В памяти человека четко отпечаталась выглаженная площадка, покрытая слоем льда, на которой единственным предметом после смертоносного заклятия оставалась его тушка. И вопрос, почему он отделался лишь прибабахнутостью и кровотечением из носа, никак не отпускал. – Надеюсь, в сердце твоем нет злости к тому светлому, что еще осталось внутри несчастного? – Старик дотронулся до плеча боярина, и у того сразу ушел туман из головы, дышать стало легче. – К светлому? Конечно нет. Токмо я не уверен, что оно там хоть мизерно осталось, Иоанн. Кажется, окромя мрака, в нем ничего нет. «Мою душу буквально переполняет доброта к тому гаду. Готов с наидобрейшими побуждениями разобрать паразита на части… Конечно, только для того, чтобы среди составляющих найти хоть одну молекулу светлого и отпустить. А остальное так в разобранном виде и оставить, а лучше – сжечь!» – Вижу, злоба тебя гложет, Данила. Это опасный путь. Через нее настоящее зло может проложить дорожку к сердцу и завладеть душой. – Не злоба, отец, скорее досада на то, что один негодяй умудрился столько бед натворить. И ведь он еще больше собирается, а мы никак остановить его не можем. Неужели такой способен покаяться? – О том мы вскоре узнаем, Данила. – И каким образом? – Самый лучший способ – взглянуть в глаза и строго спросить за содеянное. Александр мысленно представил эту картинку. Кроме грустной улыбки, она ничего не вызвала. – Да он и не подпустит к себе близко, Иоанн. Разве токмо для того, чтобы удар подлый нанести. Он же злодей первостатейный! – Вот и спрошу, как он докатился до жизни неправедной. – Либо не станет отвечать, либо соврет. – Он – может быть, а глаза не смогут. – Старик оставался верен себе. – Я, конечно, слышал, что глаза – зеркало души, однако и зеркала бывают кривыми. Еремееву казалось, что друид буквально наседал ему на пятки, а потому не понимал, почему преследователя до сих пор нет в мертвом городе. Александр не испытывал никакого желания с ним встречаться, но любая неясность сейчас сильно напрягала. Опять же что он, зря старался с приглашением? – Даже в кривом зеркале белое остается белым, черное – черным, – спокойно возразил Иоанн. «И ведь не поспоришь, – размышлял Еремеев, – но как же мне не нравится твоя затея, старик. Уверен, ты с выбранного пути не свернешь, а куда он заведет? Я не провидец, и все же ожидать хорошего от «покаяния» заблудшей души не приходится». – Да нет в нем ничего светлого, отец! Попытка Александра дотянуться мыслями до Жучки не увенчалась успехом, может, виной тому был стоявший рядом Иоанн… – Все может быть, Данила. Одно токмо тебе скажу: ежели в том человеке не останется ничего светлого, не стоит людям добрым его убивать. Я вижу – у тебя лады с науками точными, и ты должен ведать, что плюс на минус всегда приведет к минусу. Зло способно менять сосуд и прилипать к тому, кто совершит грех смертоубийства. – Отец, а разве мы не для этого здесь находимся? – Еремеев был поражен. И познаниями Иоанна в математике, и его предупреждением. – Неужели тот тип так и не ответит за содеянное здесь и сейчас? – Ты пригласил душу заблудшую, я попытаюсь призвать ее к покаянию. Сие и есть главная цель, Данила. А вот и наш бедняга. Идем. Старик отправился к месту, где покоился юродивый, Александр двинулся следом. Пытаясь увидеть друида, он внимательно приглядывался к руинам, но врага так и не заметил. Когда Иоанн остановился, Еремеев не выдержал: – И где этот душевно больной? – Сейчас объявится, – ответил старик, взяв боярина за руку. – Ты ему скажи, что разговор имеется, да добавь: дескать, я глуховат на старости лет, а потому пусть не пужается, что близко подойду. – Может, не стоит так рисковать? – То не мне и не тебе решать, Данила. Колдун появился не сразу. Сначала в их сторону полетело несколько черных сетей и прозвучало до боли знакомое: – Ага, значится… Вышедший из-за полуразрушенного здания друид, что называется, застыл на полушаге и умолк на полуслове. Его паутина не долетела до цели, растаяв в