос. А потом уже громко сказал на прощание: — Счастья вам, здоровья и благополучия! Тэ авэн бахталэ, зуралэ, састевесте! (Дай Бог много счастья, сил и здоровья!) Когда отъехали довольно далеко, и уже можно было не махать рукой в окно, Максим объявил: — Нет, мне эта их свободная жизнь вообще не близка. То, в каких интерьерах живут… Сбором металлолома на такие не заработаешь. Но это их дело. У нас тоже такие домишки строят, и такие деньги из бюджета воруют, что ромам далеко до этого. Но вот что малолеток замуж выдают, вообще не одобряю. История с Верой наложила на нашу поездку неприятный отпечаток. Из-за неё было тягостно. В этой девочке чувствовалась какая-то тайна. Она очень непростая и хочется, чтобы судьба была к ней добрее. В целом же отдых удался. Неделю мы провели в Крыму, а потом вернулись домой. Точнее поехали в Апрельское, где пробыли вдвоём ещё некоторое время. Было так непривычно снова ходить за хлебом в продуктовый, болтать с местными, пить чай на даче у Лёки. Она-то и напомнила, как напророчила мне свадьбу. В памяти всплыл момент моего приезда сюда и нашей болтовни в автобусе. И вот спустя столько лет мы с Максимом, держась за руки, снова шли по нашему полю, где когда-то гуляли и собирали цветы. Тогда всё только начиналось, и мы даже не догадывались, что нам придётся пережить, какой путь предстоит пройти, чтобы быть вместе. Тогда это казалось таким простым и само собой разумеющимся. Захотеть и быть. Но оказывается, в жизни иногда нужно приложить гораздо больше усилий для достижения счастья. Теперь на том месте, где мальчишки нашли поваленный старый крест, стоял памятник — цыганка-мать. К братской могиле расстрелянных в годы войны цыган люди несли цветы и свечи. Максим тоже положил большой букет роз. Ведь здесь покоилась его бабушка, так и оставшаяся навсегда юной семнадцатилетней девушкой… Я не успела опомниться, как он подхватил меня, поднял и стал кружить. Нелепо ойкнула и с перепугу вцепилась ему в плечи, взволнованно посмотрела вниз, ему в лицо. — Поставь меня, а то уронишь. Я тяжёлая! А он всё кружил. Потом, когда опустил на землю, взял моё лицо в ладони, серьёзно заглянул в глаза и тихо сказал: — Я люблю тебя, Света. — А я тебя! — выдохнула я. Мы поженились на день рождения Максима, пятнадцатого августа. А через год повенчались в церкви в Апрельском и там же окрестили дочь. Когда-то я так и не зашла сюда, вопреки совету бабушки Серафимы. А вот теперь я здесь, и рядом Максим, мои родители, Лёка, Евгения Викторовна, Кирилл и оба наших сына. Значит, судьба мне была всё же войти с эту древнюю красивую церковь. Несмотря на предсказание цыганки, есть у меня и король, который меня любит, и дети — двое мальчиков: Никита и Алексей, и девочка Майя. А что будет дальше — жизнь покажет…