Улучшение просвещения (0,5) — 0 уровень Ужинали сегодня всухомятку. Аврал по сбору рогоцвета затронул даже систему общепита. Сухари, солонина да по куску соленой морской рыбы, похожей на селедку. Бяка свою долю умял чуть ли не с рычанием. Видно, что ему сегодня немало поработать пришлось. Да и я от него не отставал. В организме вновь разверзлась бездонная бездна, чему можно только порадоваться, потому как у больного и правда не может быть столь зверского аппетита. Ужин мы уничтожали на нашем любимом месте. Очень уж красочный вид открывается с северной стены. Будь моя воля, я бы поставил на ее широком гребне хижину, дабы любоваться в окно панорамой севера. Прикончив все до крошки, Бяка отпил воды из берестяной кружки и похвастался: — Семнадцать квадратиков получил. — Неплохо, — одобрил я. — Это что, каждый день столько зарабатывать можно? — Конечно нет. Только когда рогоцвета сезон. А он только неделю длится. Жаль. Самая простая работа. Бывают еще сезоны других специй. Но там столько не заработать. Я раньше квадратики хранил у казначея. И тратил их всю зиму. Вот так и жил. До весны хватало. Весной уже можно жить без квадратиков. А правду говорят, что Шави и Гамуса ты нашел? Чуть не подавившись, я осторожно заметил: — Вообще-то это секрет, о котором никто не должен знать. — Как это никто? Все знают. Я пока стоял на сдаче рогоцвета, вся очередь только и говорила о том, что с них кожу сняли. Жалко. Гамус был хороший. Он один раз дал мне хлеба, когда я весной заболел. И часто угощал меня дикими грушами. Теперь не угостит. Мало таких, как он. Упырей не любят. Подивившись особенностям здешнего сохранения тайны, я спросил: — А что говорят? — Говорят, что нельзя по дальним полянам разбредаться. Что надо всем в одном месте рвать. Так безопаснее. Только много так не нарвать. Да и некоторые сказали, что не пойдут больше на рогоцвет. Страшно им. Плохой сезон получится. Мало соберем. — Я вообще-то не об этом спросил. Хотя спасибо — интересная информация. — А о чем? — опешил Бяка. — Я о том, что ты ничего не понял. Кто их так? — Говорят, это сделал император боли. — Какое-то странное прозвище. — Это не прозвище, — сказал Бяка. — Это как должность. Так раньше называли самого главного в Пятиугольнике. Он всегда колдун. Он тут давно. Он был тут до фактории. А когда пришла фактория, согнали его. Теперь фактория специи тут добывает. И руду. А не он. А он злится. И хочет все вернуть. Это все его. — Колдун — это в смысле омега или альфа с магическими навыками? — уточнил я. — Наверное, — неуверенно ответил Бяка. — Про последнего императора боли говорят, что он очень сильный колдун. — Меньше верь всяким слухам. — Думаешь, врут? — уточнил упырь. — А ты сам попробуй подумать. Если он такой могучий, почему фактория до сих пор стоит? Значит, силы выгнать купцов у него не хватает. А я не вижу здесь большой армии. Сколько стражников у Эша? И тридцати не наберется. Получается, это не колдун сильный, а Эш. Ну а Эш не выглядит таким уж сильным, да и стражники у него не очень. — Эш хороший воин. Так говорят. — Я не спорю. Все равно получается, что император боли слабее. — Он не один, у него есть воины. Разбойники ему подчиняются, — продолжал нагнетать Бяка. — Значит, эти разбойники тоже слабые, — парировал я. — Император боли может делать умертвий. — Это как? Бяка опасливо покосился на левый берег и сказал: — Людей он убивает не просто так. Он их мучает. Чем больше боли, тем больше силы они дают для его колдовства. С большой силой он может поднимать кости. Заставляет мертвое ему подчиняться. Умертвие трудно убить, оно ведь уже мертвое. Без магии ему даже Эш, наверное, не навредит. А Эш не маг. — Сказки, наверное. — Я покачал головой. — Будь у этого садиста такие слуги, он бы спокойно захватил