– Графиня фон Трахтенберг у аппарата. Слушаю вас, милостивый государь… Через пару секунд её лицо вытянулось. – Да, хорошо. Конечно, ваша светлость, я понимаю всю сложность ситуации. Мы срочно отвезём Варвару к гувернантке, и я вам сразу же перезвоню. Не извольте беспокоиться. Она отключила связь и повернулась к Фёдору. Ему не нужно было ничего объяснять. За годы двух неудачных браков он научился читать по лицу бывшей жены. – Куда мы едем? – скучно спросил Фёдор, надевая перчатки. – Мы летим, – сообщила ему Алиса. – За нами сейчас пришлют вертолёт. Проблеск № 1 ТАНЕЦ СО ЗМЕЯМИ (Южная Европа, 3654 г. до н. э.) Мирэ искренне гордился своей новой должностью. Золотое кольцо в левом ухе и ещё два в носу – отныне и навсегда знак его принадлежности к особой касте. А весят-то сколько, до сих пор ноздри кровоточат… но ничего, это приятная тяжесть, в удовольствие. Пожилые родители (каждому из них пришлось, согласно обычаю, отрезать по пальцу на левой руке в день посвящения) плакали не от боли, а по причине чистейшего счастья. Их единственный сын причислен к касте Хранителей, почти равных самим богам. Двери Храма Клевера навсегда затворятся за ним, и мать с отцом больше никогда не увидят свою кровиночку. Тяжело и страшно. Но… боги великие, какая же это грандиозная честь, особенно для семьи полунищего рыбака! Соседи по улице локти себе искусали, их жёны залились слезами зависти, мясник униженно просил брать баранину бесплатно до конца года, а ростовщик первый прибежал, запыхавшись, тряся толстым брюхом, умоляя забыть о долге. Ещё бы. Старейшины рассказывали – благодаря чудесному дару Хранители чувствуют и видят всё за пределами Храма Клевера, и если что – обидчику не сдобровать. К стенам святилища простым смертным нельзя даже приближаться: во время поклонений они способны наблюдать чудо лишь с расстояния в триста локтей. Сугубо таинственной касте Хранителей дозволено служить богам в чертогах из красного гранита, и только одного юношу или девушку раз в месяц избирают для этой чести Стражи – дряхлые, полуслепые жрецы, с трудом сидящие на тронах. Мирэ вдоволь успел насладиться приобретённой популярностью. Повёл ораву друзей в самую дорогую харчевню, и они вкушали благородное вино до утра – за счёт заведения. Ночь закончилась сногсшибательно: под утро его ублажали сразу две девицы – дочь правителя города и племянница одного из Стражей Хранителей: видят боги, они от всей души старались так, как невеста не старается для возлюбленного в брачную ночь. Кажется, Мирэ ещё не проснулся, не бывает такого наяву. Посудите сами. Он ходит по городу, и под ноги ему сыплются лепестки роз. Знатнейшие господа целуют подол туники сына беднейшего рыбака, чья семья в долгах как в шелках. Девушки обжигают его взглядами, готовые на всё за одно-единственное прикосновение. Он ещё не перешагнул порог Храма Клевера, а уже практически стал богом. Остался лишь заключительный ритуал, и он обязательно осуществится, как только прольются последние капли в водяных часах, стоящих посреди квадратной комнаты109. Сто капель назад завершился главный танец. Для него плясали сразу три лучшие, бесподобные в своей красоте жрицы острова. Изгибы их тел скрыты от взора самого царя, поскольку царь не имеет власти над Храмом Клевера. Каждая девушка держит в руке живую змею, это древнейший танец в честь богов – надо как следует извиваться, дёргаться из стороны в сторону, кобры ведь настоящие, с ядовитыми зубами, и танцовщицы многократно упражняются заранее, дабы избежать змеиного укуса. Глядя, как совсем рядом с ним (под шипение недовольных кобр) извиваются обнажённые тела с капельками пота на животах, Мирэ едва не испытал сердечный приступ. Боги, что именно его ожидает? Про Хранителей в городе рассказывали разное. Дескать, те живут в потрясающей роскоши, имеют всё, что душе угодно, но со строгим условием – никогда не покидать стен Храма Клевера. Фактически жрецы сливаются с богами, становятся неотличимы от них. Они заточены здесь до конца жизни, старятся, умирают. И даже