Уголь – время – диамант. И – колесница. Смерть врага В отличие от комнат, которые Фандорин видел наверху, подвал выглядел обжитым и по-своему даже уютным. По полу действительно были разбросаны подушки, на лаковом столике дымилась чашка чаю, а за спиной у страшного старичка висела картина – портрет воина в рогатом шлеме, с луком в руках, в зубах зажата стрела, сверкающие глаза грозно устремлены в небо. Эраст Петрович вспомнил легенду о том, как великий Момоти Тамба подстрелил фальшивую луну, но титулярному советнику сейчас было не до древних преданий. Кидаться на врага было бессмысленно – Фандорин слишком хорошо запомнил две предыдущие схватки с дзенином, закончившиеся самым унизительным образом. Когда противник во стократ сильнее, у человека, обладающего достоинством, остается лишь одно оружие – присутствие духа. – Зачем ты похитил О-Юми? – спросил Эраст Петрович, изо всех сил стараясь придать лицу бесстрастность (после только что перенесенного потрясения это было трудно). Кое-как уселся на полу, потер разбитый кулак. Люк, в который свалился Фандорин, уже захлопнулся – над головой желтел дощатый потолок. – Я ее не похищал, – спокойно ответил старик на своем ломаном, но вполне понятном английском. – Лжешь! Тамба не обиделся, не рассердился – сонно полуприкрыл веки. – Ложь – мое ремесло, но сейчас я говорю правду. Не вышло у Эраста Петровича с бесстрастием – охваченный внезапным приступом слепой ярости, он рванулся вперед, схватил старикашку за тощую шею и затряс, уже не помня, что дзенин может парализовать его одним прикосновением пальца. – Куда ты дел Юми? Где она? Тамба не сопротивлялся, его голова моталась на тщедушных плечах. – Здесь. Она здесь, – услышал Фандорин и отдернул руки. – Где «здесь»? – Дома. Мидори ждет тебя. – Какая еще Мидори? – напряженно сморщил лоб титулярный советник. – Где моя Юми? Старик, как ни в чем не бывало, заглянул в трубку, увидел, что табак высыпался, и заложил новую щепотку. Надувая щеки, разжег огонь и только тогда сказал: – Ее настоящее имя Мидори. Она моя дочь. И я ее не похищал. Попробовал бы кто-нибудь такую похитить… – А? – вот и все, что смог вымолвить сраженный Фандорин. – Она все решает сама. У нее отвратительный характер. Я мягкий отец, она вертит мной как хочет. Настоящий Тамба такую дочь убил бы. – В каком смысле «настоящий Тамба»? – Вице-консул отчаянно тер лоб, пытаясь собраться с мыслями. – А ты кто? – Я его преемник в одиннадцатом колене. – Дзенин показал трубкой на портрет воина в рогатом шлеме. – Я обычный, слабый человек, не то что мой великий предок. – К черту г-генеалогию! – воскликнул Эраст Петрович. – Где моя Юми? – Мидори, – снова поправил одиннадцатый Тамба. – Она правильно сказала про тебя: ты полузрячий, короткокрылый, полуспелый. Взгляд острый, но проникает недалеко. Полет стремительный, но не всегда точный. Ум острый, но не глубокий. Однако я вижу у тебя под левой скулой тень кагэбикари, она свидетельствует о том, что ты еще в самом начале своего Пути и можешь измениться к лучшему. – Где она?! – вскочил на ноги Фандорин, не желая слушать эту чушь. Вскочил – и ударился головой о дерево, потолок для его роста был низковат. В макушке у вице-консула зазвенело, перед глазами поплыли круги, но старик, назвавший себя отцом О-Юми, не прервал свою речь ни на мгновение: – Если б я вовремя заметил у тебя по краям лба шишки инуока, я бы не напустил на тебя гадюку. Таких, как ты, не кусают собаки, не трогают змеи, не жалят осы. Тебя любят вещи и животные. Ты человек очень редкой породы. Поэтому я и приставил к тебе свою дочь. Больше Эраст Петрович его не перебивал. О-Юми упоминала о том, что ее отец был непревзойденным мастером нинсо! Неужели то, что он говорит, правда? – Мидори