– Да, – говорит Тим, – наверное. – Он открывает глаза и снова таращится на Эвелин. – Тимоти, отстань, – говорит Эвелин. – Что ты хочешь, она из Кэмдена. – Господи, – стонет Тимоти. – Меня тошнит от проблем девочек из Кэмдена. Мой любимый, я его так люблю, а он любит другую, я так тоскую, а он меня не замечает, бла-бла-бла, ля-ля-ля. Господи, как это скучно. Студенты. И они этим живут. Печально это, да, Бэйтмен? – Да, – говорю я. – Печально. – Видишь, Бэйтмен со мной согласен, – самодовольно ухмыляется Прайс. – Он не согласен. – Бумажной салфеткой Kleenex Эвелин вытирает то, что она только что намазала. – Тимоти, Патрик не циник. Он соседский мальчик, правда, милый? – Неправда, – шепчу я себе под нос, – я злоебучий психопат. – Но даже если и так, то что? – вздыхает Эвелин. – Она не самая умная девушка в мире. – Ха, не самая умная! Тоже мне открытие века! – кричит Прайс. – Сташ тоже не самый смышленый парень. Отличная пара. Они где познакомились, на «Любви с первого взгляда»? – Оставь их в покое, – говорит Эвелин. – У Сташа есть талант, и я уверена, что мы недооцениваем Вэнден. – Эта девушка… – Прайс поворачивается ко мне. – Слушай, Бэйтмен, эта девушка… мне Эвелин рассказывала… она взяла в прокате «Апогей», потому что думала, что это фильм про… – он глотает слюну, – про гомиков. – Я тут подумал, – говорю я. – Мы ведь так и не выяснили, чем занимается Сташ… как я понимаю, у него есть фамилия, но не говори мне, Эвелин, я не хочу ее знать… так вот, мы так и не выяснили, чем он зарабатывает на жизнь? – Во-первых, он – человек хороший и очень порядочный, – бросается Эвелин на его защиту. – И он попросил шербет с шоколадными чипсами! – насмешливо подвывает Прайс. – О чем тут вообще говорить?! Не обращая внимания на его слова, Эвелин снимает сережки Tina Chow. – Он скульптор, – говорит она сухо. – Чушь собачья, – отвечает Тимоти. – Я помню наш разговор в «Одеоне». – Он опять поворачивается ко мне. – Как раз тогда, когда он заказал тунца капучино, и я уверен, что, если бы его не поправили, он заказал бы еще и лосося au lait[3], — так вот, он сказал мне тогда, что устраивает вечеринки, стало быть он… не знаю, поправь меня, Эвелин, если я ошибаюсь… обслуга. Он – обслуга! – Прайс буквально кричит. – А не ебаный скульптор! – Да успокойся ты, наконец, – говорит Эвелин, снова намазывая лицо кремом. – Все равно что сказать, что ты – поэтесса. – Тимоти пьян, и я уже жду не дождусь, когда он освободит помещение. – Знаешь, – начинает Эвелин, – я, вообще-то, когда-то… – Ты, блядь, у нас текстовый процессор! – Тима и вправду уже заносит. Он подходит к Эвелин и склоняется над ней, глядя на свое отражение в зеркале. – Ты, кажется, потолстел, Тим? – задумчиво спрашивает Эвелин. Изучив отражение Тима в зеркале, она заключает: – Как-то лицо у тебя… округлилось. Тимоти, в отместку, нюхает шею Эвелин и спрашивает: – Что это за восхитительное… благоухание? – Obsession. – Кокетливо улыбаясь, Эвелин мягко отталкивает Тимоти. – Obsession. Патрик, убери от меня своего приятеля. – Нет-нет, подожди. – Тимоти громко втягивает носом воздух. – Это не Obsession. Это… это… – Его лицо искажается в притворном ужасе. – Боже мой… это крем для искусственного загара Q.T.Instatan! Эвелин медлит, пытаясь придумать достойный ответ. Она снова внимательно смотрит на Тима: – Ты не лысеешь? – Эвелин, – отвечает Тим, – не уходи от темы, хотя… – Он уже искренне встревожен. – Раз ты сказала… что, много геля? – Он озабоченно проводит рукой по волосам. – Может быть, – говорит Эвелин. – Теперь, будь любезен, сядь. – По крайней мере, волосы у меня не зеленые, и я