– Гав! Вот тут-то самообладание Найт и дало деру. Девушка взвизгнула, когда человек под ней зашевелился вдобавок к своим словам. Кажется, этот – уже второй за ночь – чужак хотел еще что-то сказать, но не успел. Ладислава резко привстала на локте («Ауч!» – воскликнул тенор, которому локоть уперся в солнечное сплетение) и с разворота залепила мужчине хорошенький жандармский «хук». Дружелюбный незнакомец охнул от неожиданности и хотел схватить Ладиславу за запястье, но она уже вскочила и бросилась прочь. Большие чемоданы остались в плену оврага, зато маленький саквояж болтался в руке улепетывающей девицы. Ну и ладно, он ценнее. Пес чужака – кажется, он принадлежал к какой-то маленькой породе – залаял, но в погоню не бросился. – Хей! – кричал незнакомец вслед Ладиславе. – Подожди! – Маньяк! – отозвалась Лади, ускорившись. – Я не маньяк! Я готовлюсь к семинару по техникам наблюдения!.. А ты не туда бежишь, ау! Академия слева! Девушка на ходу скорректировала направление. Сзади раздался ехидный собачий лай, которому вторил громкий хохот мужчины. Отвечать им Найт не стала. Только минут через двадцать Ладислава – грязная, измотанная и с антуражной прической (веточки в роли шпилек) – подгребла к высоким кованым воротам. За ними виднелась – ура! – Академия Буря. 2. Спальня номер тринадцать Легенды гласят, что давным-давно, еще до богов и драконов, наш остров был полон жизни. Но когда пришел черед новой эпохи, жившие здесь существа пропали, а сама Этерна уснула. Заблудившиеся в скалах путники иногда видят призрачный образ дремлющей девы – воплощение острова. Если подойти к ней, она исчезнет. Из учебника «Наследие Этерны» Ладислава все топталась у ворот. Она уже раз двадцать нажала на кожистую кнопку маг-звонка, но никто не спешил ей навстречу. Девушка прижалась лбом к вензелям, имитирующим морские волны, и сосредоточенно вглядывалась в темноту, где притаилась академия. Впереди была широкая подъездная аллея. По бокам от нее росли корабельные сосны, островерхие кипарисы и дубы, опаленные алым. Из земли вверх тянулись синеватые кристаллы, похожие на расколотые леденцы. За деревьями маячили постройки – коттеджи, теплицы, амбары… А прямо по курсу высился замок. Академия, украшенная витиеватыми башнями, балкончиками, зубцами и подвесными мостиками, делилась на два крыла – Рассветное и Полуночное. Где по дороге потеряли «закат» и «полдень», Ладислава не знала: рекламные проспекты – единственное, что она успела изучить до приезда сюда – молчали об этом. В Рассветном крыле проходили занятия. Сейчас оно молчало, уставившись в ночь пустыми глазницами окон, и герб, вывешенный на самой высокой из башен, тихо посапывал, оплетая флагшток, как одеяло – ноги беспокойного сновидца. Полуночное крыло отводилось для комнат студентов, поэтому сегодня, в последний день заезда, его изнутри подсвечивали лампы и народное воодушевление. По закрытым шторам бегали, танцевали и суетились тени прибывших адептов. Странные, изломанные силуэты. Но вряд ли настолько изломанные, как ты, да? Боги-хранители, лишь бы никого из знакомых не встретить. Наконец Ладиславе надоело ждать, топчась у ворот. Девушка прижала ладони рупором ко рту. – Ау! – заорала она. – К вам новая студентка! Я хотела грызть гранит науки, но могу начать с ворот, если не откроете! Уже ем! Ом-ном-ном! – А ты что, тролль, что ли – чугуном питаешься? – сбоку из темноты вдруг бесшумно вынырнул невысокий, плотно сбитый парень. В руках у него загремела, будто спохватившись, огромная связка ключей. Ладислава вздрогнула от неожиданности: – Нет. Я человек. Но очень целеустремленный. – Ишь! – фыркнул парень, подыскивая нужный ключ. – Ну проходи, человек… Ворота с пронзительным скрипом открылись. Сторож снял с ремня маг-светильник и, постучав по стеклу, пробудил свет. Шар тотчас разгорелся