…Императорская власть всеми силами пытается привлечь подданных на парламентские выборы. Сегодня по “Имперiя-ТВ“ выступил главный колдун с острова Гаити, оперирующий черной магией. Зарезав перед телекамерой петуха, негр в белой раскраске побрызгал вокруг себя кровью и обещал: те избиратели, которые не придут на участки, превратятся в зомби, а из глаз у них полезут черви. „Они прокляты загробным миром, – зловеще предрек колдун. – Снять магическое проклятие можно, лишь проголосовав“. Посмотрев на негра, оппозиция обвинила царя в использовании “черного пиара”». Глава четвертая Мерзавец (21 февраля, понедельник, позднее утро) Гранитные сфинксы, величаво возлежавшие на когтистых лапах у основания парадного подъезда имперского МВД, равнодушно наблюдали за входящими посетителями. Внушительное здание, на этажах которого находились департамент полиции, Отдельный корпус жандармов и финансовая гвардия, было расположено на углу Садовой и Цветного бульвара – проехать туда даже дворами оказалось не так легко. Преодолев вертящуюся стеклянную дверь, Алиса ужасно смутилась: в роскошном вестибюле с мраморным фонтаном в виде русалки толпились человек двадцать крупных чиновников при орденах и золотых эполетах. В их числе самое высокое начальство, какое только возможно вообразить, – сам начальник Отдельного корпуса жандармов Виктор Антипов. По непонятной причине отсутствовал знакомый ей директор департамента полиции Арсений Муравьев – она узнала его помощника по следственным делам и личную секретаршу. При виде этого самого помощника смущение Алисы сменилось тихой яростью. По правую руку от Антипова нагло отирался молодой человек ее возраста, блондин среднего роста, стриженный под «бобрик», с холеным дворянским лицом, его портил лишь нос с небольшой горбинкой. Алиса готова была поклясться – под вицмундиром у этого типа надета неизменная майка с логотипом «Раммштайн», которую она ненавидела всей душой. Уж кто-кто, а она хорошо знала столь интимную подробность. Коварный блондин был не кто иной, как ее бывший муж, титулярный советник Федор Каледин; не прошло и двух месяцев, как они со скандалом развелись в духовной консистории7. Пользуясь отсутствием своего прямого начальника, мерзавец Каледин занимался привычным делом – гнусно любезничал с секретаршей Муравьева – грудастой девицей Анфисой. Уничтожив подонка презрительным взглядом, Алиса лучисто улыбнулась прочим господам, кои немедленно выстроились в очередь целовать ей ручку. Да, князь Сеславинский оказался прав – ночное событие поставило на уши всех VIP-сотрудников органов внутренних дел империи. Одним из первых ее пальчики смачно лобызнул тайный советник Антипов, а этого потного, сопящего борова в увешанном орденами мундире просто так из теплого кресла не вытащишь. Как шепнул Алисе на ухо адьютант Антипова, юный, похожий на девушку подпоручик (и заядлый картежник) Сашка Волин, собирался подъехать и сам московский градоначальник – престарелый фельдмаршал Кустиков. Положение Кустикова в последнее время было весьма шатким: ходили упорные слухи, мол, государь им недоволен, а чиновники министерства двора критиковали бизнес супруги фельдмаршала – сдобной купчихи Кадушкиной, продававшей бочки для засолки огурцов. Враги сплетничали: те лавочки, которые не хотели покупать бочки, городская управа закрывала за нарушение санитарных норм. Но вслух об этом говорить опасались: на Кадушкину работали лучшие адвокаты, в том числе и внук знаменитого Плевако, за полчаса речи в суде рвавший тысячу золотых. – …Баронесса, голубушка, – засопел многопудовый Антипов, умильно прильнув к ее руке. – Рады видеть вас в добром здравии. Простите, что побеспокоили, но случай у нас – из ряда вон выходящий. Понимаю, не дамское это дело-с, однако ежели не поможете – считайте, мы погибли. – Что от меня требуется, ваше сиятельство? – формально посерьезнела Алиса. – Пройти в здешний морг, сударыня, для этого вас и