– Стерла. Он опустился на колени, взял ее за руку, взмолился: – Скажи мне правду. Где ты была прошлой ночью? Куда уходила сегодня? Что с тобой происходит? Правду, ради Бога, правду! О-Юми ласково смотрела на него. – Хорошо. Я скажу тебе правду – всю, какую смогу. А ты обещай мне две вещи: что больше ни о чем не будешь спрашивать и что тоже расскажешь правду. – Обещаю. Но ты первая. Где ты была? – В горах. Трава масо растет только в одном месте, на южном склоне горы Тандзава, а это в пятнадцати ри отсюда. Мне пришлось наведаться туда два раза, потому что настой нужно заваривать дважды, и он должен быть совсем свежим. Вот и вся моя история. Теперь говори ты. Я вижу, ты что-то задумал, и мне тревожно. Плохое предчувствие. Пятнадцать ри – это без малого шестьдесят верст в один конец, сосчитал Фандорин. Немудрено, что она еле жива! – Проскакать тридцать ри за ночь! – воскликнул он. – Ты, должно быть, загнала лошадь до полусмерти! Его слова почему-то развеселили ее, О-Юми зашлась тихим смехом. – Все, больше никаких вопросов, ты обещал. Теперь рассказывай ты. И он рассказал: про поединок, про то, как у Булкокса от злости лопнула жила в мозгу, про Дона Цурумаки и про предстоящую операцию. Лицо О-Юми делалось все взволнованней, все печальней. – Какой ужас… – прошептала она, дослушав. – Ты о своем Алджи? – немедленно взревновал Фандорин. – Ну поезжай к нему, напои своим отваром! – Нет, я не о нем. Мне жаль Алджи, но с одним из вас должна была случиться беда, и лучше с ним, чем с тобой, – рассеянно ответила она. – Ужасно то, что ты задумал. Не нужно ночью никуда ходить! Это добром не кончится! Я вижу это по тени на твоем виске! – она протянула руку к его голове, а когда Эраст Петрович улыбнулся, с отчаяньем воскликнула. – Ты не веришь в нинсо! Они еще долго спорили, но Фандорин был непреклонен, и в конце концов обессиленная О-Юми уснула. Он вышел, боясь нечаянным движением или скрипом стула нарушить ее сон. Остаток дня прошел в приготовлениях. Из спальни не доносилось ни звука – О-Юми крепко спала. А поздно вечером, когда Маса уже сидел на крыльце, глядя в сторону темных холмов над Блаффом, Эраста Петровича ждало потрясение. В очередной раз проходя мимо спальни, он приложился ухом к двери. На сей раз ему послышался легкий шорох. Он осторожно приоткрыл створку. Нет, О-Юми все еще спала – с кровати доносилось ее тихое мерное дыхание. Ступая на цыпочках, он подошел к окну, чтобы прикрыть его – со двора тянуло прохладой. Посмотрел на серый силуэт противоположного дома и вдруг замер. Там, у дымохода, что-то шевельнулось. Кошка? Очень уж велика. Сердце заколотилось, как бешеное, но Фандорин не подал виду, что чем-то встревожен. Наоборот, лениво потянулся, закрыл окно на все задвижки, медленно отошел от окна. Выйдя в коридор, перешел на бег. Это крыша «Клуб-отеля», соображал Эраст Петрович, туда можно вскарабкаться сзади, по пожарной лестнице. Пригнувшись, перебежал вдоль ограды к соседнему зданию. Минуту спустя был уже наверху. Коленом оперся о мокрую от дождя черепицу, потянул из кобуры «герсталь». Где-то близко, на противоположном скате, зашуршали легкие шаги. Уже не таясь, Фандорин бросился вперед, думая только об одном – не поскользнуться бы. Достиг конька, выглянул – в самый раз, чтобы увидеть на кромке черную фигуру в облегающем черном костюме. Снова человек-невидимка! Титулярный советник вскинул руку, но выстрелить не успел: ниндзя спрыгнул вниз. Расставив ноги пошире, Эраст Петрович съехал вперед головой по черепице, ухватился за водосток, свесился. Где ниндзя? Разбился насмерть или шевелится? Но сколько он ни вглядывался, никого внизу не углядел. Невидимка испарился. * * * – Омаэ иканай. Хитори ику,[36] – сказал Фандорин слуге, вернувшись в консульство. – О-Юми-сан мамору, Бакару?