после смерти не имеют права оказаться за пределами Храма – остаются лежать в каменных могилах на священном кладбище возле Алтаря. И пусть кому-то это покажется золотой клеткой, что может быть чудеснее? Ты больше ничего не делаешь – просто возносишь молитвы богам и предаёшься удовольствиям. Хранители носят лучшие одежды, обладают прекрасными женщинами, едят самые вкусные и изысканные блюда. Вот и сейчас стол в комнате накрыт столь щедро, словно на семерых, Мирэ предложены редчайшие кушанья, достойные уст царя царей. Разве можно не прикоснуться к козьему сыру, зажатому среди спелых, лопнувших плодов инжира, к жареным кускам истекающей жиром ягнятины, к плошкам, полным горного мёда? Конечно, набиваешь себе брюхо до самого предела, ибо ты сроду такого не едал. Главное – никакой рыбы. С детства в семье каждый день на обед подавали уху: ставриду Мирэ давно уже видеть не может. К счастью, повара Храма Клевера столь заботливы, что загодя спрашивают нового Хранителя о предпочтениях. Ох, сил больше нет… Недоеденная ягнятина плюхается обратно в плошку, он вытирает жирные пальцы о тунику. Желательно напоследок прикоснуться к обнажённым телам жриц, но… сытость патокой склеивает веки Мирэ. Ничего, он ещё займётся девицами… завтра или послезавтра. Торопиться некуда. Ведь служителям богов ни в чём нет отказа. Хранитель не заметил, как танцовщицы покинули комнату. Он задремал, уронив голову с тремя подбородками на грудь – пусть юноше из бедной семьи недавно сравнялось двадцать лет, толст он был не по годам. В помещение, бесшумно скользя босыми ногами по гранитному полу, вошли двое в зелёных одеждах. Осмотрев спящего, они кивнули друг другу. Выходя, незнакомцы дёрнули по рычагу справа и слева от центральной двери и исчезли. Гранитный пол начал постепенно опускаться. Мирэ пришёл в себя, только когда морская вода добралась ему до шеи. Он принялся кричать, но никто не явился на зов. Неплохой пловец от природы, парень быстро избавился от туники и, повинуясь инстинкту самосохранения, рванулся вперёд по подводному туннелю, стараясь сохранять в груди остатки воздуха. Уже из последних сил, наглотавшись горько-солёной жидкости, он всплыл на поверхность бассейна в тёмном гроте. Кашель раздирал лёгкие, но его это не волновало. Хвала богам, он жив. Наверное, произошло недоразумение. Как же ему выбраться отсюда? Хранитель громко позвал на помощь, и от сводов отразилось гулкое эхо. Затем он услышал какое-то движение. Во мраке внезапно засветились изумрудами глаза непонятного существа. Он не успел испугаться. Что-то большое сочно плюхнулось в бассейн рядом с ним, подняв фонтан брызг. И через пару секунд, в последние моменты своей жизни, Мирэ осознал, почему многие сотни лет Хранители сливаются с богами, считаются равными им, а также никогда не выходят за пределы Храма. Потому что они являются пищей богов. Глава 3 Бездна (славный градъ Корниловъ, площадь Династiи Романовыхъ) Если в самом начале, трясясь в вертолёте по пути к аэродрому, и далее, проведя два часа в аэроплане до Архангельска, Алиса пребывала в сильном огорчении (к счастью, это её состояние совпало с сонливостью, не принеся вреда окружающим), то ближе к приземлению она успокоилась, ибо поняла: бесполезно впустую психовать, на свете почти нет вещей хуже, чем пассажирский аэроплан «Илья Муромецъ»110 имперского производства. «Железная птица» едва не развалилась при взлёте, хотя дежурный авиабатюшка (они летали каждым бортом для спокойствия пассажиров) трижды прочёл «Отче наш». Алисе еда не лезла в горло, на томатный сок было противно смотреть, в то время как мерзавец Каледин ничтоже сумняшеся спросил у бортпроводницы двойную порцию водки и выпил её в компании с директором департамента полиции Муравьёвым и шефом Отдельного корпуса жандармов Антиповым. «Всё-то этим трём боровам нипочём, – злилась Алиса, борясь с тошнотой. – И почему мужикам так везёт по жизни? Мало того, что им не надо брить ноги, ещё и полёт переносят нормально. Сволочи». Она явственно, с весьма красочными подробностями