— Мисс Розария! Старейшина уже ожидает вас. Я попрошу Александрию принести цветы для обряда, — говорила Изольда только прибывшей Розарии и её прабабушке. — Стой! Розария! — держа младенца в руках, прабабушка окликнула её. — Я должна рассказать тебе о последствиях. — Мне плевать на них! я всего лишь хочу спасти своего ребенка! — Ты не сможешь любить его, Розария! «Обряд чужого дитя» — ритуал способный излечить младенца ценой любви его матери. После свершения обряда, родитель теряет все теплые чувства к своему ребенку, взамен на его жизнь. Любая попытка пробудить в нём ощущение любви или излишне долгие касания будут сжигать их тела, а в последствии это может сказаться и на других её детях…. Костёр, длинные языки пламени. Они прошли к величественному священному древу с сиреневыми листьями. Розария положила младенца на лежанку, собранную из листьев. Стебли сразу же начали расти по его телу, а пламя вокруг вспыхнуло и поднялось ввысь. Прабабушка и старейшина деревни вместе с членами семьи Шаппелия начали хором произносить слова, наделяя их силой. Младенец начал плакать, а Розария упала на колени от чувства жжения в груди. Огонь вокруг закружился и сформировался в единую колообразную форму над младенцем. Яркий свет в глазах ребенка: единственное в его жизни мгновенье тепла — Любовь его матери в виде огненного кола, вонзенного ему в сердце. Розария поднялась и закрыла лицо руками. Она не испытывала ничего. Не слез ни сожалений: она теперь не испытывала любви к своему дитя — это чувство убивало её изнутри. — Я буду любить его теми же воспоминаниями, в которых я была счастлива… — она подошла к своему ребенку и взяла его на руки, уже укутанного в одеяло старейшиной. Розария смотрела на него и понимала, что отныне, он ей будто чужой. Воспоминания, которым нет и дня — единственное, что у неё осталось. Тело младенца начало покрываться ожогами, а Розария снова испытала сильную боль в груди. Старейшина тут же отобрал у неё дитя. — Принесите воду! Нужно охладить их! — Александрия подбежала и обняла Розарию. Её тело горело и опаляло ткань одежды. — Это невозможно пережить… — она крепко обнимала мучающуюся от боли мать ребенка, смотря на то, как того обливали водой. Спустя несколько минут, как их остудили, она подошла к своей прабабушке, которая держала и убаюкивала её ребенка. — Я хочу дать ему имя, — тихим голосом произнесла она и прикоснулась к его лбу. — Тебя будут звать Фламиргус. На языке моего дедушки это значит — пылающий… — Эгберт! — прокричала Александрия, схватившись руками за клинок, проткнувший её насквозь. Брошенное огниво. Вспыхнувшее пламя… Стук копыт. Крики и паника горожан вдалеке. Стражи не видно. Огромный столб огня, нависший над столицей. — Мы не успели… Огонь отражался в глазах Амелии. Её сердце замерло от страха. Они ехали по вымощенной дороге вблизи города. Крей положил руку на её плечо. — Вперед… Таверна Джессики: она сидела возле кровати с мокрой тряпкой и протирала лоб раствором из волчьего цветка одной девушке. Бледная и худая, она медленно восстанавливалась от ранения. — Где вся стража?! — ругался Олливер, посматривая в окно и цыкая. — Королева приказала им отступить с горожанами. Она решила пожертвовать собой ради тех, кто бы умер зазря, сражаясь с силами им не равными. — А вот они так не думают… — Олливер возразил ей. Десятки серебряных рыцарей твердо и решительно ступали ко дворцу под предводительством Калеба Дан Адрийского, держа штандарт Королевской семьи. — Я же говорил вам, что у меня свои глаза и уши, Королева… «Приказы ничего не значат перед совестью и желанием людей сделать благое дело…» — Аннет скоро проснётся, я это чувствую… Эгберт спрыгнул с Антресоли и издал громкий рык, услышанный стражей. — Отпусти мою дочь! — Старый волчонок наконец вспомнил кто он есть… Стража вперед! — прокричал Калеб Фламиргус со всех сил отшвырнул Александрию в стену и бросился на Эгберта. — Папа… — её руки были в крови от глубокой раны. Она из последних сил открыла глаза и попыталась остановить разъяренного убийцу: её тело покрылось сиреневыми сплетениями, а кожа стала серой: её жизнь иссякала. Фламиргус упал на колени, а после Эгберт впился в его грудь когтями и начал рвать ему плот, ударяя и швыряя об стену, затем кинув в огонь на обугленные деревянные столбы. Стража зашла во дворец и незамедлительно направилась к лежащей на полу среди огня и обломков Королеве. — Оцепить территорию! Спасти её Величество