присмотрелась к тебе и подтвердила: да, ты особенный. Такого убивать жаль. При правильном употреблении ты можешь принести много пользы. – Где она? – упавшим голосом спросил Фандорин. – Я должен ее видеть… Тогда Тамба протянул руку к стене, нажал на что-то, и стена отъехала в сторону. В соседней комнате, ярко освещенной бумажными фонарями, сидела О-Юми – в бело-красном кимоно, с высокой прической. Совершенно неподвижная, с застывшим лицом, она была похожа на прекрасную куклу. Эраста Петровича отделяло от нее не более пяти шагов. Сорвавшись с места, он бросился к ней, но О-Юми не шелохнулась, и он не посмел ее обнять. «Одурманена!» – мелькнуло у него в голове, но ее взгляд был совершенно ясен и спокоен. Чужая, непонятная, О-Юми сидела перед Эрастом Петровичем на расстоянии вытянутой руки, но преодолеть эту дистанцию казалось невозможным. Он любил не эту женщину, а другую, которой на самом деле, выходит, не существовало… – Что…? Зачем…? Почему…? – бессвязно лепетал бедный Фандорин. – Ты – ниндзя? – Самая лучшая в клане Момоти, – с гордостью сказал Тамба. – Она умеет почти все, что умею я. Но кроме того владеет искусствами, которые мне недоступны. – Знаю, – горько усмехнулся титулярный советник. – Например, дзедзюцу. Ты отправил ее учиться этой премудрости в бордель. – Да. Я отправил ее в Йокогаму учиться. Здесь, в горах, никто бы не научил ее быть женщиной. А еще Мидори должна была изучить иностранных варваров, потому что они нужны Японии. – Он поручил тебе изучить и меня? – спросил Эраст Петрович у каменной женщины. Ответил снова Тамба: – Да. Я расскажу тебе, как было дело. Я получил заказ оберегать самураев, которые охотились на министра Окубо. Мои люди легко могли бы убить его сами, но нужно было, чтобы это сделали сацумцы. Тогда убийство имело бы понятный всем смысл, никто не заподозрил бы заказчика. – Дона Цурумаки? – Да. Клан Момоти берет у него заказы уже несколько лет. Серьезный человек, исправно платит. Когда человек заказчика сообщил, что в игорном доме «Ракуэн» сидит старый иностранец и рассказывает всем подряд о группе сухорукого Икэмуры, пришлось закрыть болтуну рот. Работа была сделана аккуратно, но тут появился ты, очень некстати. Икэмуре и его людям пришлось прятаться. А еще я узнал, что ты взял в слуги человека, который меня видел и может опознать. – Откуда ты это узнал? – спросил Фандорин, впервые после того, как раздвинулась перегородка, оборачиваясь к дзенину. – От заказчика. А он получал сведения от полицейского начальника Суги. «Которому писал отчеты исполнительный Асагава», мысленно прибавил титулярный советник. События, казавшиеся загадочными, даже необъяснимыми, выстраивались в логическую цепь, и процесс этот был настолько захватывающим, что вице-консул на время забыл о своем разбитом сердце. – Я должен был убить твоего слугу. Все прошло бы чисто – укус мамуси избавил бы меня от свидетеля. Но снова появился ты. Сначала я чуть было не совершил ошибку, чуть не убил тебя. Но змея оказалась умнее. Она не захотела тебя кусать. Конечно, я легко мог бы умертвить тебя сам, но странное поведение мамуси заставило меня приглядеться к тебе внимательней. Я увидел, что ты человек необычный, убивать такого жалко. К тому же смерть иностранного дипломата произвела бы слишком много шума. Ты меня видел – это плохо, но найти меня ты не сможешь. Так я рассудил. – Старик докурил трубку, вытряхнул пепел. – И снова ошибся, что бывает со мной очень-очень редко. Заказчик сообщил мне, что я оставил след. Неслыханный след – оттиск пальца, и даже дважды. Оказывается, по европейской науке человека можно отыскать по такой малости. Очень интересно! Я поручил одному из своих гэнинов выяснить об оттисках пальцев побольше, это