представила себе падение «Муромца» (так, что присутствующих в салоне скотов порубило на фарш обломками турбин, но самая прекрасная женщина на свете, разумеется, осталась в живых), и ей немного полегчало. «Муромецъ» приземлился, загремев всеми деталями, жутко свистя и ухая. Алиса выдохнула и перекрестилась. В Бога она не сказать чтобы верила, однако отечественная авиация, развитие каковой поддерживал персонально государь император, за считаные минуты могла кого угодно сделать религиозным фанатиком. На аэродроме она кокетливо позволила губернатору поцеловать ей ручку и выслушала комплимент на ужасном немецком. Каледин бесстрастно посмотрел на чиновника, зачем-то положив ладонь на эфес шпаги. Тот поперхнулся, и похвалы в адрес «гнедиге фрау»111 как-то сразу увяли – о дуэльных способностях Фёдора в империи ходили легенды, а во Всеволодъ-Сети у него появилось целое сообщество барышень-поклонниц, что немало раздражало Алису. Затем они долго ехали до Корнилова по ухабам и рытвинам. Алиса прокляла и Каледина, и имперскую провинцию, и себя – за то, что согласилась на эту поездку. Она прикрыла глаза и начала усилием воли представлять, сколько чудес ей удастся купить на гонорар в бутиках Prada и Gucci. Это всерьёз захватило пассажирку: когда Каледин стал трясти её за плечо со словами: «Просыпайся, приехали!», Алиса едва не выложила ему запас русских слов, применяемых в особой ситуации. Не будь рядом Антипова, Муравьёва и семипудовой туши губернатора, она бы так и сделала. К несчастью, глава Центра криминалистики попросту обязана излучать кротость и милосердие. Даже если перед ней находится дважды бывший муж, коего она сто семнадцать раз убила в мыслях столь изощрёнными способами, что побледнели бы матёрые ацтекские жрецы. Впрочем, уже через минуту её злость как рукой сняло. Корнилов был мёртв. Всё население городка – около пяти тысяч человек – лежало на улицах, в домах и магазинчиках. Алиса с содроганием подумала, что в жизни своей не видела столько трупов сразу; да и с лица Каледина исчезла вечная язвительная усмешка. «Господи, какова цель подобной резни?! – пронеслось в голове. – Суток не пройдёт, сюда примчится вся мировая пресса, телевидение… МАССОВОЕ УБИЙСТВО. Что здесь произошло? Паралитический газ? Отравление? Испытание неведомого оружия?» На площади Династии Романовых их поджидали спецфургоны жандармов. Обер-медэксперт, под чьим белым халатом призрачно просматривались погоны штабс-капитана Отдельного корпуса, отдав честь, поприветствовал Антипова. Его лицо плотно закрывала защитная маска, и точно такие же он немедля раздал всем присутствующим. Хотя сразу оговорился – надеть их следует предосторожности ради, на всякий случай. – Определённо, тут возможны и вирус, и отравляющие элементы. Ах, да, – спохватился он, – позвольте представиться, сударыня и господа. Меня зовут Хайнц Модестович Шварц, я из Дрездена, работал в прежние времена вместе с его величеством. Так вот, мы провели поверхностный, но всё-таки достаточный анализ двадцати выборочно взятых кадавров. Причина смерти во всех случаях одна и та же: покойные захлебнулись морской водой-с. Искренне подозреваю, что конечный результат окажется схож и у остальных трупов. Антипов издал сквозь маску непонятный звук, сравнимый с хрюканьем кабана. – Захлебнулись? Сударь, да здесь до моря, почитай, добрых полсотни вёрст! Специалист искоса взглянул на жандарма и ехидно подтвердил: – Безусловно. Именно поэтому у меня, ваше высокопревосходительство, тоже возник вопрос – каким образом пять тысяч человек могли разом утонуть в морской воде, если до ближайшего моря умучаешься на машине ехать? Ощущение, что Корнилов попросту в одночасье провалился в глубочайшую океанскую бездну-с. И главное – все эти люди погибли одновременно, за полторы-две минуты. Предположить, что некий маньяк-убивец ходил и макал их по очереди головой в таз, я, простите, никак не могу-с. Сейчас мы проводим тест, дабы выяснить происхождение этой самой воды. Скоро узнаем. Антипов кивнул, сделав вид, что не