Тринтиньян снял шляпу и провел ладонью по макушке, как бы приглаживая отсутствующие волосы. Его серебряная маска несла изображения волн, и он выглядел лишенным парика древним щеголем, которого окунули в ртуть. – Да, ваши враги повсюду, – изрек Форкерей между двумя булькающими затяжками. – Но лично я не испытываю к вам ненависти за ваши преступления и могу гарантировать, что моя команда встретит вас радушно. – Большое спасибо. – Тринтиньян пожал руку капитану, соприкоснувшись пальцами ровно настолько, чтобы соблюсти приличия. – Но почему меня должно интересовать отношение вашей команды? – Не берите в голову, – вмешалась в разговор одна из двух женщин за столом. – Кто-нибудь объяснит мне, кто этот тип и почему все его ненавидят? – Позвольте представить Хирц, – проговорил Чайлд, указав на эту женщину. Невысокого роста, она, пожалуй, сошла бы за ребенка, но все портило лицо – лицо взрослой женщины. Скромный черный комбинезон плотно облегал тело и подчеркивал миниатюрность ее сложения. – Она… э-э… Ну, пусть будет наемница. – Я предпочитаю считать себя экспертом по поиску информации. Мой главный навык – проникновение в высшие корпоративные эшелоны Блистающего Пояса, в том числе физический шпионаж. В основном я занимаюсь тем, что принято называть хакерством. Не стану скрывать, я чертовски хороша в своем деле. – Хирц прервалась, чтобы глотнуть вина. – Этого хватит. Кто вон тот серебряноголовый тип и что имел в виду Форкерей, когда говорил о преступлениях? – Хотите сказать, вам и вправду неизвестна репутация Тринтиньяна? – Слушай, парень, я вырвалась сюда в промежутке между заданиями. Мне некогда вызнавать всю ту ерунду, что происходит в Городе Бездны. Выкладывай. Я пожал плечами и, искоса поглядывая на доктора, рассказал Хирц то, что сам знал о Тринтиньяне. Коротко описал, как он начинал – кибернетиком-экспериментатором, как слава неустрашимого новатора постепенно привлекла к нему внимание Кэлвина Силвеста. Кэлвин включил Тринтиньяна в свою исследовательскую группу, но сотрудничество не сложилось. Стремление Тринтиньяна найти предельную степень взаимопроникновения живой и машинной плоти переросло в одержимость, некоторые поговаривали об извращенной страсти, о перверсии. После скандала, вызванного опытами над погруженными в бессознательное состояние объектами, Тринтиньяну пришлось уйти и продолжать работу в одиночестве – его методы оказались экстремальными даже для Силвеста. В общем, Тринтиньян рухнул из эмпиреев на грешную землю и продолжал свои издевательские эксперименты с единственным подопытным, который был ему доступен. Экспериментировал над собой. – Итак, – встряла в беседу последняя гостья, – посмотрим, кто у нас имеется. Одержимый извращенец-кибернетик со склонностью к рискованным модификациям организма. Специалист по проникновениям, привыкший вторгаться в хорошо защищенные и опасные среды. Владелец звездолета с командой на борту. Она повернулась к Чайлду, а я, пользуясь моментом, залюбовался ее красивым, смутно знакомым профилем. Длинные волосы отливали чернотой межзвездного пространства, их удерживала надо лбом большая яркая заколка, мерцавшая созвездиями драгоценных камней. Кто она такая? Я был уверен, что мы встречались раньше, однажды или дважды. Возможно, проходили мимо друг друга в Монументе Восьмидесяти, навещая мертвецов. – А также Чайлд, – продолжала женщина. – Человек, прежде известный любовью к сложным комбинациям, но давно признанный мертвым. – Ее пронзительный взор устремился на меня. – И ты. – Думаю, мы знакомы… – Ее имя вертелось у меня на кончике языка. – Конечно знакомы. – В ее взгляде внезапно проскользнуло презрение. – Я Селестина. Мы с тобой, вообще-то, были женаты. Все это время Чайлд знал, что она будет на встрече! – Не против, если я спрошу, что все это значит? – Я приложил все усилия к тому, чтобы мой голос звучал ровно и рассудительно, чтобы никто не догадался, как сильно мне хочется закатить полноценный скандал в приличном обществе. Селестина отдернула ладонь сразу после рукопожатия. – Меня пригласил Роланд. Как и тебя, Ричард. Он все отпускал намеки на какую-то загадочную находку. – Но ты же… – Твоя бывшая жена? – Она кивнула. – Как много ты помнишь, Ричард? До меня доносились всякие диковинные слухи. Вроде того, что ты стер меня из своей долговременной памяти. – Не стер, а переместил подальше. Есть же разница. Она понимающе кивнула: – Я так и подумала. Я оглядел прочих гостей – все они пялились на нас. Даже Форкерей отставил трубку, удерживая ее в дюйме от рта. Все ждали от меня каких-то слов. – Зачем конкретно ты здесь, Селестина? – Ты ничего не помнишь? – Что я должен помнить? – Чем я занималась, Ричард, когда мы были женаты. – Если честно, то не помню. Чайлд прокашлялся. – Ричард, твоя