[37] И Маса понял. Не отрывая глаз от холма, на котором рано или поздно должен был мигнуть синий огонек, кивнул. Повезло все-таки Эрасту Петровичу со слугой. Еще час, а может, и полтора, титулярный советник сидел у окна в форменной фуражке, курил сигары и, как уже было сказано, блаженствовал телом, сердцем и разумом. Следят? Пускай. Лозунг нынешней ночи – быстрота и натиск. На четвертой сигаре в комнату заглянул Маса. Пора! Оставив слуге нехитрую инструкцию, Фандорин вышел на крыльцо. Да, сигнал. Над Блаффом (а казалось, что на краю неба) несколько раз вспыхнула и погасла маленькая синяя звезда. На синем небе Попробуй-ка разгляди Синюю звезду. Вересковая трубка Подхватил заранее приготовленный велосипед, спустил с крыльца, бегом прокатил по дорожке. За воротами прыгнул в седло, приналег на педали. Попробуйте-ка, последите! Чтобы сбить с толку возможных соглядатаев, повернул не направо, в сторону Блаффа, а налево. Мчался на полной скорости, то и дело поглядывая в зеркальце. Но сзади, на освещенной набережной, не мелькнуло ни одной черной тени. Может быть, немудрящая хитрость и удалась. Как известно, простые уловки – они самые верные. Уловка и в самом деле была из разряда детских. У окошка вместо вице-консула теперь сидел Маса – в фуражке, с сигарой в зубах. Если повезет, подмену заметят нескоро. Для верности, не сбавляя темпа, Эраст Петрович сделал большой круг по Сеттльменту и въехал в Блафф с другой стороны, через реку Оокагава. Каучуковые шины с чудесным шелестом скользили по лужам, из-под колес разлетались брызги, жизнерадостно посверкивая в свете фонарей. Фандорин чувствовал себя ястребом, летящим над ночными улицами. Он видит цель, она близка, и ничто не способно помешать этой стремительной атаке. Держись, акунин! Сирота поджидал в условленном месте, на углу переулка. – Я смотрел в бинокль, – доложил письмоводитель. – Свет погас тридцать пять минут назад – везде кроме одного окна на втором этаже. Слуги ушли в дом, что находится в глубине сада. Пятнадцать минут назад последнее окно тоже погасло. Тогда я спустился с холма. – На террасу смотрели? Я говорил, он любит разглядывать з-звезды. – Какие сегодня звезды? Дождь идет. Фандорину понравилось, как держится письмоводитель. Спокойно, деловито, безо всякой ажитации. Очень возможно, что истинное призвание Кандзи Сироты – не протирать локти о канцелярское сукно, а заниматься ремеслом, требующим хладнокровия и любви к риску. Только бы не скис, когда дойдет до настоящего дела. – Ну, милости прошу к столу. Кушать подано, – весело сказал титулярный советник, жестом показывая на ворота. – После вас, – ответил в тон Сирота. Он определенно держался молодцом. Замок и петли были хорошо смазаны, во двор удалось проникнуть без скрипа. Исключительно повезло с погодой: пасмурно, темно, все звуки приглушает шум дождя. – План помните? – шепнул Фандорин, поднимаясь по ступеням. – Сейчас входим в дом. Вы ждете внизу. Я поднимусь на… – Я все помню, – так же тихо ответил замечательный письмоводитель. – Не тратьте зря времени. Дверь в доме не запиралась, что составляло особый предмет гордости хозяина и было сейчас очень кстати. Фандорин бесшумно взбежал по ковровым ступенькам на второй этаж. Спальня располагалась в конце коридора, рядом с выходом на террасу. «А славно будет, если проснется», подумалось вдруг Эрасту Петровичу, когда он левой рукой тянул дверную скобу (в правой был зажат револьвер). Тогда можно будет с полным основанием, а не из одной лишь недостойной мстительности стукнуть мерзавца рукояткой по лбу.