воздухе. – Оставь свои фокусы! – первым нарушил тишину Еремеев после того, как старик дернул его за руку. – Тут с тобой поговорить хотят. – Ага, поговорить, значится, – все-таки сумел побороть удивление друид. – Вон тот седой старикан? – Он самый, токмо по возрасту он туг на ухо, а потому не пужайся, что близко подойдет. – Ага, значится, ты решил, будто меня дохлым старикашкой застращать можно?! Да я… – Колдун сотворил огненную сферу и пустил в их сторону. Не долетев пяти шагов, она исчезла. – Знамо дело, боишься. То паутинки, то шарики – один без своих игрушек ты не можешь. Не бойся, обещаю: пока не переговоришь с этим уважаемым человеком, не трону. Старик еще раз дернул за руку, давая понять, что не стоит перегибать палку. – Ага, угрожать мне вздумал?! А сам не желаешь подойти ближе?! – Я обещал ему, – Еремеев кивнул на Иоанна, – что дам возможность переговорить с тобой. Должен сдержать слово. А потом мы продолжим. Друид разобрался, что все дело в необычном месте, где стояли те двое. Теперь он хотел выманить сначала одного, а второй потом и сам кинется. – Ага, поговорить? Ладно, пусть идет, я нынче добрый, – оскалился друид, демонстрируя устрашающую улыбку. Иоанн предупредил боярина, чтобы тот не сходил с места, что бы ни случилось, и отправился к злодею. – Вижу, нелегкий денек у тебя выдался нынче, сынок, – произнес старик, остановившись в двух шагах. – Оно и понятно, темные дела и душу изматывают, и телу урон наносят – вона как тебя перекорежило. – Ага, так ты, дед, явился меня уму-разуму учить? Запоздал, и не на один век. – Покаяться, оно никогда не поздно. Тут главное, чтобы искренне и с полным осознанием содеянного. – Иоанн смотрел прямо в глаза собеседнику, а тот хоть и силился отвести взгляд, никак не мог этого сделать. – Ага, содеянное мое не нравится? Какой ужас… Да мне плевать! Я и дальше буду творить то, что мне по сердцу. – А оно есть у тебя, сердце-то? – с сочувствием спросил старик. – Ага! Сердобольный, значится? И невдомек тебе, что волноваться о самом нужно? А сердце – да хотя бы и не было его совсем. Справа, к примеру, у меня и вовсе ничего не болит, весьма удобно. – Удобно – не значит правильно, – мягко произнес Иоанн. Друид сделал маленький шажок и снова «заулыбался». Колдун явно подготовил нечто убийственное для собеседника, что сразу почувствовал Еремеев. – Берегись! – крикнул он. Однако Иоанн никак не отреагировал. Он продолжал неотрывно смотреть в глаза собеседника, который на сей раз использовал для убийства резко удлинившуюся руку и проткнул ею грудь старика. – Ага! Чуешь боль, старик? И заметь на прощанье – мне нравится, что ты умираешь. – Смерть – это обычное явление, сынок, оно не должно вызывать отвращения, – произнес Иоанн. В этот момент руку друида резко обожгло, и он отдернул ее. Старик же, падая, продолжал смотреть на убийцу. Александру показалось, что через глаза негодяя выскочило маленькое облако. – У-у-у!!! – заорал колдун. – Ты куда?! Стоять, я сказал! Еремеев бросился к Иоанну, позабыв о предупреждении, и сразу был наказан. Он упал на втором шаге, затем, уже на земле, его еще и подбросило неведомой силой. «Да что здесь происходит!? – мысленно возмутился он. – Предупреждал же его!» Александр приподнял голову и увидел, как возникший из облака неподалеку от друида вихрь увеличился втрое и метнулся прямо на злодея. Тот ничего не успел предпринять, его оторвало от земли и унесло прочь. Еремеев прибежал к старику. – Говорил же, нет в нем ничего светлого, зачем было… – Теперь нет, Данила, – поправил его раненый. – И души там также не осталось, только зло. – Ну зачем же? – Не печалься, Данила. Именно так я и должен был закончить свой путь в этом мире. – Ты знал? – Все к тому шло, годков-то мне уже немало. Это твой путь токмо начинается. Хотя, – старик взглянул на небо и протянул сжатую в кулак руку. – Держи! Александр протянул руку, и на ней оказалось маленькое зернышко. Примерно в такое же превращался иномирный зверюга с первыми лучами солнца. – Что это?