ждем-с, – засуетился Антипов. – Как, вероятно, вас известил князь Сеславинский, ранним утром в Столешниковом переулке обнаружен изуродованный труп одной очень значительной особы… Причем настолько значительной, что государь, узнав об этом печальном событии, собственноручно изволил позвонить в МВД и дать серию высочайших указаний. Когда министр вызвал нас к себе, он был весьма обескуражен, я грешным делом даже подумал: не иначе как анархисты бросили майонез в карету премьера. Как вы понимаете, князь не будет лично заниматься этим делом, он лишь берет его на особый контроль, как это называют по телевизору. Совместное расследование ввиду его особой важности поручено сразу двум отделам МВД – жандармскому корпусу и департаменту полиции. Тело погибшей в кошмарном состоянии, но вам, увы, такие страшные зрелища не в новинку. Иначе не осмелился бы звонить-с. Алиса холодно кивнула. Ей действительно уже не раз приходилось приезжать по срочным вызовам департамента полиции, чтобы давать психологическую характеристику особо жестоким убийствам. Дипломированный психолог-криминалист, с оксфордским образованием и восьмилетним стажем работы, она ежегодно посещала за границей специализированные симпозиумы, посвященные серийным убийцам. Вот уже два года как фон Трахтенберг работала консультантом в Центре князя Сеславинского, занимавшемся исследованиями мозга знаменитых маньяков. Как только она услышала имя жертвы, то поняла – ожидается скандал. Немудрено, что вызвали ее, хотя услуги специалиста Центра всегда стоили очень дорого. Стало быть, есть подозрение: убийство – работа «серийника». Дружно накинув на плечи белые халаты, чиновники проследовали по лестнице к находящемуся на втором этаже полицейскому моргу. Пожилой врач с бородкой клинышком, волнуясь от присутствия столь высоких особ, с извинениями попросил человек десять (к радости Алисы, в их числе оказалась и зловредная секретарша Анфиса) остаться снаружи: небольшой морг не был предназначен для такого количества посетителей. Помещение Алисе знакомое – серая, похожая на ящик цементная комната, куда привозили для детального осмотра «сложные», по полицейской терминологии, трупы – либо жертв серийных маньяков, либо погибших дворян в чине не ниже камергера. В данном случае они получили «два в одном». В центре «ящика» на продолговатом цинковом столе (похожем, скорее, на поднос) лежало нечто бесформенное, прикрытое ослепительно белой простыней. По всей простыне расцвели тончайшие «розы» из сукровицы, сплетаясь в жуткую паутину. – Как именно это случилось? – спросила Алиса, оборачиваясь к Антипову. Вместо него заговорил подпоручик Волин, нервно покусывая губы: – Пока неясно, баронесса. Примерно в шесть утра бомж Муха, бессменно обитающий на паперти церкви Косьмы и Дамияна в Столешниковом переулке, проснувшись, обнаружил в десяти метрах от себя то, что он принял в предрассветной темноте за кучу тряпья. При ближайшем рассмотрении бесформенная куча оказалась трупом обнаженной барышни. Живот усопшей вспорот от лобка до горла, все внутренности вынуты из тела и аккуратно разложены рядом. Горло перерезано, но крови на теле нет – скорее всего, ее убили в другом месте, а уже потом устроили натюрморт в Столешникове. Муха добежал до городового на перекрестке, который на всякий случай задержал его, а потом связался по рации с департаментом. Первым на место преступления выехал лично Федор Аркадьич, он же идентифицировал убитую как ведущую реалити-шоу «Завалинка» Марию Колчак. Последовал кивок в сторону Каледина, но тот уже не улыбался – видимо, без Анфисы чувствовал себя некомфортно. Алиса удовлетворенно фыркнула. Так вот, оказывается, куда он выбежал из дому ни свет ни заря, а она-то подумала… Впрочем, ее правильного определения, что Каледин ужасная скотина, это не отменяет. – Что же, его высокоблагородие уже поймал убийцу? – вставила она шпильку, подняв голову и бесстрашно посмотрев в глаза