и его Высочество Эгберта! Стража с трудом помогла Королева подняться. Её отец стоял рядом с лежащим телом Фламиргуса, как пальцы слегка дрогнули… В эту же секунду, Фламиргус на огромной скорости схватил Эгберта за горло и вбил его об стену — от такого удара стена разбилась на куски, оставив огромную вмятину. Стража рядом попыталась освободить его, но Фламиргус посмотрел в их сторону… они как вкопанные замерли на месте не в силах пошевелиться — сны и иллюзии. Та же сила, что и у Лоренса: неудивительно, они ведь родные братья… Прижатый к стене Эгберт брыкался, пытаясь освободиться. В глазах потемнело, почувствовав, что он сжал его горло ещё сильнее — он в последний раз взглянул в сторону своей дочери. — Не плачь, моя девочка… задача родителей — отдать жизнь за своих детей. Ты выросла сильной, мой лепесток… — Из лепестка, мы взрастили дерево. Я счастлив… — хриплым голосом произнес Эгберт. Хруст шеи. Тело Эгберта упало на землю и Фламиргус с довольной ухмылкой повернулся в сторону Александрии. — Ты следующая… Она услышала последние слова своего отца и перед тем как потерять сознание закричала. Этими словами заканчивалась сказка, написанная Эгбертом для неё ещё в детстве. Всё это время сказка была посвящена тому, как они была счастливы растить своего ребенка… Александрия открыла глаза. Голова кружилась: лицо было в крови — затылок был разбит от удара об стену. Приходя в себя, она подняла перед собой руку пытаясь сфокусироваться. За ней, пока ещё смутно, разглядела раненого мужчину в серебряных доспехах с отличительными золотыми вставками. — Снова ты мешаешь мне! Генерал Калеб… — кричал ему Фламиргус своим противным голосом исподлобья. — Почему вы всегда хотите всё мне испортить! Стены снова затряслись и дворец начал рушиться. Всё вокруг было объято огнём. — Королева, вы пришли в себя, какое чудо. У нас есть одна маленькая проблемка — в скором времени, выход позади нас завалит и тогда мы не сможем отсюда выбраться… Я испробовал на нём все что смог, я не могу одолеть его. Мы не можем… — Калеб стоял, держа одну руку у ранения около живота, а в другой — меч с золотым эфесом. Вся стража была мертва. Всё вокруг полыхало средь обломков, некогда Золотого дворца. Стук копыт. Амелия ещё на скорости, выпрыгнула из кареты. Крей и Мадам Шейли последовали за ней, сказав кучеру двигаться к безопасному месту. Амелия хотела войти во дворец сквозь густой дым и огонь, но мадам Шейли остановила её: они увидели раненного Калеба, истекающую кровью Александрию у стены и стоящего у трона Фламиргуса. — У нас гости… Амелия испытала настоящий страх, её руки дрожали. Глаза засияли золотом и Фламиргус почувствовал на себе её силу — её гнев… — Ну же, принцесса Амелия. Не бойтесь, как вам ваша коронация? на костях и крови… — Сволочь! — она закричала и бросилась в атаку — лоб в лоб, разорвав сдерживающие её движения подол. Крей не успел остановить её — звон мечей, золотой и голубоватый свет, мелькающий в густом дыме. Крей стоял, крепко сжав кулаки и колебался — Я за ней! — он вытащил меч из ножен и бросился за ней. Время остановилось. Всё вокруг начало излучать яркий, лазурный свет и девочка спустилась перед ним. — Мгновенье, ради которого ты здесь, перед тобой. Если отступишь, ничего не изменишь, но знай, времени у тебя мало… Стрелки часов снова пошли по кругу и Крей ринулся в бой. — Идиоты! — прокричал им в след Калеб, наблюдая за их отчаянным сражением с Фламиргусом. Звон мечей и выкрики. Неуловимые, хаотичные движения от одной стены к другой. Мадам Шейли подбежала к Александрии и подняла ей голову. — Нужно уводить их отсюда… — в полуобморочном состоянии говорила Александрия. — Я задержу его вместе с Калебом. Амелия издала крик и отразила меч Фламиргуса, отчего тот отлетел в стену. — Нет, дочь моя. Мы остановим его вместе… Фламиргус начал истерично смеяться, пока дворец разрушался ещё сильнее. Он не чувствовал ни боли, ни страха. — Ты знаешь, в чём между нами разница, принцесса Амелия? — медленно говорил он, поднимая свой клинок. — Я действительно хочу убить тебя! Менее чем за секунду, он оказался рядом с ней. — Не смотри! — прокричала Александрия. Было поздно. Амелия была под его чарами: иллюзии и видения смешивались с его воспоминаниями… то, как он убил Лоренса. «Это что я? Я радовалась, когда видела его…» В его воспоминаниях, она увидела себя: маленькую и с улыбкой на улице. «Пожар? Почему здесь Фламиргус? Это ведь мама Алисы…»