факторию и все посты. — Умертвиям нет хода на наш берег, — сказал Бяка. — И что их сдерживает? — скептически уточнил я. — Это Лихолесье. Здесь разное есть. Здесь есть места, где не все могут быть. Умертвия императора боли не могут перейти через реку. — Тогда почему он не натравил их на сборщиков рогоцвета? — задал я резонный вопрос. — Ведь раз с его умертвиями никак не справиться, они бы там всех могли перебить. А убили только двоих. Бяка пожал плечами: — Я не могу все знать. Наверное, не только река их останавливает. Наверное, и на левом берегу есть места, куда они не могут попадать. Или у императора боли есть какой-то договор. Договор с другими. И он не может делать что-то плохое там, где нет договора. Ему ведь надо как-то жить там. И его людям жить. А у них нет защиты Пятиугольника. Значит, надо договариваться. Потому и называет себя так. Потому что договорился. Император — это ведь хозяин земли. Вот он и хозяин там, где живет. Я покачал головой: — Ничего не пойму. Кто с кем договорился? О чем? — Я это тоже знать не могу. Но так люди говорят. — Бяка, ты можешь рассказать так, чтобы я все понял? — Как я такое расскажу? Я не понимаю все. Люди говорят разное. Они тоже не понимают. И я их не понимаю. Просто болтают. Но в лесу точно есть свои хозяева. Это все знают. Хозяев леса надо бояться. Даже императору боли надо бояться. Я слышал многое и даже один раз… На последних словах Бяка помрачнел, всем видом показывая, что эта тема его напрягает. Но у кого мне выспрашивать, если не у него? Все прочие делиться со мной секретами не торопятся. Однако и сильно давить на упыря не стал. Спросил, оставляя возможность для выбора: — Если тебе неприятно это рассказывать, не надо. Просто мне очень интересно. Я ведь сюда случайно попал. Ничего здесь не знаю. Мне все, что ты расскажешь про эти места, важно. — А как это — попасть сюда случайно? — спросил Бяка. Чуть поколебавшись, я выдал ему существенно урезанную версию событий: — На наш дом напали разбойники. Всех моих родных убили. Я сумел убежать. Заблудился, спал под кустом, на земле. Там меня и нашли обозники, которые везли припасы в факторию. — Странно, — почему-то удивился Бяка. — У нас с тобой похожие истории. — Тебя тоже обозники привезли? — Нет. Я жил на посту. С мамой и ее мужиком. Мужик был хорошим. Колотил меня иногда, особенно когда пьяный, но кормил хорошо. Я плохо помню, что тогда случилось. — Воровато обернувшись, Бяка склонился к моему уху. — Потом, когда спрашивали, я отвечал, что не знаю, кто напал на пост. Но я просто не знал, что можно ответить. Такое не расскажешь. К нам тогда пришел сам лес. Не знаю, как еще это можно назвать. И рассказать нельзя было. За дурака бы приняли. Да они и так приняли. Таких, как я, нигде не любят. Говорят, на юге упырей сжигают на кострах. Лучше я здесь буду, на фактории. Здесь меня не хотят сжечь. И кормят. И сюда лес прийти не сможет. Этот остров, он особенный. Даже демонам на него нет ходу. Камень, на котором стоит фактория, заколдован древней магией. Как и все Лихолесье рядом. Ну или почти все. Я же не знаю. Пятиугольником это место называют. Здесь тихо. — И как этот лес выглядел? Тот, который к вам пришел? Бяка развел руками: — Было очень темно. Кричали люди. Сильно кричали. Мама велела мне бежать в лес. Туда все дети бежали. Ну я и побежал. Я только проснулся, ничего не понимал, только боялся. Светила луна, а сзади что-то горело. Я видел лес. Он был как темная стена, и все дети бежали к ней. А потом эта стена как бы ожила и шагнула им навстречу. Я не знаю, что это было. Наверное, какая-то магия. Но выглядело это так, будто сам лес начал двигаться. Все продолжали бежать, будто ничего не видели. Но я лучше их видел в темноте. Я видел, что туда бежать нельзя. Это было как охота, когда