экс-супруга. – Ничуть, – спокойно заявил мерзавец Каледин, цинично разглядывая ее обтянутые халатом формы. – Где ж его было поймать? Бомж Муха невиновен, это очевидно. Служебная собака след не взяла. Вероятно, жертву доставили в Столешников на легковой машине в сумке или пластиковом мешке, после чего останки живописно разложили рядом с церковью. Первым делом, господа, мне подумалось, что это месть противников ее реалити-шоу. Ежедневно Мария Колчак получала сто тысяч мэйлов и анонимных бумажных писем с оскорблениями, самым корректным из которых являлось слово «лошадь». Замученные телепередачей зрители обещали сделать с ней такое, что случившееся выглядит попросту детским капустником. – Да-с, – почесав тройной подбородок, подтвердил Антипов. – Знаете ли, мне лично приходилось эти письма расследовать – ей угрожали и старушки-пенсионерки, и статс-дамы, даже тинейджеры из кадетского корпуса. Я ни разу не видел передачу покойной Маши Колчак – право, что же там плохого? Чиновники откровенно замялись. Низенький упитанный коллежский секретарь Яковлев из следственного отдела, хоронясь за спинами коллег, вытащил мобильник и срочно удалил картинку голой Колчак, которую буквально вчера скачал с сайта ее реалити-шоу «Завалинка». – Эээээ… – проблеял Волин. – Да ничего-с особенного, ваше сиятельство. Столбовых дворян титулом не ниже графа отправляют в глухую деревню на сибирских просторах и учат там жить простым сельским бытом: носить ведрами студеную воду из колодца, коров доить, дрова рубить. И все это, разумеется, под круглосуточным прицелом видеокамер. – Типа сериала ужасов? – догадался Антипов. – «Байки из склепа»? – Ну да, – согласился Волин. – Но рейтинг будь здоров – особенно после того, как княжна Ухтомская при уборке навоза в прямом эфире умом тронулась. – Святый боже, – истово перекрестился жандарм. – Тяжелая работа была у Машеньки, упокой Господь ее душу. Кстати, его величество уже лично звонил отцу покойницы с соболезнованиями и обещал найти убийцу. Простите, баронесса, за эти слова, но мы с вами, уважаемые господа, находимся в глубокой заднице. На все про все царь дал нам неделю. Ежели не изловим негодяя – хором поедем на Камчатку новые полицейские участки открывать в охотничьих поселках посреди дремучей тайги. Алиса радостно вздохнула – Бог услышал ее молитвы и оперативно покарал нечестивца Каледина. Камчатка – самое оно. Была б ее воля, она туда сослала бы еще как минимум человек сто, в том числе и наглую соседку Нинку. И уж точно секретаршу Анфису, два дня назад настойчиво приглашавшую Каледина в кино на скандальный французский фильм эротического содержания. Эти крестьянки липнут к дворянам как банный лист. В генах заложено со времен войны с Наполеоном – эскадрон гусар идет через деревню, а через девять месяцев в каждой избе по ребенку. – Поедешь, я, так и быть, одолжу тебе свою шубку, сволочь! – склонившись к уху Каледина, прошипела Алиса и сразу повернулась к Антипову, хлопнув ресницами. Эффекта сие действие не возымело – бывший муж лишь усмехнулся, переключаясь на начальство. Даже обидно, ну что ж за тварь такая… – Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! – щелкнул каблуками Каледин. – Смею вас заверить: мы со своей стороны приложим все усилия, чтобы арестовать злодея. Осмелюсь заметить, отец Маши Колчак – томский генерал-губернатор, давний приятель его величества, по субботам они вместе играют в городки. Тут даже и не Камчаткой может закончиться – в вечную мерзлоту сошлют. Да и пресса тоже постарается. Нет сомнений, что через полчаса новость о зверском убийстве в Столешниковом появится во всех телевыпусках новостей, случай из ряда вон выходящий. От руки маньяка погибла ведущая популярного реалити-шоу, и каким образом! Бедную девочку освежевали как дикую косулю. Пожилой врач по знаку Антипова сдернул простыню с цинкового «подноса». На потолке режущим светом вспыхнули лампы, позволяющие лучше рассмотреть то, что лежало внизу. По группе чиновников стремительной волной пронесся шепот; один из генералов негнущимися пальцами полез в карман за валидолом, шумно сглатывая. Тело Машеньки Колчак было неестественно белым, будто продолжало мерзнуть под свежевыпавшим снегом в Столешниковом переулке. От идеально выбритого лобка почти до ключиц тянулась ровная, как стрела, багровая полоса. На горле – точно такой же след, только тонкий, словно ниточка. Глаза широко распахнуты, но в них нет никакой боли – только равнодушие и усталость. – Как заявляет наш медэксперт, – казенным тоном отчеканил Каледин, – девушке сначала сломали шею, а уже потом перерезали горло. – С какой стороны сделан надрез? – неожиданно перебила его Алиса. – С правой, – чуть удивившись, ответил Каледин. – После этого через брюшину извлечены все внутренние органы – сердце, печень, легкие, почки, желудок. Врач в шоке – ни один из имеющихся в нашем распоряжении органов не задет и даже не поцарапан; по его мнению, хирургическое вскрытие делал профессионал. Более того… он считает – ему самому понадобилось бы на это как минимум полчаса. Однако, согласно предположению доктора, убийца выпотрошил тело с рекордной скоростью… – Всего за пятнадцать минут, – вновь встряла Алиса. – Так? – Так, – стушевался Каледин. – А откуда ты… вы… – Неважно, – прикончила его взглядом зеленых глаз Алиса. – И что дальше? – Дальше? – взял себя в руки Каледин. – Дальше, сударыня, вышло вот что. Закончив, этот парень разложил внутренности мертвой девушки по странной схеме – одну половинку почки возле левого плеча, другую – у левой щиколотки. Печень вложил в правую руку, в левую – отрезанную грудь. На лоб прикрепил кусочек сердца. Желудок и легкие – на равных расстояниях с обеих сторон – как будто невидимый круг начертил. Кровь из тела жертвы исчезла практически до капли. Все это сделано с явным расчетом на внимание. Он хотел, чтобы труп обнаружили в публичном месте. – Еще бы, – королевствовала Алиса. – Это как раз в его правилах. Я уверена, что какой-то части вынутых им из туловища органов не хватает. Так? – Да, – ответил вконец сбитый с толку Каледин. – Левой почки. Алиса обошла вокруг трупа, вглядываясь в застывшее лицо. Мертвецы ее уже давно не пугали, как любого профессионального криминалиста, за время практики она видела и не такое. Большинство чиновников в помещении морга тоже привыкли к подобным художествам смерти, особо нервных успокоил валидол, лишь бело-зеленый, как вампир, подпоручик Волин страдальчески хватал ртом воздух. Алиса запоздало пожалела, что рядом нет секретарши Анфисы: ее обморок пришелся бы очень кстати. – Горло перерезано с правой стороны, – произнесла она вслух, ни к кому не обращаясь. – Этот человек не хотел, чтобы на него попала даже капля крови из вскрытой артерии. Он извлек внутренности за рекордно короткое время и, очевидно, прихватил с собой на память левую почку. Вы не узнаете, чей это почерк? Я удивляюсь, почему титулярный советник Каледин не пришел к соответствующему выводу раньше меня. Возможно, в этом виноват недостаток его образования либо слишком маленький опыт работы… Если бы Алиса могла, она бы добавила, что этот опыт столь же мал, как и некоторая другая штука ее бывшего супруга. Но и без того вышло неплохо. Тяжело дыша, Каледин уставился на нее налитыми кровью глазами – в присутствии начальства его еще никто так не «опускал». Ощутив в сердце чувство пьянящего полета, весьма похожего на экстаз Наполеона в битве при Маренго, она отвернулась от морально раздавленного мерзавца. – Так каков же ваш главный вывод, мадам? – тревожно вопросил жандарм Антипов при всеобщем молчании на фоне зловещего калединского сопения. – Такой, ваше высокопревосходительство, – сдерзила Алиса, зная, что это ей сойдет с рук. – Я не исключаю – скоро мы получим по почте письмо, написанное чернилами из крови, а также посылку с надкушенной почкой. Самое главное, убийства обязательно продолжатся, поэтому потребуется ввести ночное патрулирование центра города казаками. Перед нами тот, кого среди криминалистов называют «подражателем»: копирующий деяния своего кумира так старательно, словно на ксероксе. – И кого он копирует? – поинтересовался жандарм, нервно дергая мочку уха. Алиса открыла рот, но, опередив ее, Каледин нанес молниеносный удар. – Джека Потрошителя, – небрежно сообщил он, и чиновники замерли в изумлении. – Я догадался об этом сразу, но поскольку ваше сиятельство изволили пригласить эксперта, счел нужным дать ему высказаться. Алиса мечтательно прикрыла глаза и представила, как бьет Каледина в нос. Пожилой врач щелкнул выключателем – лампы на потолке, блеснув, погасли, на растерзанное тело вновь легла застиранная казенная простыня. Глава пятая Государь (21 февраля, понедельник, ближе к полудню) Его величество, повертев в руках неудобную корону из чистого золота, осторожно надел ее на голову, внутри что-то зажужжало – лысеющую макушку царя освежила приятная прохлада. Да, не перевелись еще умельцы на Святой Руси – вот, пожалуйста, вставили в эту штуку кондиционер, теперь ходи да радуйся. Она ж тяжелая, сволочь, даже в лютый мороз в пот бросает, как в сауне: на виски давит, затылок ломит, мокрый лоб чешется. А про шапку Мономаха и говорить нечего – густой соболий мех, зимой еще туда-сюда, а в июле превращается в пытку. Хорошо хоть горностаевая мантия, украшенная пушистыми хвостами, легка и приятна на ощупь. Конечно, сначала он наступил на нее пару раз и упал, но вскоре привык. Другое дело, защитники животных замучили – на прошлой неделе в Совете Европы поднимали вопрос, чтобы мантии европейских монархов делались из искусственных материалов – целлофана или акрила. Представьте себе – праздник, гарцует гвардия, дуют трубачи, летят фейерверки, и тут во всем блеске выходит король в целлофановой мантии. Ей-богу, чокнулись уже совсем со своей политкорректностью. Император, звеня платиновыми шпорами на штиблетах, не спеша прошелся по тронной комнате. Зеленые стены, украшенные белыми орлами, сверкающие многоярусные люстры из горного хрусталя, кофейные столики из уральского малахита, специальная стойка для пивных кружек и, конечно, бочка добротного баварского «мюншенера». В центре зала – трон, выточенный из цельного куска золота, весящий пару тонн; к подножию ведет вышитая вручную ковровая дорожка с исфаханским орнаментом – подарок персидского шаха. Между букетами роз – плоский плазменный экран в обрамлении мощных колонок. Жаль такую красоту, а ведь придется уехать в деревню. Австралийские инженеры уже и вольеры для кроликов построили, и самих зверьков завезли – всего через неделю он отречется от трона. Восемь лет правил – честное слово, устал. Когда старенький спившийся царь предложил ему, тогда занимавшему пост главы Отдельного корпуса жандармов, надеть шапку Мономаха, он не удивился. От династии Романовых остались рожки да ножки, а титул наследника престола давно сделался ненужной формальностью. Да иначе и быть не могло. Перед строгим взором государя, словно наяву, встали отпечатанные на недорогой бумаге сухо шелестящие страницы гимназического учебника по истории, утвержденного Министерством просвещения империи. «25 августа 1917 года (перенесенный на 32 сентября, этот день в империи теперь считался важным праздником с бесплатной раздачей пива) славный сын Отечества генерал Лавр Корнилов двинул на Петроград третий конный корпус и Дикую дивизию. Временное правительство было низложено, а премьер Керенский бежал, переодевшись в детскую одежду – панамку и короткие штанишки, с погремушкой в руке. Тысячи большевистских агитаторов пали жертвами гнева православного народа, Москва вновь объявлена столицей – как колыбель русской монархии, а глупый эксперимент с республиканским правлением был признан «противоречащим русскому духу». Генерал Корнилов освободил из-под нечестивого