жена увлекалась инопланетянами не меньше твоего. Она входит в число ведущих городских специалистов по жонглерам образами, хотя чрезмерная скромность мешает ей в этом признаться. – Он помолчал, явно дожидаясь разрешения Селестины продолжить. – Она побывала у них еще до вашей встречи, потратила несколько лет своей жизни на изучение ситуации на Морской Пене. Ты же плавала с жонглерами, Селестина, так? – Раз или два. – И позволила им изменить твое сознание, превратить нейронные цепочки мозга в нечто чужеродное, пусть и временно. – Ничего особенного, – сказала она. – Ну да, если это случилось с кем-то вроде тебя. Но для человека наподобие Ричарда – для того, кто привык собирать все крупицы знаний об инопланетянах, – это никак не рядовое событие. – Чайлд повернулся ко мне. – Верно? – Не буду скрывать, я старался добиться контакта с жонглерами. – Не было смысла отрицать очевидное. – Но выяснилось, что это попросту невозможно. Моя семья не располагала нужными ресурсами, чтобы отправить меня в миры жонглеров, а организации, обычно финансирующие такие поездки, – тот же Дом Силвестов, например, – от нас отвернулись. – Короче, Селестине чертовски повезло, верно? – Думаю, с этим любой согласится, – ответил я. – Строить теории по поводу инопланетного мышления – одно, а впитывать его, быть им поглощенным, познать изнутри, как познает любовник… – Я оборвал себя. – Погодите-ка. Селестина, разве ты не должна быть на Ресургеме? Экспедиция вряд ли успела бы вернуться так быстро. Она окинула меня взглядом с головы до ног, ни дать ни взять хищник, прежде чем проронить: – Я никуда не улетала. Чайлд перегнулся через стол и наполнил мой бокал. – Ее отвергли в последнюю минуту, Ричард. У Силвеста зуб на всех, кто посещал миры жонглеров. Он вдруг вообразил, что все эти люди эмоционально нестабильны, что им нельзя доверять. Я вопросительно посмотрел на Селестину: – Значит, все это время?.. – Я была тут, в Городе Бездны. Не строй из себя обиженного, Ричард. Еще до того, как я узнала, что мне отказали, ты решил вычеркнуть меня из своего прошлого. Для нас обоих так было лучше. – Но обман… Чайлд положил руку мне на плечо, успокаивая: – Никакого обмана. Она всего-навсего не стала возобновлять контакт. Никакой лжи, никто никому не врал, не на что обижаться. Я смерил его сердитым взглядом: – Тогда зачем она здесь, черт подери? – Мне нужен человек с такими навыками, какими жонглеры оделили Селестину. – А конкретнее? – В частности, с блестящими вычислительными способностями. – Зачем тебе понадобились такие способности? Чайлд повернулся к капитану и сделал знак оторваться от булькающего аппарата. – Сейчас все расскажу. Аппарат убрали. В столе скрывалась древняя голопроекционная система. Чайлд раздал всем оптические приборы, напоминавшие старинные лорнеты, и, подобно близоруким опереточным злодеям, мы стали рассматривать призраков, что возникали над полированной столешницей. Звезды, бесконечное множество звезд, ослепительно-белых и кроваво-красных, раскинувшиеся многоцветными кружевами на глубокой синеве космоса. Чайлд пустился объяснять: – Добрых два с половиной столетия назад мой дядюшка Джайлс, чьи довольно-таки уродливые творения вы уже видели сегодня, принял спонтанное решение. Он записался в Программу с большой буквы, как принято выражаться в нашем семействе, причем на условиях строжайшей секретности. Эта Программа, пояснил Чайлд, была попыткой тайного исследования дальнего космоса. Джайлс приступил к работе, финансируя деятельность напрямую из семейных средств. Он вел дела столь умело, что очевидное для всех благосостояние Дома Чайлд ничуть не страдало, даже когда Программа вошла в свою самую дорогостоящую фазу. Лишь немногие избранные представители династии Чайлдов знали о самом существовании Программы, а с течением лет их число неумолимо сокращалось. Основную статью расходов составляли выплаты ультра, которые успели проявить себя могущественной фракцией. Они построили по настоянию дядюшки Джайлса автоматизированные космические зонды и запустили их к заранее выбранным целям. Ультра могли доставить зонды в любую систему, до которой добирались их субсветовики, но приходилось таиться, дабы известия о какой-либо ценной находке оставались исключительно достоянием семьи. Поэтому аппараты отправились в космос самостоятельно, летели на скоростях в малую долю скорости света, а цели, к которым они направлялись, все были плохо исследованными системами на краю освоенного человечеством пространства. Замедлялись зонды при посредстве солнечных парусов, автоматика выбирала наиболее предпочтительные для изучения миры и выводила аппараты на их орбиты. На поверхность отправляли роботов, рассчитанных на выживание в любых условиях в течение длительного срока.