может нам пригодиться. Другой гэнин проник в полицейский участок и уничтожил улики. Это был хороший синоби, мой двоюродный племянник. Он не смог уйти от погони, но умер, как настоящий ниндзя, не оставив врагам своего лица… Все это было чрезвычайно интересно, но Эрасту Петровичу не давала покоя одна странность. Зачем дзенин распинается перед своим пленником, почему считает необходимым пускаться в объяснения? Загадка! – К этому времени Мидори уже занялась тобой, – продолжал Тамба. – Ты все больше интересовал меня. Как искусно ты выследил группу Икэмуры! Если бы не Суга, исправивший положение, у моего заказчика могли возникнуть серьезные неприятности. Но Суга был недостаточно осторожен, и ты раскрыл его. Добыл новые улики, еще более опасные, чем прежние. Заказчик приказал покончить с тобой, раз и навсегда. Убить князя Онокодзи, доставлявшего ему слишком много беспокойства, и перебить всех вас: начальника иностранной полиции, Асагаву, плешивого доктора. И тебя. – Меня тоже? – встрепенулся Фандорин. – Ты говоришь, Дон велел убить и меня? – Тебя – прежде всего. – Почему же ты этого не сделал? Там, на п-пирсе? Старик тяжело вздохнул, перевел взгляд на свою дочь. – Почему-почему… А почему я трачу на тебя время вместо того, чтоб свернуть тебе шею? Титулярный советник, которого очень занимал этот вопрос, затаил дыхание. – Я уже говорил. Я плохой, слабый дзенин. Дочь вертит мной, как хочет. Она запретила убивать тебя, и я обманул заказчика. Какой стыд… Тамба опустил голову на грудь, завздыхал еще горше, а Фандорин обернулся к О-Юми, которую на самом деле звали иначе. – П-почему? – спросил он одними губами. – Синоби вырождаются, – скорбно сказал Тамба. – В прежние времена девушка-ниндзя, дочь дзенина, ни за что не влюбилась бы в чужака, да еще варвара… – Что?! – выдохнул Эраст Петрович и вдруг увидел, как на кукольном личике Мидори выступает румянец. – Я не стал убивать тебя, вернул Дону часть денег, сказал – тебя спасло чудо. Но ей было мало моего позора, она замыслила меня погубить. Когда ты дрался на мечах с англичанином, Мидори затаилась в зарослях. Она плюнула в красноволосого усыпляющим шипом из фукибари. Это была ужасная глупость. Когда Цурумаки отвозил англичанина домой, он обнаружил шип, торчащий у того из горла, и понял: без синоби тут не обошлось. Дон вообразил, что я веду двойную игру. Он принял меры предосторожности, набил дом охраной – боялся, что я приду его убивать. А ты, ничего не зная, ничего не понимая, отправился прямо в логово тигра… – И ты мне ничего не сказала? – обратился Фандорин к Мидори. Та впервые шевельнулась – опустила глаза. – Ты хотел бы, чтобы она предала отца? Рассказала чужаку о клане Момоти? – грозно спросил Тамба. – Нет, она поступила иначе. Моя дочь – влюбленная дура, но она очень хитрая дура. Она придумала, как тебя спасти. Мидори знала, что Цурумаки боится не тебя, а меня. Не понимает, отчего я стал ему мешать, и поэтому очень встревожен. Если Дон узнает, что ниндзя украли твою любовницу, он не станет тебя убивать. Мидори усыпила твоего слугу – ненадолго, на несколько минут, а сама поспешила сюда, ко мне. Сказала, что Цурумаки обязательно приведет тебя, ведь ему необходимо разобраться, какая связь между тобой и дзенином клана Момоти… – Старик кисло улыбнулся. – Если бы он знал правду, то перестал бы меня уважать… У Тамбы Первого не было слабостей. Он не дрогнул, когда бросил своих сыновей умирать в осажденном храме Хидзияма. Я же слаб. Моя слабость – дочь. А слабость моей дочери – ты. Поэтому ты до сих пор жив и поэтому я говорю с тобой. Эраст Петрович потрясенно молчал. Разрозненные факты сложились в единую картину, неразрешимые загадки разъяснились. И все же он спросил – не дзенина, а его дочь: