— Не, это ты, Иваныч, в заблуждение вводишь! — с легкой укоризной возразил его напарник. — «Погост» фирма называется, по-церковному. — Верно, «Погост»! — обрадовался Иваныч. — Всегда у меня эти фирмы в голове путаются… Степаныч точно сказал — «Погост»! — А что же племянница не забрала покойницу, раз обо всем договорилась? — спросила я. — Неужели прямо от вас на кладбище повезут? — Это от нас не зависит, — в один голос заявили мужики. — Такой, значит, уговор был. После чего Степаныч пояснил: — Она, видишь, племянница не местная вроде. А у покойницы то ли ключи от квартиры потеряли, то ли еще что… Так что прямо от нас и повезут — в последний, как говорится, путь! — Тогда еще вопрос, — сказала я. — На какое время назначен вынос? — На десять договорились, — солидно сказал Иваныч. — А вы, барышня, желаете присутствовать? Знали покойницу-то? — Знала, — подтвердила я. — Не сказать, чтобы особенно близко, но все-таки. А вот с племянницей незнакома. Не знаю, как она отнесется, если я на кладбище появлюсь… Может, не понравится ей? — А что же тут не понравится? — авторитетно сказал Степаныч. — Покойника проводить — это дело божеское. Каждый может участвовать, тут возражений быть не может! — Так-то оно так, а все-таки мне неловко, — сказала я, — лучше уж я присмотрюсь сначала. Она как вообще — племянница-то? — Женщина положительная, видная, — задумчиво проговорил Иваныч, — за все платит, не торгуется. Лишнего слова не скажет, деловая. — Старая она? — спросила я. — Почему старая? — удивился Степаныч. — Вполне молодая. Лет тридцать примерно. Но без кольца — холостая, значит. Все дела сама делает. — А выглядит она как? — поинтересовалась я. — Хорошо выглядит, — серьезно сказал Иваныч. — Полненькая, волос рыжий, голос звонкий такой, сердитый, как, скажем, у старшего бухгалтера… Самостоятельная, одним словом, женщина, — одобрительно закончил он. Итак, я узнала все, что мне было нужно. Правда, некоторые сомнения возникли у меня относительно утверждения, что племянница не местная. Но проверить это я пока никак не могла. Нужно было сначала хотя бы увидеть племянницу. Кажется, такой шанс появлялся у меня завтра. Поблагодарив мужиков за информацию, я направилась к машине. Они радушно кивнули мне на прощание и прокричали с крыльца: — Ежели чего надо будет — сразу к нам! Милости просим! Глава 11 — У меня из головы не выходит наш милейший Александр Михайлович! — пожаловалась я. — Не могу до конца поверить, что он мог решиться отправить на тот свет пациентку. Может быть, действительно тромб? Как ты думаешь, Виктор? — Вскрытие покажет, — пробурчал Виктор. Наша машина была припаркована напротив ворот второй горбольницы. Если покойницу действительно собирались взять сегодня из морга, это скорбное мероприятие никак не могло пройти мимо нас. Учитывая характер сегодняшней поездки, мы выбрали машину Виктора: на черной нам казалось удобнее участвовать в похоронах. К больнице мы подъехали на час раньше, чтобы исключить возможные случайности. — Вскрытие! — отозвалась я. — В том-то и штука. Когда теперь оно состоится? И состоится ли вообще? Сейчас тело предадут земле, и без постановления прокураторы до него уже не добраться. Виктор пожал плечами. Как обычно, он не был расположен впустую молоть языком. Меня же съедало внутреннее беспокойство, и, чтобы как-то от него избавиться, я болтала, не переставая. — Как ты был прав насчет докторской сговорчивости! — опять начала я. — Теперь я почти уверена, что он встречался с тем разбойником и пошел у него на поводу. Как это выглядело конкретно, интересно? Наверняка, когда бандит понял, что за ним следят, он первым делом решил избавиться от сообщницы. В ту ночь он прямым ходом направился в больницу, понимаешь? Александр Михайлович как раз дежурил. В ту ночь они и решили судьбу Самойловой. Если бы знать заранее, что доктор может решиться на такое… — Заранее все знал только Нострадамус, — заметил Виктор, пытаясь перевести разговор в шутливое русло. Но мне не хватало его выдержки и невозмутимости. Просто сидеть и ждать было выше моих сил. — А как ты думаешь, этот бандит может объявиться на похоронах? — спросила я. — Вообще-то это ему совсем ни к чему, но вдруг? Это было бы очень некстати. Он наверняка нас узнает и насторожится. — Наверняка, — подтвердил Виктор. — Поэтому нам нужно быть предельно бдительными, — заявила я. — Иначе он вообще заляжет на дно, и пиши пропало. Но интересно, если племянница настоящая, то почему она не воспользовалась квартирой покойницы? Все-таки не по-человечески получается. Конечно, вряд ли многие захотели бы проститься с Татьяной Михайловной, но все-таки… Я понимаю, что этот тип не хочет светиться больше на Садовой, но почему он не отдал ключи племяннице? Ведь они наверняка между собой связаны — я имею в виду не ключи, а бандита и племянницу… — Как раз потому, что связаны, — заявил Виктор. Я хорошенько обдумала эту мысль. Пожалуй, Виктор прав. В сложившихся обстоятельствах племяннице ни к чему было рисоваться в квартире на Садовой, тем более что наследство ей не светило. От опасного места лучше держаться подальше. Скорее всего, никто не ставил в известность о случившемся и коллег Самойловой по работе. Все должно было произойти тихо и незаметно. — Но, похоже, все идет к тому, — опять заговорила я, — что, избавившись от тела, уйдет на дно не только грабитель, но и эта деловая племянница. Нам никак нельзя ее упустить! — Нельзя — не упустим! — сказал Виктор. Я посмотрела на часы — до назначенного срока оставалось ровно десять минут. Наверное, я и их потратила бы на многословные рассуждения, но тут из-за угла вывернулся черный, сверкающий лаком фургончик, подъехал к воротам больницы и покатил дальше — прямо к крыльцу морга. На боку фургона белой краской было выведено: «Агентство ритуальных услуг «Погост». — Кажется, они! — толкнула я Виктора в бок. Он, не говоря ни слова, протянул мне бинокль. Я поднесла его к глазам и принялась наблюдать, что будет дальше. Фургон остановился, и из кабины вышла женщина. Она была в черном платье и черной косынке, повязанной поверх рыжих, коротко стриженных волос. Как и сообщили санитары морга, женщина была несколько полновата, но весьма активна. На ходу отдав какое-то распоряжение шоферу, она быстро обошла фургон, задние дверцы которого в этот момент раскрылись, и встретила двух молодых людей, одетых в одинаковые черные костюмы. Вероятно, это были сотрудники фирмы — первым делом они сноровисто выгрузили из фургона гроб, обитый траурным крепом. Женщина о чем-то поговорила с ними, живописно жестикулируя, а затем решительной походкой направилась к дверям морга. Молодые люди с озабоченными лицами понесли следом гроб. — А церемония, похоже, ожидается не слишком многочисленная, — заметила я. — Что ж, будет удобнее наблюдать. В ответ на это Виктор высказался в том смысле, что еще неизвестно, кому за кем будет удобнее наблюдать. В этом замечании был свой резон, но я успокоила себя тем, что безутешная племянница пока не проявляет признаков подозрительности. Кроме того, она не знала нас в лицо. Главное было не попасться на глаза нашему общему знакомому, который так легко хватается за нож. Но пока его присутствие ничем не обнаружилось. Я все-таки надеялась, что он не захочет лезть на рожон. Племянница пробыла в морге около двадцати минут. Наконец она снова появилась. Несмотря на траурный наряд, вид у нее был как у прораба, проводящего погрузочно-разгрузочные работы. Она отдавала команды и выразительно жестикулировала. Грузили, разумеется, тело ее тетушки. Двери морга открыли пошире, и четыре человека вынесли гроб. Сотрудникам фирмы помогали санитары, с которыми я накануне беседовала. Спотыкаясь и покрикивая друг на друга, мужики снесли гроб по ступеням и доставили его к фургону. В бинокль я с содроганием разглядела восковое лицо покойницы, бесстрастно выглядывающее из гроба. Несомненно, это была Татьяна Михайловна. Так и не зажившие кровоподтеки на ее лице делали его сейчас особенно страшным. Наверное, поэтому несущие гроб мужчины старательно отводили взгляд в сторону. Гроб быстро погрузили в фургон и, по-моему, сразу накрыли крышкой. Племянница провела с молодыми людьми короткое совещание и опять села в кабину. Похоронщики устроились в кузове рядом с гробом, и дверцы фургона с треском захлопнулись. Из выхлопной трубы вырвался голубоватый дымок, и скорбный экипаж задним ходом выехал с больничного двора. Мы дождались, пока он развернется и отъедет метров на пятьдесят, а затем устремились за ним. Фургон покатил к центру города, поэтому можно было не опасаться, что на нас обратят внимание: движение на улицах было достаточно интенсивное. Главное было — не потерять фургон где-нибудь на перекрестке, но Виктор был опытным водителем и без труда сохранял оптимальную дистанцию. Когда мы пересекли центр города и повернули за фургоном к Северному микрорайону, стало ясно, на какое кладбище мы направляемся. Теперь можно было не торопиться и не висеть на хвосте у фургона: он все равно уже никуда не мог от нас деться. Поэтому перед выездом на трассу Виктор притормозил и позволил похоронщикам уйти в отрыв. Вполне возможно, эта предосторожность была не лишней — в этой части города машин было мало. Мы подъехали к воротам кладбища как раз в тот момент, когда гроб с телом Татьяны Михайловны извлекли из фургона. На помощь двум молодцам, которых мы уже видели, пришла еще парочка — в таких же казенных торжественных костюмах. Мы догадались, что эти приехали сюда на грузовике, в кузове которого стояли свежепокрашенная оградка из металлических прутьев и надгробие, сваренное из стального листа. Процессия, состоящая из четырех служащих фирмы и одинокой племянницы, направилась к воротам. Водитель грузовика меланхолически смотрел ей вслед, готовый в любую минуту тронуться с места, — он просто ждал, когда гроб отнесут подальше. В зубах у шофера дымилась сигарета. Мы развернулись и остановились на почтительном отдалении. Возле кладбища уже стояло несколько легковых машин, и на их фоне наша «Лада» не бросалась в глаза. Мы решили дожидаться здесь. Уже окончательно было ясно, что на погребение не явятся ни коллеги по работе, ни другие родственники Самойловой, если они, конечно, существуют в природе. Церемония не афишировалась — это было ясно. Мог ли быть здесь где-то поблизости тот человек, с которым мы схватились во дворе на Садовой? Я его присутствия не наблюдала, да и зачем ему было забираться в такую даль? Место вокруг довольно голое, пустынное и ровное. Слева в отдалении темнели силуэты городских кварталов, справа за невысоким забором тянулись ровные ряды могил. Растительности было немного, и за обрядом захоронения можно было наблюдать, даже не выходя из машины. Одновременно с Самойловой хоронили кого-то еще. Церемония тоже была достаточно скромной, но все-таки человек пятнадцать присутствовали. На их фоне одинокая фигура племянницы выглядела особенно одиноко и траурно. Впору было прослезиться. Вторые похороны закончились раньше. Провожавшие человека в последний путь, разбившись на небольшие группки, медленно выходили с кладбища и рассаживались по машинам. Вскоре площадка возле ворот опустела. Остался только фургон фирмы «Погост» и мы. — Давай отъедем, — предложил Виктор. — Подождем на въезде. Мне и самой не нравилось, что мы торчим здесь, как бельмо на глазу. Племянница Самойловой с ее острым взглядом сразу обратит на нас внимание. А кто знает, может быть, ее предупредили о любопытной парочке, которая всюду сует свой нос? Не дожидаясь, пока племянница закончит свои дела, мы поехали обратно. На первом перекрестке, свернув к недавно выстроенному жилому дому, мы остановили машину и стали ждать. Похороны не самое быстрое занятие, но племянница Самойловой, похоже, не любила терять времени зря. С тетушкой она простилась в рекордно короткий срок, и уже минут через двадцать мы увидели на дороге приближающийся траурный фургон, за которым с некоторым отрывом пылил пустой грузовик. Когда фургон подъехал к перекрестку, мы с облегчением увидели в кабине рыжую голову племянницы — платок она уже сняла и о чем-то деловито договаривалась с водителем. Пропустив их немного вперед, мы пристроились к хвосту фургона, намереваясь сопровождать его до тех пор, пока племянница не сойдет. Водитель грузовика, который теперь шел за нами, отнесся к этому совершенно равнодушно: это было видно по его лицу. Мы не знали, как племянница договорилась с фирмой, но надеялись, что ее доставят с кладбища прямо домой. Это очень облегчило бы нашу задачу: не пришлось бы долго выяснять личность этой женщины и адрес. Доехав до центра, фургон свернул к центральному рынку и притормозил неподалеку от входа. Стоянка здесь была запрещена, и нам пришлось проскочить еще метров двадцать, прежде чем мы остановились. Через заднее стекло я видела, как племянница, покинув фургон, поспешно направилась к зданию рынка. Фургон тут же продолжил движение, и стало ясно, что женщина уже не вернется. У нас с Виктором даже не было времени договориться. Я велела ему ехать в редакцию и выскочила из машины едва ли не на ходу. Племянница, естественно, не собиралась меня дожидаться и уже скрылась за огромными дверями крытого рынка. Чтобы не потерять ее окончательно, мне следовало поторопиться. Почти бегом я пробилась через толпу ко входу и влетела в торговый зал размером с хороший стадион. Здесь у меня сразу разбежались глаза: все вокруг было забито народом. Сотни людей непрерывным потоком двигались вдоль бесконечных прилавков, которые ломились от изобилия продуктов. В воздухе стоял непрерывный гул, складывающийся из множества голосов и шарканья ног. Запах фруктов щекотал ноздри.