Маса хотел объяснить, что там жить нельзя, это кладовка. В ней чемоданы, мешок с рисом, банки с маринованной редькой и корнем имбиря, но господин слушать не стал. – Сутеретти, сутеретти, – дважды повторил он непонятное слово. Потом, пробормотав «Теруто!» (это слово Маса знал, оно значило «тикусе!»), принес из кабинета словарь и перевел. – Стеречь. Ты он стеречь. Понимать? – Понимать, – кивнул Маса. Так бы сразу и сказал. Схватил горбоносого за шиворот, затолкал в кладовку. Тот жалобно захныкал, обессиленно сел на пол. – Вежливо, – строго приказал господин, снова воспользовавшись словарем. – Стеречь. Строго. Однако вежливо. Вежливо, так вежливо. Маса принес из своей комнаты тюфяк, подушку, одеяло. Сказал пленнику: – Прошу вас устраиваться поудобнее. Аристократ плаксиво попросил о чем-то господина по-английски. Маса узнал только знакомое слово «пуриидз». Тяжело вздохнув, господин достал из кармана коробочку, где лежали крошечные бутылочки с какой-то жидкостью и шприц, вроде тех, какими прививают оспу. Отдал коробочку плаксе и запер дверь кладовки. – Смотреть. Стеречь. Строго. Вежливо, – повторил он, зачем-то покачав направленным вверх указательным пальцем. Повернулся, чуть не бегом выскочил из квартиры. Сел в карету. Уехал. * * * Первую минуту Эраст Петрович по инерции еще думал о посаженном в кладовку свидетеле. На Масу можно положиться. Не отойдет от двери и никого не подпустит. Черт знает, что слуга обо всем этом думает. К сожалению, не объяснишь – слов не хватит. Число бед, за которые предстояло держать ответ, у титулярного советника увеличивалось не по дням, а по часам. Мало ему было ночного вторжения в обитель японского правопорядка, мало гибели начальника полиции, теперь к этому прибавилось сокрытие постороннего лица на территории консульства без ведома начальства. О спрятанном князе говорить нельзя никому – ни Доронину, ни Сироте. Во всяком случае, пока. Однако, если это самоуправство еще можно было как-то сохранить в тайне, то акция, которую титулярный советник намеревался предпринять далее, должна была неминуемо привести к громкому скандалу. Странно, но Эраста Петровича сейчас это совершенно не волновало. Покачиваясь на мягких подушках наемного фиакра, самого лучшего, какой только нашелся в каретном сарае фирмы «Арчибальд Гриффин» («Отличные Лошади, а также Удобнейшие Экипажи на все случаи жизни с почасовой оплатой»), Фандорин был очень доволен собой. Идея, заставившая его покинуть коллег в разгар важнейшего совещания, пленила титулярного советника своей простотой и несомненной исполнимостью. Забрать О-Юми у злодея, да и дело с концом. Не слушать ее, не дать опомниться. Просто посадить в карету и увезти. Это будет честно и мужественно, по-русски. С самого начала следовало это сделать, даже когда Булкокс еще не угодил в злодеи. Какое отношение к любви имеют политические заговоры? Никакого. Наверняка О-Юми ждала от любимого именно такого поступка. А он раскис, утратил волю, погряз в унынии и жалости к себе. По-хорошему, надо было одеться торжественным образом – фрак, цилиндр, крахмальная рубашка, как того требовала важность события, но не хотелось терять ни единой минуты. Карета пронеслась по булыжным мостовым Блаффа, лихо остановилась у владения номер 129. Кучер, сняв шляпу, распахнул дверцу, и вице-консул медленно сошел на землю. Пригладил волосы, подкрутил щеточкой усы, несколько поникшие от ночных приключений, оправил сюртук. Ну, с Богом! Войдя в калитку, поневоле остановился – вспомнил о булкоксовых псах. Но свирепых церберов видно не было. Вероятно, днем их сажали на цепь. Твердым шагом Фандорин пересек лужайку. Что О-Юми? Верно, еще спит, она ведь ложится после восхода… Дотронуться до бронзового звонка не успел, дверь распахнулась сама собой. На пороге стоял важный лакей в ливрее. Титулярный советник протянул визитную карточку с двуглавым орлом: Consulat de l'Empire de la Russie Eraste Petrovitch Fandorine Vice-consul, Conseiller Titulaire Yokohama, Bund, 6 Лишь накануне Сирота вручил ему целую стопку таких – свежеотпечатанных, еще пахнущих типографией. – Мне нужно видеть достопочтенного Булкокса, по срочному делу. Отлично знал, что Булкокс сейчас никак не может быть дома. Безусловно, ему уже сообщили о таинственном «самоубийстве» сообщника, и англичанин, конечно же, кинулся в Токио. Эраст Петрович и следующую фразу приготовил: «Ах, его нет? Тогда прошу доложить о моем приходе мисс О-Юми. Спит? Придется разбудить, дело не терпит отлагательства». Но Фандорина ждал сюрприз. Привратник как ни в чем не бывало поклонился, пригласил войти и исчез за дверью, что вела из прихожей налево, – по прежнему, неофициальному визиту вице-консул знал, что там расположен кабинет. Не успел Эраст Петрович сообразить, что сие может означать, а из кабинета уж появился достопочтенный, собственной персоной. В домашней куртке, в мягких туфлях, то есть самого безмятежного вида. – Чему обязан, мистер… Фэндорайн? – спросил он, глянув на карточку. – Ах да, мы ведь, кажется, знакомы. Что за наваждение! Уже полдень, а труп Суги не обнаружен? Невозможно! Обнаружен, но Булкокс, главный советник правительства, об этом не извещен? Исключается! Извещен, но не переполошился? Абсурд! И тем не менее факт оставался фактом: Булкокс предпочел остаться дома. Но почему? Эраст Петрович скосил глаза в приоткрытую дверь кабинета и увидел, что в камине пылает огонь. Так вот в чем дело! Сжигает компрометирующие бумаги! Стало быть, еще как переполошился! Умный все-таки человек. И дальновидный. Почуял опасность! – Что вы молчите? – досадливо поморщившись, спросил британец. – Что вам угодно? Фандорин отодвинул достопочтенного в сторону и вошел в кабинет. Но никаких бумаг возле камина не было, лишь горка сухих веток. – Да что, черт подери, это значит?! – последовал за ним Булкокс. Эраст Петрович неучтиво ответил вопросом на вопрос: – Что это вы камин растопили? Нынче лето. – Я каждое утро его протапливаю тамарисковыми ветками. Дом новый, сыроват. И запах дыма мне нравится… Послушайте, сэр, вы очень странно себя ведете! Мы едва знакомы! Немедленно объясните, что происходит! С какой целью вы явились? Терять теперь было решительно нечего, и Фандорин ухнул, как в омут головой: – Чтобы забрать у вас даму, которую вы удерживаете здесь насильно! Булкокс только рот раскрыл и захлопал ресницами, такими же рыжими, как и шевелюра. А титулярный советник, который, по французскому выражению, уже a jete son bonnet par-dessus le moulin,[30] развивал атаку, которая, как известно, является лучшим видом обороны при плохой позиции: – Запугивать женщину – подлость и недостойно джентльмена! Впрочем, какой вы джентльмен! Прочь с дороги, я иду к ней! Хотел пройти мимо, но Булкокс преградил путь, схватил вице-консула за лацканы. – Убью, как бешеную собаку, – прошипел британец, и у самого глаза стали бешеные. Эраст Петрович ответил не менее хищным шипением: – Убьете? Сами? Ой, вряд ли. Смелости не хватит. Скорее «крадущихся» подошлете.