заметил дерзкого тона. Немец, да ещё и работал прежде вместе с государем – чёрт разберёт, чего от него можно ожидать. После воцарения императора на престоле Москву наводнили захудалые дрезденские бароны, кичившиеся тем, что когда-то охотились с высочайшей особой на оленей, кабанов и пили пиво в одном биргартене112. Хамнёшь такому, а он, собака, позавчера императору банные веники в шнапсе вымачивал. – Записи на камерах видеонаблюдения сохранились? – спросил флегматичный Каледин. За последние семь лет Фёдор своими глазами увидел появление средневекового убийцы с рецептом вечной молодости из кровавых ванн, а также толпу живых трупов на дистанционном управлении. После этого панорама полностью погибшего города – не то чтобы стандартное зрелище, но как-то уже настраивает на лад: жди привычных проблем. – Нет, – покачал головой Хайнц Модестович. – Камеры отключились в десять часов двенадцать минут. Наши сотрудники пытаются разобраться, что произошло до этого времени, но пока итоги неутешительны. Честно говоря, я несколько удивлён и… К нему подбежал толстяк-сотрудник и зашептал на ухо. Шварц кивнул. – Господа, – произнёс он, – мы наконец-то нашли того, кто умер значительно позже, чем остальные. Судя по документам, это купец Африкан Тихомиров, его тело обнаружено в ресторации «Парижъ». Попрошу следовать за мной. По пути Каледина вдруг осенило – с тех пор как они покинули машину, Алиса не произнесла ни слова. Это было настолько на неё не похоже, что Фёдору стало не по себе. Он оглянулся – Алиса шла, уткнувшись лицом в яблозвон, и пару раз споткнулась, едва не плюхнувшись в лужу. «Гаджеты – зло, – подумал Каледин. – Эпидемия настоящая. Люди без этих идиотских девайсов даже в уборную не заходят. Вот что нам мозг в итоге съест, а не революционеры». Сам коллежский советник (чин, равный полицейскому обер-кригскомиссару) имел в собственности самый обычный рукотрёп отечественного производства, затёртый донельзя, поскольку технические новшества с детства воспринимал со скрипом. Страсть экс-супруги к продукции фирмы «Эппл» раздражала его безмерно: эту моду ввёл в обиход младший император, бывший соправитель августа – цезарь. Типа, если у тебя нет яблозвона, так ты и не дворянин. – Никак в Мордокниге похвальбы ставишь? – ехидно осведомился Каледин. Случись им быть наедине, он сказал бы про «лайки в Фейсбуке», но по указу императора чиновникам вне закрытых совещаний, в присутствии простонародья требовалось выражаться патриотично. Эвон, губернатор Екатеринодара вякнул на днях «автобус» вместо «пых-пых самоезд», так теперь на Камчатку главой купеческой артели уехал – моржовую кость оптом заготавливать. Войдя в возраст, государь обрусел окончательно. Любое неприятие православия и критика славянской идеи вызывали в нём гнев вкупе с раздражением. Он всё чаще появлялся на публике (даже летом) в шапке Мономаха, неделями не снимал кафтан, сшитый по лекалам XVII века, бил поклоны перед мощами и кушал просвирки, освящённые на Валдае слепым иеромонахом Евстафием, славившимся очистительными молитвами. Многие чиновники, видя такой расклад, втихую поменяли имена на исконно русские – министр славянской культуры Бернгард Штюрмер стал Евпатием Медовухиным, а глава государственного телевидения Леопольд фон Браун получил паспорт на имя Святополка Боголюбского. Странно, что Хайнц Модестович ещё удержался – ну так, поди, уже размер бороды подбирает и кафтан у Собашкина заказал. Алиса, не взглянув на бывшего мужа, помотала головой. Она хранила молчание и в ресторации «Парижъ». Не проронила ни слова при осмотре «цветка» из мёртвых тел в церкви Петра и Павла. Отказалась от комментариев в заваленной трупами городской управе. Дошло до того, что сам Антипов с удивлением кивнул Каледину в сторону Алисы. Фёдор лишь развёл руками. В примерном переводе это значило «Да чёрт её разберёт, ваша светлость. Но от яблозвона лучше не оттаскивать – предметами кидается». Антипов издавна привык – рот у графини фон Трахтенберг способен часами не закрываться, и её молчание