синевато-зеленым. Пейзаж и парень, до того весьма смутные, проступили во всей красе. У сторожа оказались желтые глаза, серо-коричневые волосы, похожие на перья, и большие уши. Лицо было открытое, дружелюбно-симпатичное. Одежда мешковатая. Найт дала ему лет двадцать пять навскидку. – Идем! – сказал парень. Глянул на девушку и тотчас ойкнул: – А что у тебя с глазами? – Это врожденное, называется гетерохромия, – привычно буркнула Лади. И действительно, одна радужка у нее была темно-синяя, вторая – зеленая. Ладислава не знала, скольких людей в своей жизни она научила слову «гетерохромия» благодаря данной особенности. Притом это был чуть ли не единственный научный термин в ее простом жандармском лексиконе. Найт и сторож пошли к академии. Хм, раз «маньяк» тоже отсюда, надо будет его найти. По фингалу. Узнать о судьбе чемоданов. И, наверное, извиниться. Меж тем вихрастый ключник как-то по-птичьи раздулся: – Меня зовут Стэн Хлестовски, ко мне на «ты», – гордо заявил он. – Я сторож, библиотекарь, ночной человек, колдун и заместитель леди-ректора Элайяны. Я мастер количеств! Ты не найдешь никого, кто делал бы больше, чем я, вот. «А про качество он помалкивает», – усмехнулась Ладислава. Когда она представилась в ответ, Стэн с хрустом почесал вихрастый затылок: – Кажется, я помню твое имя, – протянул он. – Это ты бросила четвертый курс в военном университете и перевелась к нам на первый год? С потерей трех лет, да? Лади видимо напряглась. – Да. Я, – поколебавшись, ответила она. – Мощно! А ведь ты даже уже на профильную стажировку в Саусборне успела устроиться… Что-то там в порту. Таможня? – Отлов пиратов и контрабандистов, – медленно протянула девушка. – Обалденно! – Не сказала бы. А откуда ты про меня знаешь? Вдруг у них на острове в ходу саусберийские газеты? Заметка про ситуацию госпожи Найт была совсем крохотной, втиснута как дополнение к эпитафии шефа, но… Если кто-то на Этерне видел статью… Сердце Лади болезненно сжалось. Стэн пожал плечами. Дважды. – Я ставлю печати на документы о приеме новых студентов. Ну и читаю помаленьку. Люблю читать. – Любишь читать документы? – Да что угодно. Я в плену у буковок! Когда они сложены в слова, то иногда такие вкусные – как лягушки. «Странное сравнение», – передернулась Найт, у которой лягушки занимали нижнюю строку в списке гастрономических радостей. А то и вовсе обретались на другой, нежелательной стороне листа. Стэн и новенькая подошли к замку. В призрачном лунном свете он выглядел древним великаном, уснувшим на лугу и обратившимся в камень – слишком цепкими оказались сны, не удалось проснуться. – Так почему ты перевелась? – спросил липучка-Стэн. Ладислава раздосадованно крякнула. С другой стороны, они все захотят знать. Нужно смириться с этим, научиться говорить правду так, чтоб не вызывать дальнейших расспросов. Чтобы самой не думать об этом лишний раз. – Скажем так: мне всегда нравилось волшебство. И море. Хочу учиться магии и гулять на пустынном берегу, – твердо заявила Найт, глядя на академию, которая теперь нависала над ними, как скала. – Мой отец говорил: однажды ты понимаешь – надо перестать ждать и начать делать то, что хочется. Судя по всему, у меня наступил этот момент. – Волшебство и море у нас имеются, да, – чинно кивнул Стэн. Слова Найт не показались ему странными, и девушка заметно повеселела. – Кстати! – вспомнила Ладислава. – Я приехала так поздно, потому что наш корабль попал в грандиозный отлив. Вода опустилась… не знаю… на много метров. Это вообще нормально? – Вполне, – кивнул Хлестовски. – Остров Этерны всегда резко реагирует на излишки магии. А сегодня академию пробудили после летнего – дохлого – сезона. Маг-уборка, зачаровывание аудиторий против списывания, изгнание пришедших за лето сущностей… Куча заклинаний сразу. Вот Этерна и расстроилась, поджала море вместо губ.