загоняют в ловушку. И они бежали в эту ловушку. А я развернулся и побежал в другую сторону. Не назад, а по склону холма. Туда, где деревьев почти не было. Когда деревьев мало, это ведь уже не лес. А в лес мне не хотелось бежать. Лес стал каким-то другим. Люди из фактории нашли только меня живым. Остальные были мертвые или пропали. Дети почти все пропали. Их забрал лес. Тут везде есть хозяева. Все кому-то принадлежит. Кроме таких мест, как Камень. Это особенный остров. Так говорят. Хозяин правого берега решил забрать свое. И больше не стало поста. И мамы не стало. И мужика, который был мне вместо отца, тоже не стало. — Извини, Бяка. — За что извинить? — За то, что напомнил об этом. — Так ты же не виноват. Тебе надо знать. Тебе все надо знать. Тебе ведь здесь жить. — Насколько понял, такие вещи здесь случаются нечасто, — сказал я. — Даже два человека — это серьезно. Сам говоришь, что народ заволновался. — Конечно, заволновался. Никому не хочется остаться без кожи. Многие очень испугались. А хозяева — это ведь хозяева. Мы для них как мокрицы в этом подвале. Можно не обращать внимания, а можно обратить. Мокрицы могут не знать о нас. А мы — о мокрицах. Но мокрица обязательно узнает о нас. Когда-нибудь. Вот и мы не можем не узнать о хозяевах. Это такой край. В Лихолесье и без хозяев страшно. Много опасного. У соседей малыша съели крысоволки. Зимой они очень опасные даже для взрослых. Другой сосед пошел проверить силки, и больше его не видели. Совсем пропал. Искали долго, но ничего не нашли. Про такое говорят: «Лес забрал». Тут всегда что-то происходит. Тут даже на правом берегу Черноводки очень страшно. В лесу можно попасться гоблинам. Их там много. Или даже тролля встретить. Или на такое нарваться, что даже называть страшно. Но на левом берегу все хуже. На левом берегу смерть. Там тоже были деревни. Были даже городки. Давно это было. Все, кто пытался там жить, больше не живут. Только здесь, возле Камня, немного спокойнее. Но далеко на север от него отходить нельзя. Там все чужое, там очень опасно. Император боли враг. Но для нас свой. Он чужак для Лихолесья. Мокрицам трудно договариваться с хозяевами подвала. Он мокрица. И мы мокрицы. Он тоже боится леса. Вот и хочет забрать Камень себе. Это как война здесь. Давно уже так. Я даже не знаю, когда началось это. Но знаю, что будет завтра. — И что же будет? — Слышишь, за главным складом звенит металл? Это Эш собирает стражников и охотников. Завтра они пойдут на левый берег. Походят там немного и никого не найдут. На этом все закончится. У фактории мало сил, чтобы ловить там врагов. Даже раньше, когда силы было больше, плохо получалось. — А почему силы у Эша стало меньше? — заинтересовался я. — Потому что фактория приносит мало денег. Купцам хочется больше. Они стараются меньше на нас тратить, поэтому не присылают новых стражников. И присылают работников, которые на юге никому не нужны. Плохие работники плохо работают. От плохой работы меньше получает фактория. Земля здесь богатая. Вокруг много всяких специй. Но Эш отправляет на юг только некоторые виды. Потому что другие некому добывать. Нет работников с нужными умениями. — Замкнутый круг слепой жадности, — кивнул я. — Экономят на рабочей силе. В итоге плохие работники почти ничего не нарабатывают. Пытаются сэкономить еще больше, присылая рабочих похуже. И результат, конечно, тоже не улучшается. — Да, — согласился Бяка. — Эш поэтому и ходит со злыми глазами. И часто приходится ломать руки ворам, которые добывают для себя, а не для фактории. Часто присылают нечестных людей. Вместо того чтобы сидеть в тюрьме, они контракт подписывают. Это очень плохие работники. Они не выполняют договор или воруют. — Наш договор — корзина рыбы в день, — сказал я. — Но нам и не платят.