– Стану со временем. Хугайр учит меня. – Ну, раз ты училась, скажи, то, чему мы сейчас были свидетелями, это наука или магия? Послушница испуганно оглянулась на Хугайр. – Я не знаю, что вы понимаете под «наукой». Софа употребила два набатейских слова, буквально обозначающих «устройство знаний». – Ты не знаешь слово «наука»? – спросили по-английски Си-Эль. Пожав плечами, послушница продолжала по-набатейски: – Изучать английский язык я еще не начала. Но я говорю по-еврейски и по-гречески. – А что насчет Платона? Ты о нем слышала? Мы сейчас говорим о его методе логической дедукции. – Си-Эль владели набатейским ужасно, однако послушница их поняла. – Платон терпеть не может женщин. От его работ нам нет никакого толка. – Я имела в виду не его самого. Я имела в виду его метод. – Говорить с другими, чтобы постигнуть истину? Я улыбнулась. В чем-то послушница была права. Си-Эль бросили на меня хмурый взгляд. Вмешалась Анита. Она попробовала сформулировать вопрос так, чтобы он прозвучал понятно по-набатейски. – Полагаю, Софа спросила: ты думаешь, это устройство механическое или духовное? – Она указала на помост. – А, поняла! – Послушница поставила корзину. – Мы часто обсуждаем этот вопрос. Это один из путей созерцать сразу все три лика Аль-Лат, который представляет многие виды силы, сочетающиеся в женщине. Эта Богиня является зодчим, она мать, и она знает объяснения загадок космоса. Так что полагаю… Иногда Аль-Лат бывает механическим устройством, а иногда она дух. – Сказано очень хорошо, Ахид. – Как оказалось, Хугайр внимательно слушала наш разговор. Девушка почтительно склонила голову, стараясь сдержать довольную улыбку. – Благодарю вас, госпожа! – И тебе тоже спасибо, Ахид. Я готова увидеть свой новый дом. – Подобрав корзину с мокрой одеждой, Софа взяла послушницу под руку. – Наверное, это нужно отнести в прачечную? – Да, давайте. – Рада была познакомиться с вами, путешественники, – кивнула нам Хугайр. – Полагаю, нам есть о чем поговорить. Пройдя к ней в покои, мы расселись на подушках, и Анита изложила наше дело. – Мы считаем, что группа мужчин пытается уничтожить Машины. – Она помолчала, вглядываясь в непроницаемое лицо жрицы. – Я слышала, тебе может быть известно что-то на этот счет. Хугайр молча кивнула. Достав из складок платья многофункционал, она задумчиво покрутила его в руках. У меня мелькнула мысль, что жрица, вероятно, получила инструмент от какой-нибудь беглянки, вроде Морехшин, спасающейся от будущего, в котором царит подправленный биоинженерией патриархат. – Такое уже происходило, – наконец усталым голосом произнесла Хугайр. – У нас есть документальные свидетельства этого, дошедшие из разных времен. – Как удавалось остановить этих людей раньше? Ты можешь нам что-нибудь посоветовать? Убрав многофункционал, Хугайр расправила плечи. – Очевидно, их нужно убить. Найти и убить. Я ощутила в груди остроконечный осколок. – Этого делать нельзя. Если убить этих мужчин, возможно, станет только хуже. Должен быть какой-то другой способ. – Не говори глупостей! Никакого другого способа нет! – Хугайр начинала терять терпение. – Или вы хотите запереть нас в линии времени, которую нельзя изменить? – Мы не убийцы. – Эти слова отозвались болью у меня в сердце. Мне так хотелось, чтобы это было правдой. – Убивать ради Аль-Лат – не то же самое, что убивать ради себя. Я начала было говорить что-то еще, но Анита ущипнула меня за руку. – Благодарю тебя, жрица. Ты дала нам богатую пищу для раздумий. Возвращаясь по длинному коридору, мы молчали, не желая обсуждать то, что сказала Хугайр. Для меня явилось большим облегчением, когда Си-Эль начали ворчать по поводу нашего разговора с Ахид после жертвоприношения. – Я полагала, Аль-Лат – Богиня плодородия. Так написано в «Википедии». Она не зодчий, не инженер. Анита искоса взглянула на Си-Эль. – Знаете, по-моему, вам лучше выйти из игры, пока еще можно. Вы начинаете заводиться, обсуждая то, о чем понятия не имеете. – Точно. Полагаю, Хугайр будет недовольна. – Достав многофункционал, Морехшин встряхнула его, словно ребенок, пытающийся превратить бутылку с газировкой в пульверизатор. – Взгляните, что она мне показала. В пяти футах впереди нас с треском вспыхнула шаровая молния, и я почувствовала, как все волосы у меня на теле встали дыбом. – Твою мать, Морехшин, это еще что такое? – А? – Морехшин пожала плечами. – На таком расстоянии это безопасно. Я предпочла ничего не говорить о том, что на стенах остались следы копоти. * * * Представительница жриц приняла жертвоприношение Софы. Сделав пометку на глиняной табличке, она выделила нам следующий слот в Машине. После недолгих споров мы решили вернуться в 1893 год, чтобы разобраться с «комстокерами» без насилия. Если не считать Морехшин, все мы инстинктивно отвергли совет Хугайр: должен был быть какой-нибудь способ остановить наших врагов, не прибегая к убийству. Шесть рабов стучали по полу камнями и костями, активируя интерфейс, а еще двое добавляли быстрый ритм маленькими железными молоточками. Воспользовавшись своим многофункционалом, Морехшин направила на панель управления яркий палец голубой плазмы. Резко покинув «червоточину», я не сразу сообразила, что на этот раз непредвиденного крюка в ордовикский период не было. – С этими установками получилось гораздо проще! – торжествующе воскликнула Морехшин. – Хугайр просто гений! У меня ныла шея. Здесь воспоминания о Бет стали ближе, и отмахнуться от них было труднее. Сквозь окна в машинный зал доносился приглушенный грохот трамвая. Рабов сменили молоточки, приводимые в действие паровым двигателем, а писцы с заплетенными в косы бородами и глиняными табличками в руках преобразились в аккуратно составленные в ряд четыре стола, за которыми сидели люди во всевозможной одежде девятнадцатого столетия, от белых восточных халатов до твидовых костюмов. Вернувшись в общежитие в квартале ученых, мы поужинали козьим сыром, бараньим горохом с лимоном, плоскими лепешками и финиками, вымоченными в вине. Затем запили все это порцией вина. Начался дождь, и на улице громко ругался возница, едущий на повозке по брусчатке, покрытой лужами и навозом. Это напомнило мне Чикаго, когда я туда приехала в начале весны. – Полагаю, нам следует сосредоточиться на Всемирной выставке, – сказала я. – Именно там орудуют Эллиот и его приятели. К тому же, если нам удастся провести еще одну массовую акцию против Комстока, у нас появится возможность добиться легализации абортов. – Комстока во что бы то ни стало нужно остановить! – возбужденно кивнула Морехшин. – Его законы лежат в основе дивергенции. Он собирается вдохновить своих последователей в Европе. – Я все равно никак не могу понять, почему Комсток так важен для этих путешественников, – сказала Анита, беря кубик козьего сыра. – Он является для них источником вдохновения… Я хотела добавить кое-что еще, однако Морехшин меня перебила. – Комсток сделал мужчин главными в вопросе воспроизводства потомства. Понимаете? Это слишком большая власть, чтобы сосредоточивать ее в руках какой-то одной группы. Она подошла к вопросу прямиком, но ее мысль была мне понятна. – Морехшин права. Комсток добивается того, чтобы одни только мужчины определяли свое будущее. Больше того, будущее человечества как биологического вида. – Мне вспомнилась статья в журнале Эллиота о том, что неполноценность женщин является лишь вопросом эволюционной биологии. Из намеков Морехшин следовало, что в ее настоящем заправляли те, кто с помощью науки контролировал рождаемость в соответствии с законами Комстока. – Все это не будет иметь никакого значения, если «комстокеры» уничтожат Машину в Ракму, – отпив глоток вина, покачали головой Си-Эль. – Я думаю, они где-то в ордовикском периоде пытаются вывести ее из строя. В это мгновение в окно ударил заряд дождя, и меня захлестнул поток мучительно болезненных двойных воспоминаний. Бет погибла, ее самоубийство острой иглой впивалось в мои внутренности; и в то же время она была жива и говорила мне, что не желает больше иметь никаких дел со мной. Называла меня лгуньей. У меня в груди поселилось незнакомое чувство стыда. Я действительно собираюсь устраивать акции против Комстока, в то время как Машины в опасности и линия времени может застыть навсегда? Я задумалась над тем, какие у нас есть варианты. Я хорошо разбиралась в том, что такое редактирования и ревизии, смежные конфликты и ортогональные удаления. Но я не могла понять, какими последствиями остановка Машины разнесется по линии времени. – Разве с технической точки зрения мы находимся не в той линии времени, где «комстокеры» потерпели неудачу? – спросила я. – Я хочу сказать, Си-Эль видели на камнях вырезанные следы, однако Машина по-прежнему работает. – Вопрос хороший, и в настоящий момент я могу предложить лишь гипотезу. – Си-Эль поставили бокал на стол. – То, что я видела, вероятно, является частью высшей стадии смежного конфликта. Я полагаю, что произошло много ветвлений в какой-то момент до того, как были сделаны эти надрезы. Мы находимся в той версии, где «комстокеры» потерпели неудачу, однако подходим все ближе и ближе к той, где они преуспели. Вот почему сбои интерфейса происходят с возрастающей частотой. По сути дела, это свидетельство того, что мы живем в линии времени, где Машины постоянно ломают. Вскоре мы окажемся там, где Машины не работают вообще. – Как скоро это случится? – с тревогой спросила Анита. – На основании моих данных могу предположить, что это может произойти где-то через полгода-год. Пока что «комстокеры» продвигаются вперед медленно и методично. Но, возможно, они случайно «нажмут нужную кнопку». Я подозреваю, что в действительности механизм гораздо более сложный и такое вряд ли возможно, однако точно ведь не знает никто.