не то что удивляло – откровенно пугало. Закончив осмотр и выслушав очередной скучный официоз от Шварца – дескать, и другие исследованные покойники, включая купца Тихомирова, тоже захлебнулись морской водой неизвестного происхождения, – группа проследовала в зал совещаний, наспех оборудованный в гостинице «Англетеръ». Здание заранее было очищено от мертвецов и подключено к Интернету (согласно чиновной инструкции, его следовало именовать Всеволодъ-Сетью), у входа встали бойцы с нашивками на рукавах «Стрельцы особаго назначенiя». Каледин, улыбнувшись, пожал руку старому знакомому из его отдела – вахмистру казачьего спецназа Семёну Майлову – и вошёл. В обшарпанном зальчике разместились все – и группа экспертов, и следователи, и офицеры Отдельного корпуса жандармов. Алиса едва не села мимо кресла, не в силах оторваться от яблозвона. «Господи, – грустно подумал Каледин. – Вот честное слово, чего я в ней нашёл? Готовит хорошо, конечно, и в постели класс. Ребёнок вполне неплохой получился, хотя тут больше моя заслуга, разумеется. Однако это дикое увлечение «Эпплом» – застрелиться можно». Муравьёв в изрядном смятении взирал на Алису. – Госпожа графиня, – с изысканной вежливостью, но без надежды позвал он. Алиса не обратила на него внимания. Директор департамента полиции страдальчески посмотрел на Каледина, тот автоматически развёл руками, что на этот раз значило «А я-то тут при чём?». Муравьёв кашлянул и постучал по микрофону, дав сигнал к началу заседания. Алиса встрепенулась. Она посмотрела вокруг, и Каледин сообразил – сейчас будет нечто исключительное. Спросит, где здесь бутик Dior с сезонными скидками. – Господа, – сухо произнесла Алиса. – У меня чрезвычайно важное сообщение. Она повернула к залу экран яблозвона с размытой тёмно-зелёной картинкой. Глава 4 Благие прекрасности (Кремль, спальня великаго государя) После официального разъезда с цезарем (младший император, происхождением из пасечников, отбыл на жительство в Санкт-Петербург) и скандального развода с царицей Евфросиньей (бывшая поп-певица Бритни Спирс была осуждена Синодом за тайную амурную связь с князем Потёмкиным и пострижена в монастырь под именем инокини Марфы) характер государя императора испортился окончательно. Прежде царь слегка играл в демократию, ему нравилось осознавать – пусть он изредка ошибается, но в то же время до крайности мудр и милостив. Теперь монарх уверовал в своё исключительное мессианство и особенно в мысль, что России в лихую годину испытаний его послал персонально Господь Бог. По телевидению в новостях ежедневно рассказывали о том, как государь исцелял смертельно больных, возвращал молодость старушкам и наставлял подсевших на кокаин отроков на путь истинный. Правда, появились проблемы с хождением по воде – лейб-изобретателям Кремля никак не удавалось разработать профессиональную модель надувных лодочек-галош, дабы царь-батюшка прогуливался по поверхности прудов, аки посуху. Кроме того, широко освещаемый в прессе полёт с грифами на дельтаплане привёл к катастрофе: монарх обрушился вниз, задавив при этом пару стервятников и одного фотокорреспондента. С недавних пор государь истово соблюдал пост, строго наказывая сановников, кои греховно осмеливались вкушать в Страстную пятницу колбасу. Но что пугало министра двора графа Шкуро более всего – август совсем перестал воспринимать неприятные новости, его нервировал даже прогноз неурожая яблок. Понаблюдав, как неискушённые в лести министры едут торговыми представителями на Чукотку и Кавказ, Шкуро принял гениальное по сути решение. Отныне всю утреннюю правду государю докладывал телемонархист Матвей Квасов. Именно этот хмурый седой бородач сменил утратившего доверие прежнего монаршего восхвалителя – Леонтия Михайлова, под влиянием водки однажды назвавшего царя в прямом эфире не «помазанником», а «намазанником Божиим» и сосланного в пресс-секретари банка «Корона». Квасов происходил из крепостных, от природы был смекалист и знал, как преподнести царю плохое так, чтобы оно выглядело отличным.