– Извини. Просто мне нужно к Кейману сегодня. – Поэтому на тебе нет лица? Боги, Делл, я, конечно, знаю, что твой опекун не одобряет вас с Бастианом, но неужели настолько? Что я ей могла ответить? Только рассказать всю историю, но этого мне, во-первых, не хотелось, а во-вторых, было запрещено. Кейман хоть и превратился в последнее время в снежного короля, не снимал с себя обязанностей по защите и не отменял запреты на откровения. По крайней мере, не говорил мне об этом прямо. Оно и хорошо, если честно. Вероятность лишиться еще и Брины будет выше, если она узнает, какой капец творится вокруг меня. – Ладно, я больше не съем ни кусочка. Пойду к нему сейчас. Раньше приду, раньше уйду. – Удачи. Мне бы пригодилась не удача, а крошечная капелька… не знаю, понимания, что ли? Впервые с того момента, как оказалась в школе, я ощутила что-то более-менее похожее на счастье. Я с удовольствием просыпалась, шла на завтрак, готовилась к новому семестру и дню рождения, не думая о том, что еще сотворит Акорион. Опасность все еще висела над нами, но с тех пор, как темный бог возненавидел меня, будто стало легче дышать. Я не замирала в ожидании нового кошмара или очередной посылки. Знала, что удар обязательно последует, но оказалось, что смотреть в лицо грозящей беде куда полезнее для нервной системы, чем прятаться в углу и каждую минуту ждать, когда из темноты выскочит неведомая тварина. И мне бы хотелось, чтобы эту призрачную радость разделил человек, который вроде как стал опекуном и наставником. Но мое счастье, казалось, обернулось для Кроста бедой. Я осторожно постучала в дверь его кабинета. – Войдите. – Привет. Кейман оторвался от документов и хмуро кивнул. – Я занят. Зайди позже. – Не могу. Я пятнадцать минут сидела в коридоре, не решаясь постучать. Он никак не мог оторваться от документов. Хотя скорее не хотел, я словно вошла в ледяную пещеру. И это было никак не связано с окном, которое, пока мы сидели на артефакторике и обедали, уже восстановили. – Рад, что ты не дотянула до ночи. Сон тоже не станет оправданием, раз тебе НАДО, так? Я поморщилась. Сейчас он говорил как Аннабет. – Кейман, я так больше не могу. Ты наказываешь меня за то, что я не в состоянии контролировать. Разве мне запрещено влюбляться? – Я не наказываю тебя. Но неужели ты ждешь, что благословлю вас? Ты никогда меня не слушала и ни во что не ставила мое мнение. – Это неправда. Боги, Кейман, чего ты от меня хочешь?! Чтобы я слушалась тебя беспрекословно? Бросила Бастиана? Тебе будет приятнее, если я буду одна? Снова вернусь к тому, от чего ушла зимой: к кошмарам, бессонным ночам, блужданиям по лесу? Я устала. Я не идеальный человек, но мне хочется немного… не знаю, заботы, нежности, спать по ночам, ходить на свидания. Я все равно цель номер один для Акориона, больше нет смысла бояться каждого шага. – Я просто удивлен, как быстро ты забыла травлю и насмешки ди Файра и бросилась к нему в постель. Я сжала зубы и испытала острое желание развернуться и навсегда исчезнуть из жизни Кроста. И сейчас сильнее, чем когда бы то ни было, понимала Таару. Этот его осуждающий разочарованный взгляд был способен вытащить душу, изрезать ее на кусочки и засунуть обратно. – Я не забыла, – глухо ответила я. – Но мы все меняемся. Бастиан едва не погиб, превратился в дракона, несет ответственность за Дом Огня. Глупые студенческие выходки не должны становиться клеймом. – Я пока не вижу, чтобы они прекратились. – Ты не хочешь смотреть. А я не знаю, что будет дальше. Может, я ошибаюсь в нем, может, Бастиан – все еще Бастиан и однажды я пойму, что день, когда села в его карету, был черным. Но я не могу заставить себя разлюбить его и влюбиться в тебя. Даже если тебе очень хочется исправить ошибки в воспитании жены. – Не смей говорить о моих ошибках! – рявкнул Кейман так, что я подскочила на месте. И документы стали не такими уж важными. Он выругался сквозь зубы и посмотрел в окно, где начиналась метель. – Хватит, Деллин. Ты выбрала свой путь, я не одобряю его и не поддерживаю, а значит, ты теперь самостоятельная. Живи, люби, работай, делай что хочешь. От Акориона я закрою и тебя, и этого гаденыша так, как смогу. Остальное вы сами. – Я не хочу терять тебя. – Нет. Ты не хочешь терять покровительство, которое позволяет тебе творить все, что вздумается, без последствий. – Неправда! – Да? – Кейман усмехнулся. – Тогда зачем ты пришла сейчас? Я