ареста Государя Императора с Государыней Императрицей. Его Величество в благодарность торжественно объявил Лавра своим преемником. Тот, будучи исполнен природной скромности, отказался и передал корону популярному в народе оперному певцу Федору Шаляпину. В 1918 году закончилась Первая мировая война, разгромленная Германия была возвращена к состоянию 1864 года и разделена на 38 государств: королевства Пруссию, Вюртемберг, Баварию, Ганновер и множество мелких княжеств. По условиям Московского договора Россия получила турецкий город Стамбул, переименованный обратно в Константинополь, а также бывшую германскую колонию в Африке – Намибию. 7 ноября 1918 года российские ссыльные, устроив революцию в Женеве и Лозанне, захватили власть в Швейцарии, объявив ее «социалистической республикой». В 1927 году Государь Император трагически погиб во время охоты в Намибии – его задавило упавшим жирафом. Вскоре Федор Шаляпин был коронован в Успенском соборе (точнее сказать, к власти в империи пришла генеральская хунта в составе Корнилова, Юденича, Колчака и Деникина). Народ искренне полюбил доброго Царя Федора (ему присвоили звание супер-обер-генералиссимуса и дали столько орденов, что приходилось надевать их даже на спину). Спустя 30 лет после начала мудрого правления здоровье Императора ухудшилось (таская на себе тяжесть орденов, Шаляпин потерял голос и уже не мог исполнять знаменитую «Дубинушка, ухнем!»), и он отошел к Престолу Отца Небесного. Его тело решили сохранить для потомков, похоронив на Красной площади в хрустальном кубе – выполненное из стекла здание с куполом, греческими колоннами и церковнославянскими буквами ФЕОДОРЪ. К сожалению, Государь умер внезапно, не оставив наследников, вследствие чего возник деликатный спор между его приближенными (кровавая разборка генералов – престарелый Корнилов и дряхлый Деникин были убиты в перестрелке, дошло до ввода в Москву тяжелых танков обер-егермейстера Багова). В результате компромисса Дворянского собрания, святейшего Синода, Государственной думы и шестого гусарского эскадрона в 1957 году на трон был возведен Император Тарас Поповских (остальные претенденты на корону погибли в уличных боях – митрополит Московcкий короновал толстяка-подхорунжего из запорожских казаков). Через десять лет Государь отрекся от престола по болезни (произошла дворцовая революция), и в Кремль на санях прибыл Божией милостию Император Илья Волкобоев, избранный на Царство Семеновским полком, при изучении архивов выяснилось, что Илья – прямой потомок служанки Ярослава Мудрого и имеет права на корону…» Ну а дальше пророком быть не надо – Россия пошла по пути поздней Римской империи. В чертогах античных государей власть переходила не от отца-августа к сыну-цезарю, а захватывалась дворцовой стражей либо император усыновлял понравившегося ему офицера. Империя погрузилась в пучину переворотов: окраины сотрясали мятежи инородцев, а кандидатов в императоры развелось больше, нежели бродячих собак. Закончилось плохо: в 1995 году популярный претендент с Урала, вооружив отряд обедневших дворян вилами и лопатами, клятвенно пообещал: в стране будет установлена республика. Его ополчение триумфально заняло Москву, а империя распалась – отложились Украина, Прибалтика, Польша и Финляндия, Константинополь вновь стал Стамбулом и радостно присоединился к Багдадскому халифату. Новый правитель по имени Николай Борисович торжественно въехал в Кремль на белом пони, которого держал под уздцы его верный лакей – генерал-аншеф Пирожков. Через день Николай Борисович, опохмелившись, рассудил: республику он объявлять не собирается, а стоит за конституционную монархию по британскому образцу. Должности при царском дворе получали те, кто умел быстрее наливать выпивку и ловчее подавать закуски. Один прощелыга из Екатеринодара, утром приехав в Москву в звании сенатского регистратора, к вечеру был назначен титулярным камергером с золотым