– Я все тебе объясню. Пока просто доверься мне, хорошо? Конечно, я ему верю. Непонятно, правда, откуда он взялся. – Ладно. – Иди за мной. Он выбегает из комнаты. Я выскакиваю в коридор, но возле маминой двери останавливаюсь. Нужно сказать ей, что Квинтон вернулся. Нет больше поводов для грусти. Нет больше поводов для ссор. Все будет как раньше. – На это нет времени! – кричит Квинтон из гостиной. – Нужно спешить. Он открывает дверь и выбегает в подъезд. Я бросаю последний взгляд на дверь маминой спальни и спешу вслед за братом, по пути гадая, не разбудил ли он ее своим криком. Но я бы услышала щелчок выключателя. К тому же сейчас я не могу отпустить Квинтона. Чтобы не отстать, бежать приходится изо всех сил. – Куда мы? – На крышу. На крышу? Раньше мы постоянно туда лазили, хотя мама и говорила, что это опасно. Можно подумать, мы не сообразим держаться подальше от края. Ступеньки так и мелькают под ногами – кажется, мы пробежали уже дюжину лестничных пролетов. Наконец мы выскакиваем на крышу. Здесь темно и пусто. Хотя… – Это что, лодка? – Точняк, – улыбается мне через плечо Квинтон. Над крышей в самом деле висит лодка размером со школьный автобус. На корму кто-то водрузил маленькую лесную хижину. Из печной трубы на крыше идет дым. Передняя часть палубы огорожена блестящими золотистыми поручнями. Все это выглядит настолько безумно, что я не могу сдержать смех. Что происходит?! – Как она сюда попала? – Нам надо торопиться! – говорит Квинтон, огибая лодку и скрываясь из виду. Я следую за ним, скользя ладонью по округлому борту. Бока судна отполированы до блеска, я даже вижу в них свое отражение, обрамленное лунным светом. Квинтон взмахом руки подзывает меня к себе. Потом дергает рычаг, и часть борта лодки отходит в сторону, открывая короткую лесенку. Квинтон первым забирается внутрь. Вдоль борта тянется длинная комната. В полумраке я различаю две койки и, кажется, мечи, но Квинтон уже ведет меня к ступенькам на корме. Мы выбираемся на палубу и идем туда, где темнеют два огромных рулевых колеса. То, что перед нами, крутится вправо и влево, как любое нормальное колесо. Зато второе установлено под таким углом, что его можно только толкать вперед или назад. Я дотрагиваюсь до обычного штурвала и подскакиваю от неожиданности, когда корабль вздрагивает и срывается с места. – Сначала лучше набрать высоту, – смеется Квинтон и кивает на второе рулевое колесо. Я отступаю, недоверчиво качая головой. – Ты же сейчас шутишь? – О, я более чем серьезен, – ухмыляется Квинтон и тянет на себя штурвал. Лодка взмывает в воздух, а я вцепляюсь в поручни, окаменев от ужаса. Наш дом, наш район становятся все меньше и меньше, а корабль поднимается все выше и выше. Но как? Квинтон, похоже, давно так не веселился. – Расслабься, это судно сбалансировано в трех плоскостях. С него невозможно упасть. – Мы летим! По-твоему, это нормально? – По-моему, да, – снова усмехается он, берется за обычный штурвал и направляет корабль вперед. Мир за бортом сливается в размытое пятно, звезды над нашими головами превращаются в сияющие полосы. Ветер бьет в лицо, но, несмотря на сумасшедшую скорость, я не теряю равновесия, будто и правда стою на твердой земле. Квинтон отпускает рулевое колесо, и лодка плавно останавливается, зависая в воздухе. Остро пахнет йодом и солью. Кругом, насколько хватает глаз, простирается водная гладь. – Это океан? Квинтон кивает. – Там у поручней есть телескоп. Направь его вниз. Потом расскажешь, что увидела. Направить вниз? Кто в здравом уме станет направлять телескоп вниз? Но я все равно прижимаюсь глазом к окуляру. – Вижу только океан. – Не торопись. Это непростой телескоп. Возможно, твоим глазам потребуется пара секунд, чтобы привыкнуть. Я слегка прищуриваюсь. Нет там ничего. Хотя… Всего на долю секунды перед глазами мелькает росчерк белого света – будто молния блеснула на дне океана. – Что это? – спрашиваю я. – Продолжай смотреть. И покрути кольцо настройки. Я следую совету Квинтона, и изображение увеличивается. Росчерки света превращаются в сияющие поезда, бегущие под водой. – Да ладно, – изумленно шепчу я. Я уменьшаю картинку и вижу множество поездов. От яркого света слезятся глаза. Тот первый поезд оказался лишь одним из тысячи, снующих далеко внизу. Их так много, что дно океана сияет не хуже звездного неба над головой. Это настоящий фейерверк – и все для меня одной. Я поворачиваюсь к брату, в горле стоит ком: – Так красиво. Но его улыбка тает. – Это международные железные дороги Атлантиды. Жаль, не могу показать их тебе лично. – В смысле? – Я просто хотел открыть тебе новые горизонты, чтобы ты увидела огромный мир, полный чудес. Все это – от поездов до летающей лодки – настоящее. За одним исключением. Это исключение – я. Я качаю головой: – Квинтон, ты же стоишь прямо передо мной. – Ты видишь меня только благодаря очкам. Это всего лишь запись. Называется «Явь во сне». Я поручил отправить тебе такую, если со мной что-то случится. Похоже, это все-таки произошло. У меня опасная работа, но я люблю ее и знаю, на какой риск иду. И все-таки жаль, что я не могу сейчас быть здесь с тобой. Мир вокруг начинает терять краски. Я бросаюсь к брату и крепко обнимаю его: – Что с тобой произошло? – Не знаю, – мягко отвечает он. – Но тебе должны были отправить эту посылку, если я пропал без вести… или погиб. – Ты просто пропал. Я чувствую это. Квинтон прижимает меня к себе. – Что бы со мной ни случилось, пообещай: ты не побоишься исследовать этот мир и узнать о нем все. Ты не представляешь, что я видел! Поэтому я оставил тебе рекомендательное письмо и инструкции. – Рекомендательное письмо? – переспрашиваю я. – Но для чего? Нас обступает темнота. – Время вышло, цыпленок. Люблю тебя. – Я тоже тебя люблю, – шепчу я. – И найду. Найду настоящего тебя. Чего бы это ни стоило. 4 На следующее утро мама будит меня стуком в дверь, чтобы я позавтракала с ней. Потому что мама с дочкой должны проводить время вместе. Проснувшись, я еще сомневалась, что видела именно «Явь во сне», но стоило мне снова заглянуть в чемоданчик, как все сомнения пропали. Итак, Квинтон создал для меня сон, запечатал его в пару очков и организовал доставку прямо в нашу квартиру. Где такому учат?