закусила губу. Хотелось вцепиться ему в хвост и откусить ухо! За что так со мной? – Поговорить. Ты мне даже «прощай» не сказал. – Я прислал тебе вещи. Так зачем ты пришла, Деллин? Закрыла глаза. Досчитала до десяти. Почти развернулась, почти ушла, но… – Мне нужно разрешение на выход в город. Я хочу отпраздновать день рождения. – Вот видишь. Тебе плевать на потери. Ты просто страдаешь по упущенной выгоде. Вот. Кейман достал из папки небольшой желтый листок и что-то размашисто на нем написал. – Отдашь Яспере – и гуляй. Твое разрешение. А теперь извини, мне надо работать. Вот и поговорили. Я сжала в руке разрешение, почувствовала, как глаза наполняются слезами, и поняла, что не хочу демонстрировать слабость. За годы, что меня травили из-за дислексии, я поняла одно: указывают на дверь – уходи. Ни Аннабет, ни Кейман больше не хотели видеть меня рядом. А еще – есть один хороший анекдот. Он звучит примерно так: если третий муж бьет по роже, то дело не в мужьях, а в роже. Помню, он сильно меня возмущал, ведь как же можно оправдывать домашнее насилие! А сейчас я поняла: он не о мужьях и не о насилии. И если второй человек отказывается со мной общаться, выбрасывает, как блохастого прибившегося котенка, то проблема все же во мне. И как ее исправить? Я доплелась до спальни, не испытывая по поводу полученного разрешения никакой радости. Да, я пойду в день рождения в город. Проведу его с Бастианом, и он наверняка найдет что-то, что поднимет настроение, но как прежде уже ничего не будет. Мне хотелось получить любовь, не жертвуя ничем взамен, а это оказалось невозможно. Таре хотелось получить свободу, а вместо нее она получила безумие. Я еще легко отделалась. Надо было пойти к Бастиану и сообщить радостную новость о получении разрешения, но я смалодушничала и залезла под одеяло. Тоже как в детстве, с головой. Спряталась от себя же. Закрыла глаза, чтобы перестать видеть перед собой равнодушный холодный взгляд. И не заметила, как провалилась в сон. Мерзкий, почти забытый, тревожный и выматывающий сон. Хотя нет. Этот не тот же самый, он – другой. В нем сейчас нет Акориона, в нем я стою в сокровищнице, а напротив стоит Таара. Ее силуэт немного дрожит, а еще кажется призрачным, подернутым сизой дымкой. Она красива, до безумия красива в своей тьме. Я словно смотрюсь в зеркало, что в миллион раз улучшает мое собственное отражение. Она идеальна. И пугающа. Тяжелые черные кудри падают на плечи. Черное платье провокационно облегает фигуру и приподнимает грудь. Она совсем не стесняется сексуальности и уж наверняка знает о том, что происходит между мужчиной и женщиной, побольше моего. Сложно представить, чтобы Таара боялась близости с любимым человеком. – О, – вдруг улыбается она, – я боялась, поверь. Только время было другое. И страхи тоже. – Ты ведь не реальна, да? – спрашиваю я. – Как посмотреть. Что ты сама думаешь? – Порой мне кажется, что ты – это я. А иногда я удивляюсь тому, насколько мы разные. – И все же приятно поговорить с умным человеком, да? – Она смеется. Не безумно, не зло, как-то очень заразительно. – Ладно, и что ты собираешься со всем этим делать, Деллин Шторм? Деллин… ну и дурацкое имя. Шторм… о демоны, твоя мать была ужасной… как это на земном языке? Показушницей? Это ж надо придумать такой пафос. Шторм… – Ты – часть меня, так? И снишься мне потому, что я боюсь в тебя превратиться? Она грустно улыбается. – Ты не можешь превратиться в меня, Деллин. Ты – и есть я. Просто ограничена в некоторых функциях. Но личность – не песня на твоем плеере. Нельзя стереть Таару и записать Деллин. Можно только сделать новую аранжировку. Понимаешь, о чем я? – Честно говоря, не очень, – признаюсь я. Таара зевает. – Как ску-у-учно! Акорион… Крост… мне они больше нравились, когда молча делали свое дело. Знаешь, в постели они хороши. Не хочешь попробовать? Потренироваться перед своим драконом? – Не очень. – Зря. Хотя, может, оно и к лучшему. В невинной романтике, пожалуй, есть свое очарование. Но на самом деле мне всегда хотелось у тебя спросить. Или у себя… как будет правильно? Я вдруг обращаю внимание на шкаф, у которого она стоит, и сердце бьется чаще. Таара любовно поглаживает края витрины. – Ты никогда не думала, что мир и без нас прекрасно существует? Я кидаюсь к шкафу, дергаю ящик за ручку, но он заперт. Таара смотрит за моими тщетными попытками применить силу со снисходительным спокойствием.