ключом – царя развеселило, как тот умеет глазом открывать пивные бутылки. Девять лет назад, после очередного похмелья, гуляя на пиру среди шутов и карлиц, государь вызвал нынешнего императора к себе и… подписал указ об его усыновлении, объявив наследником. Первыми взбунтовались ура-патриоты, ибо новый кандидат в цари происходил из саксонских переселенцев, в XVIII веке прибывших на Русь из Дрездена: «С какого бодуна на русский престол немчуру коронуем?» Впрочем, все удалось замять – Главный канал ТВ, контролируемый тогда купцом первой гильдии Платоном Ивушкиным, в темпе сделал с десяток передач и ток-шоу о потрясающей пользе, которую принесли империи цари с немецкой кровью. Рейтинг вырос как на дрожжах: старый царь, похлопав «сыночка» по плечу, отрекся и отправился в new-Царское Село отмечать Масленицу, а свежеиспеченный император приступил к формированию правительства из дрезденских баронов. Давая интервью прессе, новые министры постоянно сбивались на родной немецкий, с отвращением жевали кулебяку вместо сосисок, а из самоваров по утрам пили кофе. Чиновники начали срочно стричь бороды для быстрой карьеры при императорском дворе, но в этом отношении им не повезло. Царь поощрял «возврат к корням», для чего показательно раз в год ездил в деревню пахать поле под телекамерами, разумеется, одноразовым надувным плугом. – Ваше величество, – раздался вкрадчивый, как дуновение ветерка, шепот. Император вскинул голову, поняв, что отвлекся. Перед ним, согнувшись в раболепном поклоне, стоял лакей в расшитой орлами ливрее. – В приемной ожидает сиятельный граф Шкуро. Прикажете пригласить? – Да-да, – щелкнул пальцами царь. – Конечно, братец. – Слушаю, ваше величество. – Степенным шагом подойдя к дверям, лакей обеими руками распахнул створки, зычно крикнув дьяконовским басом: – Министр двора (троекратный стук серебряным жезлом в пол) его сиятельство граф Шкуро… (набрав воздух в легкие) К ГОСУДАРЮ! …Шкуро с такой ловкостью скользнул в проем, что лакею сначала показалось – граф рысью пробежал у него под локтем. Приблизившись к императору, Шкуро с музыкальным звоном соединил подкованные серебром каблуки туфель от Gucci. Не мудрствуя лукаво, граф поцеловал государя в плечико – подобное обращение с царственной особой он наблюдал на приеме у халифа в Багдаде. С придворным этикетом во дворце была беда – никто не мог определиться, как в соответствии с современностью вести себя при появлении императора. Служба протокола Кремля на данный момент разрабатывала удобный вариант, допускающий пожатие руки государя; посол в Лондоне уверял – подобную фамильярность позволяет себе даже консервативная британская королева. Пока же в присутствии монарха мужчины кланялись, а дамы делали старомодный книксен. Дискуссия тем временем продолжалась – вчера на «Имперiя-ТВ» выступил гласный8 Госдумы с предложением не копировать Запад, а ввести поясной поклон с прикладыванием правой руки к сердцу, как было принято в Киевской Руси. …«М-да, вот и развивай у нас британскую демократию, – скучно подумал император. – Это уже в крови – каждый чиновник, хоть с тремя высшими образованиями, при виде царя обязательно норовит пасть в ноги». Обновления этикета в империи приживались с трудом – если не сказать хуже. Когда государь в первый год царствования возжелал поговорить с народом по телемосту, толпа мужиков и баб, завидев на экране живого царя-батюшку, хором бухнулась на колени прямо в грязь – в прямом-то эфире! Разумеется, всякие ультрамодные телемосты пришлось отменить раз и навсегда, их заменили регулярным выходом царя на Красную площадь – толпе бросали сладости в виде зефира и конфет «Мишка». – Ваше величество, – растягивая слова, произнес Шкуро – его голос вполз в императорские уши, словно змея. – Боюсь, у меня для вас плохие новости. – Рассказывайте, Иннокентий Порфирьич, – кивнул царь. – Опять по поводу сегодняшней смерти Маши Колчак? Я готов к самому худшему.