не пытался подстричься масляным ножом, – говорит Тим, намекая на цвет волос Вэнден и плохую, дешевую стрижку Сташа. Стрижка плохая именно потому, что дешевая. – Так ты потолстел? – На этот раз голос Эвелин звучит серьезно. – Господи, – Тим, похоже, обиделся, – нет, Эвелин. – Лицо у тебя определенно округлилось, – говорит Эвелин, – уже не такое… точеное. – Не верю, – говорит Тим. Он еще пристальнее всматривается в зеркало. Эвелин продолжает расчесывать волосы, но уже не так энергично, потому что теперь она смотрит на Тима. Заметив это, он нюхает ее шею и ухмыляется. Мне показалось, что он успел ее лизнуть. – Ну что, Q.T.? – говорит он. – Ладно, мне-то можешь признаться. Я чувствую, что это оно. – Нет, – отвечает Эвелин без улыбки. – Это ты им пользуешься. – Нет. Я-то как раз не пользуюсь. Я хожу в солярий. И не стыжусь в этом признаться, – говорит он. – А вот ты пользуешься Q.T. – По-моему, ты бредишь, – неубедительно защищается Эвелин. – Я тебе говорю, я хожу в солярий. Конечно, я знаю, как это дорого, но… – Прайс бледнеет. – И все-таки это Q.T.? – Какое нужно иметь мужество, чтобы признаться, что ходишь в солярий, – язвит Эвелин. – Q.T. – Тимоти хихикает. – Не знаю, о чем ты, – говорит Эвелин и вновь принимается расчесывать волосы. – Патрик, пожалуйста, проводи своего друга к выходу. Прайс встает на колени. Он втягивает носом воздух, нюхает голые ноги Эвелин, она смеется. Я внутренне напрягаюсь. – Господи, – громко стонет она. – Да убирайся ты отсюда. – Ты – апельсинчик, – смеется он, уткнувшись головой ей в колени. – Потому что ты вся оранжевая. – Я не оранжевая, – возражает она, и ее голос – как низкий протяжный стон наслаждения и боли. – Придурок. Я лежу на кровати и наблюдаю за ними. Тимоти пытается пропихнуть голову под халатик от Ralph Lauren. Эвелин от удовольствия запрокинула голову, она пытается отпихнуть Прайса, но не всерьез. Она легонько бьет его по спине щеткой для волос Jan Hove. Я почти не сомневаюсь, что у Тимоти роман с Эвелин. Тимоти – единственный интересный человек из всех моих знакомых. – Тебе пора идти, – говорит Эвелин, тяжело дыша. Она больше не бьет его щеткой. Он глядит на нее снизу вверх, сверкая великолепной белозубой улыбкой, и говорит: – Как даме будет угодно. – Большое спасибо, – отвечает она, как мне кажется, несколько разочарованно. Он поднимается: – Может, поужинаем вместе? Как насчет завтра? – Мне надо спросить своего бойфренда, – говорит она, улыбаясь мне в зеркале. – Наденешь то черное сексуальное платье от Аnne Klein? – положив руки ей на плечи, шепчет он ей на ухо. – Кстати, Бэйтмен, тебя никто не приглашает. Добродушно хихикая, я поднимаюсь с кровати – проводить его к двери. – Погоди! Мой эспрессо! – кричит он. Эвелин смеется и хлопает в ладоши, как будто ей нравится, что Тимоти никак не уходит. – Давай, дружок. – Я бесцеремонно выталкиваю его из спальни. – Пора баиньки. Уже на пороге Прайс посылает Эвелин воздушный поцелуй. Выходя на улицу, он не произносит ни звука. Выпроводив его, я наливаю себе бренди в итальянский пузатый стаканчик. Когда я возвращаюсь в спальню, Эвелин уже лежит в постели и смотрит «Магазин на диване». Я ложусь рядом и распускаю узел галстука от Armani. Я спрашиваю Эвелин: – Почему бы тебе не сойтись с Прайсом? – Господи, Патрик, – произносит она, зажмурив глаза, – ну при чем тут Прайс? Прайс! – Судя по ее тону, она точно с ним спала. – Он богат, – говорю я. – Все богаты, – говорит она, уткнувшись в экран телевизора. – Он хорошо выглядит, – замечаю я. – Все хорошо выглядят, Патрик, – тихо произносит она. – У него отличная фигура, – продолжаю я.